Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Такие командировки были весьма опасны. На станции Дебальцево группа не только не смогла водворить порядок, но под угрозой оружия вынуждена была ее оставить. Ей вслед неслись пули. На станции Иловайской такая же группа едва не была растерзана толпой вооруженных, если бы ей не помог сотник Греков с группой кубанцев, возвращающихся на Кубань. Но и соединенной группе все же пришлось оставить станцию. Сотник Греков сформировал из нее партизанский отряд, вошел в подчинение донскому командованию и в дальнейшем производил отрядом налеты на станции, где останавливались слишком буйные эшелоны дезертиров, чем умерял их страсти. В районе каменно–угольных шахт среди местных жителей развивались большевистско–коммунистические идеи, организовывались совдепы, и сотник Греков со своим отрядом беспощадно расправлялся с захваченными вожаками.

Но волны революции все же постепенно захлестывали и территорию Дона. Им не могли противостоять формирующиеся из донских добровольцев партизанские отряды. Начала литься кровь защитников Дона. Не все группы посланных в командировки добровольцев возвращались в Новочеркасск. Это были первые жертвы организации в борьбе, которых никто из добровольцев не видел, и лишь их фамилии в бюро записи говорили о них.

Благополучно вернувшиеся из таких командировок в большинстве попадали в офицерские и юнкерские части, позднее сведенные в Офицерский полк.

На станции Зверево порядок наводила группа в 4 добровольца с донским офицером. Она не знала покоя ни днем, ни ночью. Окружена она была большевистски настроенным населением. Однажды на станцию прибыл эшелон с 28–м Донским полком, вернувшимся с фронта, поразивший добровольцев своим порядком. «Теперь у Дона есть свои боевые части», — говорили они. Но радость их была коротка: казаки узнали в них «чужаков». Зло помахивая плетьми, заявили им: «Убирайтесь отсюда! Вам тут нечего делать».

Незаметной для добровольцев протекала работа генерала Алексеева, на которого легла вся ее тяжесть, и притом в условиях весьма неблагоприятных. Ему нужно было заботиться не только о помещениях для добровольцев, но и об их питании и снабжении самым необходимым. Необходимы были денежные средства. Генерал Алексеев попробовал обратиться к богатым людям и получил от них всего лишь.. 400 рублей. Кое в чем помогали благотворительные организации. Ожидалось поступление средств от торгово–промышленных кругов Москвы и Петрограда.

Несмотря на материальные трудности, генерал Алексеев продолжал дело привлечения на Дон возможно большего числа добровольцев, посылая с этой целью своих гонцов в Москву, Петроград и другие города к политическим, общественным и военным организациям. Но он не строил себе иллюзий относительно их активности, как не строили и добровольцы. Они уже имели возможность убедиться в их пассивности, прикрываемой «благими порывами». Генерал Алексеев побуждал их к делу. Результат был ничтожный.

Слал генерал Алексеев своих гонцов к главнокомандующему Румынским фронтом, генералу Щербачеву [235], части которого еще не были столь разложены, как на других фронтах. У него была большая надежда на сформирование там крепких частей из добровольцев и возможности начать борьбу с большевиками оттуда, в крайнем случае, на переход этих частей на Дон Генерал Щербачев разделял идею генерала Алексеева, но у него не хватило воли осуществить ее.

Не оставлено было без внимания и офицерство, собравшееся в последнее время на Северном Кавказе, в городах минеральных вод. Там же находились генералы Рузский, Радко–Дмитриев [236] и другие. Неоднократно ездили туда посланцы генерала Алексеева, рискуя жизнью, и привозили оттуда лишь «утешительное»: офицеры объединились, готовы к выступлению. Между прочим, там в это время проживал и бывший военный министр Временного правительства А. И. Гучков. Но ни министр, ни генералы реальной силы для генерала Алексеева не дали.

Сам генерал Алексеев дважды инкогнито ездил в Екатеринодар к атаману Кубанской области, побуждая его если и не дать добровольцев, то хотя бы сформировать на Кубани противобольшевистские отряды. Весьма туго шло их формирование.

Обращался генерал Алексеев за содействием ко многим лицам. Весьма популярный среди офицерства генерал Брусилов, живший в Москве, отвечал полным сочувствием делу генерала Алексеева, но через несколько месяцев стал помогать большевикам. Высший генералитет русской армии вообще оказался беспомощным и бездеятельным. Исключение составляла группа во главе с генералом Корниловым, но она в ноябре была изолирована от Дона. Удастся ли ей пробраться на Дон, было тогда под большим вопросом.

Все дела организации генералу Алексееву приходилось вести одному, имея опору и возлагая надежды на рядовых офицеров–добровольцев. У старого вождя блестели глаза, появлялась улыбка при встречах с ними и тускнели глаза, когда он задумывался над судьбой этих немногих, пошедших за ним. Но вождь верил в успех и, не опуская рук, с полным напряжением своих надломленных годами и недомоганием сил, продолжал работать. Добровольцы не раз видели генерала Алексеева молящимся в величественном Новочеркасском соборе, там просящего у Бога сил и поддержки себе и своему делу — за Веру, за Родину!

Формирование первых добровольческих частей

Сводно–Офицерская рота, сформированная 4 ноября, к 15 ноября значительно пополнившаяся новыми добровольцами, уже заполнила весь лазарет на Барочной. Тогда все юнкера, кадеты и учащаяся молодежь были выделены из роты, переведены в лазарет № 23 на Грушевской улице, создав новую воинскую часть — Юнкерскую роту.

В обеих ротах — Офицерской и Юнкерской было приблизительно по 150 человек Командовать первой назначен штабс–капитан Некрашевич, [237] Юнкерской — штабс–капитан Парфенов. В Юнкерской роте 1–й взвод был из юнкеров пехотных училищ (главным образом Павловского), 2–й — из юнкеров артиллерийских училищ, 3–й — из юнкеров и кадет морских училищ и 4–й — из кадет и учащейся молодежи. В таком составе Юнкерская рота просуществовала лишь четыре дня. 19 ноября, ввиду прибытия до 100 человек юнкеров–артиллеристов, 2–й ее взвод был выделен и вместе с пополнением образовал особую часть — Сводную Михайловско–Константиновскую батарею, получившую такое название по артиллерийским училищам, давшим добровольцев. Батарея скоро достигла численности до 250 человек (60 юнкеров михайловцев, остальные — константиновцы). Командовать ею назначен капитан Шаколи, [238] курсовой офицер Михайловского артиллерийского училища, единственный курсовой офицер из обоих училищ, последовавший со своими юнкерами и подтвердивший свою запись в Алексеевскую организацию делом. Батарея разместилась в здании Платовской гимназии.