Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца - Михаил Шишков

Всего же Золотую звезду получили тридцать три летчика и штурмана 1-го Гвардейского, а кроме того, еще десять удостоились этой награды в других частях ВМФ, из них двое – дважды. Эти цифры красноречиво свидетельствуют о напряженности и опасности боевой работы балтийских торпедоносцев…

Последний вылет «двойки»

Моя голубая «двойка» не зря считалась счастливой. Ведь из двадцати пяти «Бостонов», полученных летом 43-го, в строю кроме нее осталась лишь командирская красная «семерка». А ведь в полк регулярно пригоняли новые боевые машины, многие из которых уже успели сгинуть в морской пучине вместе со своими экипажами. Конечно, и «двойке» приходилось несладко. Каждая торпедная атака оставляла на ней шрамы заплаток, а порой причиняла и гораздо более тяжелые ранения. Два левых мотора были полностью разбиты прямыми попаданиями снарядов, а один правый – списан после полной выработки своего ресурса в 550 летных часов. Тем не менее характер моей «двоечки» ничуть не испортился. Как в воздухе, так и на земле она вела себя прекрасно, и я полностью доверял ей. Казалось, мы продержимся вместе до самого конца войны…

…Нанести бомбовый удар по аэродрому истребительной авиации противника в районе Либавы – таким было боевое задание, полученное мной 22 декабря 1944 года. Название этого ключевого для врага военно-морского порта заставило мое сердце забиться сильнее. «Либава – крепкий орешек, – подумал я. – Будет огромным счастьем вернуться оттуда живым…»

Чтобы понять, почему нам, торпедоносцам, спустя столько времени вновь приходилось возвращаться к столь несвойственному для морских охотников бомбометанию из горизонтального полета, необходимо перенестись немного назад во времени.

5 октября 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта, предварительно проведя перегруппировку сил, оставшуюся незамеченной противником, начали наступление в направлении Мемеля. Удар оказался настолько неожиданным и стремительным, что немцы так и не успели вовремя предпринять ответные меры, и уже пять дней спустя наши войска вышли к балтийскому побережью, отрезав от сухопутного снабжения главные силы группы армий «Север». 15 октября наши войска освободили Ригу, и таким образом порт Либавы остался главным источником снабжения так называемой курляндской группировки немецких войск. Неудивительно, что он стал одной из главных целей для нашей авиации.

Либава всегда считалась очень тяжелой целью. Именно там в последних числах октября наши товарищи из 12-го Гвардейского бомбардировочного полка понесли самые тяжелые потери за всю свою историю – в течение лишь одного дня домой не вернулись тринадцать экипажей из двадцати семи. Первая девятка, ведомая заместителем командира полка, погибла вся. Полностью.

Дело в том, что она должна была бомбить с пикирования. При этом все самолеты, выстроившись друг за другом с определенным интервалом, поочередно атакуют свои цели. В таких условиях огневое взаимодействие между экипажами полностью исключено. Вот именно на этом и сработали вражеские истребители. Как назло, перехватить их вовремя сопровождавшие наших товарищей «яки» не сумели… Фрицы расстреливали бомберов, находившихся в самом уязвимом положении – на выходе из пике, – одного за другим.

Позже разведка сообщила, что это была группа асов из ПВО Берлина, временно переброшенная в район Либавы и вооруженная самолетами «FW-190». «Фоккер» сам по себе – штука серьезная (четыре пушки и два пулемета, обеспечивавшие секундный залп массой пять с лишним килограммов), а в руках опытного пилота он становился воистину смертельным оружием…

Возле своего самолета. Аэродром Паневежис. 19.09.1944 г.

Костя Усенко, ведущий второй девятки, увидев такой разгром, отдал приказ бомбить с горизонтального полета. Точность такого удара заметно ниже, зато идущие в строю самолеты согласованным огнем бортовых стрелков и штурманов имеют весьма неплохие шансы не подпустить к себе «охотников». Косте и его подопечным пришлось выдержать жестокий бой, из которого они вышли победителями, – ни один самолет из их группы не был сбит. А вот командир третьей девятки все-таки решил атаковать с пикирования. Погибли еще четыре экипажа…

Примерно такие же потери понесли в те дни и два полка штурмовиков, один из которых принимал непосредственное участие в налетах на порт, а второй обеспечивал подавление вражеской зенитной артиллерии. Пришлось временно отказаться от налетов на Либаву, ограничившись минными постановками подходов к ней.

В ноябре наши войска еще раз попытались захватить эту столь важную военно-морскую базу, но, увы, неудачно. Затем последовала небольшая пауза и новая наступательная операция, начавшаяся 21 декабря. Незадолго до этого дня командование 1-го Прибалтийского фронта предложило руководству ВВС Балтфлота провести совместную операцию по уничтожению с воздуха кораблей и судов в порту Либавы. Согласно ее плану морская авиация вступала в дело 22 декабря, нанеся основной удар силами все того же 12-го Гвардейского, а также 51-го минно-торпедного полков при поддержке штурмовиков, на которых вновь возлагалась задача подавления немецкой ПВО. Мы же, девятка «Бостонов» 1-го Гвардейского, примерно за десять минут до их появления над Либавой должны были сбросить бомбы на немецкий аэродром, расположенный немного юго-восточнее города, предотвратив тем самым перехват наших главных сил истребителями противника.

– Товарищ командир! – обратился я к Борзову сразу же после получения задания. – В моей эскадрилье только шесть самолетов…

– Знаю, – перебил меня Иван Иванович, – возьмешь три экипажа из первой эскадрильи. Больше ничем помочь не могу. Приказ получен, и его надо выполнять…

Еще с занятий по тактике в свою бытность курсантом я помнил о важности хорошего огневого взаимодействия при встрече с вражескими истребителями. Здесь же, на войне, мне часто доводилось слышать рассказы о различных боевых ситуациях, в которых побывали мои товарищи из 12-го бомбардировочного. Как агрессивно и настойчиво наседали на них «Фоккеры», поливая «пешки» огненными трассами, и как единственным спасением становился лишь идеально удерживаемый строй.

Я сам многократно оказывался в зоне плотного зенитного огня, да и истребители меня не раз ловили… Но это – совсем другое дело. Одиночный самолет ничем не ограничен в маневре. Захотел – резко бросил его почти отвесно вниз, да еще и со скольжением. Выровнял на бреющем и к земле прижался, как только можно. Тем и спасаешься. Но в строю так крутиться невозможно, поэтому в арсенале остаются только относительно простые маневры, но и они доступны при определенной слетанности экипажей. А вот ее как раз у нас и не было, ведь групповые полеты выполнялись нами лишь в составе звена… Да и то молодые ребята погибали порой так быстро, что сформировать сколько-нибудь слетанные тройки было весьма проблематично.