Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17 - Роберт Хайнлайн

Сначала я думал, что купальня освещается рассеянным светом, а потом понял, что Афина все время переключает его, поддерживая уровень освещенности во всех частях большой комнаты в соответствии с тем, что там происходит: поярче — для желающих охорошиться, потемнее — чтобы подремать, и так далее — а также в соответствии с персональными запросами; вокруг наших рыжих головок всегда плясало облачко света, где бы они ни появлялись.

В доме и в саду играла тихая музыка, которую предпочитала Афина, если у нее не просили чего-нибудь иного… Компьютер этот, похоже, хранил в памяти всю музыку, которая когда-либо была написана. Она могла распевать хором с близнецами и в то же время принимать участие в трех различных разговорах, происходящих в разных частях купальни. Осознающий себя компьютер ее класса — способный править Секунду-сом — зачастую может говорить одновременно со многими, однако я никогда не сталкивался с этим раньше. Что ж, крупные компьютеры не часто бывают членами семей.

В остальном дом был почти не автоматизирован. Что ж, дело вкуса. Возможности Афины оставались неиспользованными. Мои хозяйки готовили сами, а Афина только приглядывала, чтобы ничего не пригорело, да замечала время. Дважды Афина звала на кухню Гамадриаду, и один раз в спешке та вылетела голая, мокрая, даже не остановившись, чтобы накинуть банный халат.

Купаться с Лази и Лори оказалось действительно забавно, но утомительно, поскольку они визжали, хихикали и болтали в своей обычной манере, говоря каждую фразу вместе, но по очереди. Я подумал, что они телепаты по отношению друг к другу, и даже заподозрил, что порой они действительно читают мысли присутствующих — однако ничего выяснять не стал.

Сначала меня всего намазали душистым жидким мылом и потребовали от меня подобной услуги, а когда я проявил нерасторопность, принялись пугать меня дрожащими подбородками. Наконец мне было заявлено, что дядя Гладя — мой старый приятель Обадия, ныне Галахад — моет их лучше, а ведь всякий знает, как он ленив. А может, они мне не нравятся, и я просто не хочу хорошенько потереть им спинку? Если они выйдут за меня замуж, то мне придется летать в их корабле, а пока они девственницы, и не из-за отсутствия возможностей, об этом можно не беспокоиться, поскольку мама Гамадриада и мама Иштар наставляют их и в основах и в тонкостях сексуальности и охотно ускорят обучение, ежели я решу немедленно жениться на них… Не так ли, мама Гамадуся? Скажи ему!

Гамадриада, которая в метре от нас мылила Айру, заверила девиц, что обязательно так и поступит, если только они сумеют убедить меня жениться на них побыстрей. Я знал, что молодежь дурачит меня, а их мать — одна из двоих матерей — подыгрывает им. И все-таки подумал, а не теряю ли я великолепную возможность? Лазарус все слышал, но не стал запрещать им дразнить меня, а просто посоветовал мне не заключать с ними контракт более чем на десять лет, поскольку во внимании их на более долгий период нельзя быть уверенным. Девицы стали возмущаться.

Ежели они собираются выскочить замуж сегодня же ночью, сказал Лазарус, им следует немедленно вычистить ногти. Они возмутились еще больше и, оставив меня, насели на Лазаруса. Ухватив брыкавшихся невест под мышки, Лазарус поинтересовался, принимаю ли я предложение. В противном случае он просто утопит их в глубоком конце бассейна. Пришлось согласиться. Мы сполоснулись под душем и полезли в бассейн. Я зашел в воду по плечи и прислонился к бортику, поддерживая девчонок, поскольку они не доставали до дна — и тут чьи-то ладони закрыли мне глаза.

— Тетя Тами! — завопили близнецы, и не успел я обернуться, как они уже вылетели из воды.

Передо мной стояла Тамара Сперлинг. А я-то думал, что она на Секундусе, наслаждается законным отдыхом в сельской местности. Тамара Великолепная, Тамара Непревзойденная, Тамара Уникальная — с моей точки зрения, разделяемой, впрочем, многими; талантливый художник. Уверен, что я был не единственным, кто долго влачил холостое существование после того, как она оставила Новый Рим.

Она вошла в дом, увидела семейство в купальне, сняла в саду платье — она так торопилась, что даже не сбросила высокие сандалии, — увидела меня и закрыла мне глаза своими прекрасными ладонями.

Почему? Прежде мы с ней частенько обедали и — если верить тому, что я недавно слышал — она была готова стать моей гостевой женой, если я пожелаю. Пожелаю? Пятьдесят лет назад я при каждой встрече предлагал ей контракт на любых условиях и заткнулся лишь после того, как в очередной раз услышал — это было сказано терпеливо и мягко — что она не намеревается заводить детей и замуж больше не выйдет.

И вот она передо мной после реювенализации — впрочем, это неважно, — прекрасно выглядит, молодая, полная сил… колонистка. Я удивился, позавидовав тому, кто сумел уговорить ее уехать. Он, должно быть, обладает сверхчеловеческими способностями. Но как бы там ни было, если Тамара готова разделить со мной ложе, пусть даже на одну ночь и ради старого знакомства, я с радостью принял бы дар богов, ничуть не заботясь об этом человеке. Ее богатства бесконечны и неистощимы. Тамара! Это имя напоминает мне звон колокола.

Она поцеловала двух мокрых девиц, а потом спрыгнула в воду и поцеловала меня.

— Дорогой мой, — прошептала она, приблизив ко мне лицо, — я услышала, что ты здесь, и прибежала. Ми ларуна де'вашти миц ду?

— Да! Как только у тебя будет свободная ночь.

— Не так быстро по-английски, дорит ми. Я учу его — но медленно — потому что моя дочь хочет, чтобы ее помощники в реювенализационной говорили на языке, неизвестном большей части пациентов… и еще потому, что в нашей семье английский в ходу не менее чем галакт.

— Значит, ты теперь реювенализатор? И у тебя здесь дочь?

— Иштар даттер ми. Разве ты не знал, петчан ми-ми? Нет, я всего только медсестра. Но я учусь, и Иштар надеется, что я сделаюсь помощником техника через половину горсточки лет. Хорошо — нет?

— Хорошо, я полагаю. Но какая потеря для искусства!

— Бландер, — проговорила она радостно, взлохмачивая мою мокрую шевелюру. — Здесь даже реювенализированной — ты заметил? — мне искусством не прокормиться. Слишком много желающих, милых, молодых и хорошеньких… — Близнецы крутились возле нас, прислушиваясь, и на мгновение притихли. Тамара обняла их и прижала к себе. — Вот пример. Это мои внучки. Хотят вырасти повыше, чтобы поскорее лечь и стать ниже. — Она поцеловала девочек. — Какие у них огненные кудряшки. У меня таких нет.

Я начал было объяснять, что ни возраст, ни рыжие кудряшки ничего не значат, но быстро понял, что комплимент Тамаре в подобной формулировке может стать причиной дрожания подбородков. Однако было поздно — фонтан вновь забил: