Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы» - Эмиль Золя

И тогда Эммой овладевает какое-то безумие: она гордится своим падением, испытывая чувство удовлетворенной мести. Она делается требовательной и обременительной любовницей, мечтает о бегстве из дома, о необычайных приключениях, о вечной любви, и Родольф, испугавшись, бросает ее. Отчаяние Эммы непомерно; она едва находит силы влачить существование, видит в себе истинную мученицу любви и тщетно пытается найти утешение в религии; так продолжается до неожиданной встречи с Леоном в Руане. По воле судьбы последний занимает место Родольфа. Любовь Эммы и Леона вспыхивает вновь, но теперь это жестокая страсть, воспламененная чувственностью. И связь эта длится до той поры, пока Леон, в свою очередь, не пугается столь неистовой страсти и не испытывает пресыщения. У Эммы большие долги. Брошенная любовником, покинутая всеми, она принимает яд: съедает горсть мышьяку. Бедняга муж оплакивает Эмму. Позднее он узнает об ее изменах, по все еще тоскует о ней. Однажды утром он встречает Родольфа, идет распить с ним бутылку пива и говорит: «Я не сержусь на вас».

И это все. В газете это составило бы десять строк в разделе «Происшествия». Но нужно прочесть книгу — это сама жизнь! В романе есть великолепные куски, ставшие классическими: свадьба Эммы и Шарля, сцена земледельческой выставки, во время которой Родольф ухаживает за молодой женщиной, смерть и погребение госпожи Бовари, описанные с потрясающей душу правдой. Да и весь роман со всеми его подробностями вызывает самый живой интерес, интерес новизны дотоле неизвестный, интерес к реальности, к обыденной житейской драме наших дней. Он захватывает с непреодолимой силой, как захватывают подлинные события, проходящие перед вашим взором. Здесь факты, с которыми вы сталкивались десятки раз, персонажи, которых вы встречаете среди знакомых. Вы — у себя, и то, что происходит в романе, имеет непосредственное отношение к окружающей вас среде. Отсюда — глубокое впечатление, которое оставляет этот роман. Нужно сказать также и об удивительном мастерстве художника. Произведение отличается абсолютной верностью тона во всех его частях. Действие развертывается как бы на сцене, с совершенным правдоподобием: вы не видите здесь ни малейшей авторской фантазии, никакого вымысла. Движение, краски создают полную иллюзию жизни. Художник совершает чудо: полностью устранившись из произведения, он тем не менее заставляет вас почувствовать его великое мастерство.

Образ госпожи Бовари, несомненно, списанный Гюставом Флобером с натуры, вошел в галерею вечно живых литературных образов, созданных человеческим гением. Сейчас говорят: «Это госпожа Бовари», — как в XVII веке, должно быть, говорили: «Это — Тартюф». Причина в том, что госпожа Бовари, при всей ее яркой индивидуальности, образ глубоко типический. Вы найдете ее повсюду: во всех классах и во всех слоях французского общества. Это женщина, отошедшая от своей среды, неудовлетворенная своей жизнью, испорченная сумбурной сентиментальностью, пренебрегшая долгом матери и жены. И, кроме того, это женщина, обреченная греховной любви. И любовь действительно приходит. Чувство поэтическое и робкое вначале затем перерастает в торжествующую страсть. Флобер старается не забыть ни одной черты в ее облике: рисуя Эмму с самого ее детства, он отмечает первые проявления ее чувственности, показывает ее высокомерные выходки, оборачивающиеся против нее же самой. Но сколько видит он смягчающих обстоятельств! Вы чувствуете, что автор понимает ее и оправдывает. Все вокруг Эммы виновны не менее ее. Она умирает среди окружающей ее пошлости. Только в жизни подобные истории не всегда имеют такой конец; нарушительницы супружеской верности чаще всего умирают естественной смертью, тихо и мирно.

Образ Шарля Бовари создан, быть может, еще более удивительно. Надо быть художником, чтобы понять, насколько трудно написать во весь рост портрет глупого человека. Ничтожество само по себе бесцветно, неопределенно, невыразительно. Меж тем фигура бедняги Шарля поражает необычайной рельефностью. На каждой странице выступает его жалкая посредственность: вы видите незадачливого врача, незадачливого мужа — злополучного неудачника во всем. И при этом — ни тени гротеска. Образ остается правдивым и убедительным. Порою несчастный Шарль даже вызывает симпатию. Вы испытываете к нему чувство жалости и приязни. Он только неумен, тогда как оба любовника Эммы — Родольф и Леон отвратительны в своем неприкрашенном эгоизме. Как они далеки от влюбленных героев романтической школы! Перед вами проходит любовь, какой автор наблюдал ее в жизни, — молодость, желание, случай — все, что девять раз из десяти толкает человека на любовную связь. Сколько мужчин, будь они откровенны, признались бы, что имели на совести одну или две таких Эммы! В двух связях, следующих одна за другой, все и пошло и великолепно; это правдивый человеческий документ, страница, вырванная из истории нашего общества. Родольф и Леон, если угодно, представляют собою тип среднего мужчины.

Современной литературной школе наскучили романтические герои и их несносный вздор. Достаточно было остановить внимание на первом встречном и разоблачить его, чтобы создать страшный и впечатляющий образ. И действительно, я не знаю образа более страшного и более впечатляющего, чем Родольф, который хладнокровно размышляет о том — сделать ли Эмму своей любовницей, а затем, когда наступает пресыщение, бросает ее; или чем Леон, робкий влюбленный первых глав романа, который становится впоследствии преемником Родольфа и безудержно предается любовным утехам до того дня, когда страх перед возможностью испортить свое будущее и просьба Эммы о деньгах не отрезвляют его. Как удивительны и трогательны слова Бовари после смерти жены, обращенные к Родольфу: «Я на вас не сержусь!» В них — весь бедняга Шарль. В нашей литературе нет слов более проникновенных, которые раскрывали бы самые глубины человеческого сердца, обнажая все его слабости и всю его способность любить. Честное приятие фактов такими, каковы они есть, а также точность и выразительность каждой детали — вот в чем тайна неотразимого очарования этой книги, захватывающей вас сильнее, чем самая смелая выдумка.

К сожалению, я не имею возможности подолгу останавливаться на каждом романе. И мой разбор в силу этого окажется неполным. Подобные книги — это целые миры. В «Госпоже Бовари» есть много незабываемых второстепенных персонажей: сельский кюре, который бормочет банальные утешения священника, закосневшего в своем ремесле, провинциальные маньяки, ведущие существование моллюсков, — словом, сборище смешных уродов, которых можно изучать, как каких-нибудь мокриц или тараканов. Образ, который особенно привлекает внимание, — это образ аптекаря Омэ, являющегося воплощением Жозефа Прюдома. Омэ — провинциальная знаменитость, светоч науки всего округа, олицетворение самодовольной глупости целого края. И при этом он — личность прогрессивная, он вольнодумец, враг иезуитов. Омэ дает своим детям громкие имена: Наполеон и Аталия. Он печатает брошюру: «Рассуждение о сидре, его изготовлении и воздействии на человеческий организм, сопровождаемое некоторыми новыми мыслями об этом предмете». Он пишет для «Руанского Маяка». Это тип вполне законченный; самое имя Омэ стало нарицательным, характеризующим категорию известного рода глупцов. Я, со своей стороны, войдя в деревенскую аптеку, не могу не бросить взгляд в сторону конторки, за которой восседает величественный Омэ в домашних туфлях и фригийском колпаке, смешивая лекарства со снисходительной важностью человека, знающего их латинские и греческие названия.