Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы - Филип Фармер

— Довольно! Довольно! — прокричал Тиберий. — Ты хочешь выжечь нам глаза? — Он простерся на ближайшем ложе. — Как они могут купаться? Воздух словно лед. Этот плащ слишком легок.

Факельщик погрузил пламя в воду. Оно с шипением угасло. Он быстро отступил на берег, бросив острый внимательный взгляд за спину. Наблюдая за происходящим, Пинкертон почувствовал, что воспоминания замерцали в глубине его я, точно блуждающие огоньки.

Клеопатра сказала Тиберию:

— Поскольку ты позабавил меня фонарями, я принесла несколько огненных безделушечек, чтобы развлечь тебя. — И протянула томную руку к трем грубым мешкам, громоздящимся у самой воды.

— Эти вонючие греческие выдумки. От них столько дыму, что и задохнуться недолго. Фу, мерзость.

— Они совершенно особенные, — возразила Клеопатра.

— Их приготовили в твою честь.

А, стража у Реки, — вспомнилось Пинкертону. Они, как безумные, рванули вверх по берегу, едва поглядели на воду. И его словно окатили холодной водой. Резко выпрямившись на ложе, он искоса поглядел на дальний край озера. Под ослепительным небом на воде точно шкура светилось сероватое пятно. Рябь от плещущихся пловцов тревожила поверхность. Больше ничего.

— …такая грязь в стойлах, — говорил Тиберий, — что Геркулес отвел реку, чтобы их очистить. Ты знаешь об этом его подвиге. Здесь содержится глубокая мораль. Божественный Август выл от бешенства, когда моя мамаша, эта ведьма Ливия, лезла к нему, чтобы он все это читал и об этом думал. Я тоже выл. Но она не позволяла мне от них отмахиваться.

Со стороны реки по поверхности озера, удлиняясь, побежали тонкие линии. Пинкертон не мог их ясно разглядеть. Его сердце забилось гулко и жестко. Клеопатра игриво полюбопытствовала:

— И какую мораль, мой император, вынудила тебя извлечь отсюда твоя матушка?

На озерной поверхности возникли новые линии. Они быстро распространялись в длину, образовали сеть, и эта сеть подступала все ближе к фонарям на плотах и визжащим пловцам.

А, вот оно что: Тиберий дал знак своим людям открыть шлюз между озером и Рекой. Рыбы-драконы, коварные ночные охотники, целой стаей входили в озеро.

— Мораль очевидна. Что бы ни надлежало очистить, очищай как следует. Используй все необходимое для этой работы и проделай ее основательно, без слабости и сожаления.

— Будь то конюшни или, если продолжить сравнение, империя?

— Верно, — вскричал Тиберий, перекатившись на ложе, чтобы оказаться к ней лицом. Казалось, он любезен и весел.

— Сметай грязь, врагов, осложнения, все двусмысленное одним решающим ударом. Один раз применить насилие сполна менее отвратительно, чем много раз по капле.

Близ золотого фонаря пловец, лениво барахтавшийся на спине, вдруг исчез в чавкнувшей воде. Пинкертон сорвался с ложа.

— Рыба-Дракон? — проревел он.

— А, да, — с удовлетворением произнес Тиберий. — Похоже, они нынче довольно ленивы.

Поверхность озера возмутилась, закачав легкие плоты с огнями. Кто-то исступленно завопил. Вода вспенилась, и скользкая черная масса высунулась на поверхность, а затем с шумом нырнула обратно. Взбаламученная вода забила по пловцам. Их белые руки замолотили по ней. Розовый фонарь взметнулся в воздух и пропал. Раздавались все новые и новые крики, перекрывавшие тяжелые всплески, признаки того, что в толще воды продвигаются какие-то массивные туши. Длинные тела проскальзывали между пляшущими фонарями и темновато светились под звездами. Они бились и метались. И набрасывались на купающихся.

Двое мужчин мощными гребками устремились к берегу. Один исчез в забурлившей воде, и нечто сомкнулось над ним, точно клыкастая пасть. Второй достиг берега. И как только вылез из воды, часовой кинулся вперед и ударил его тупым концом копья. Купальщик рухнул обратно в озеро, и его увлекло под воду, лишь забили в воздухе бледные ноги. Клеопатра сказала:

— Мой император, я не могу понять страсть римлян к зрелищам с убийствами.

— Это возбуждает, — расплылся в улыбке Тиберий. Он стал похож на кота. — Очищение. Восхищение отвагой. Смотри, смотри…

На дальнем берегу преторианцы позади чащи копий гнали остальных гостей Тиберия к воде. Двое воспротивившихся получили уколы остриями и были оттеснены в толпу. Еще один бросился на кремниевый наконечник. Его тело со всплеском упало меж тех, кого уже загнали в озеро. Они вопили и колотили по воде ногами. И повсюду выныривали Рыбы-Драконы, бившие безжалостно и наверняка. Вопли звучали недолго.

— Так много смертей подряд — одно занудство, — заметила Клеопатра. — Едва ли я могу одобрить твой вкус, Тиберий.

— Не пройтись ли нам по берегу? — спросил он, взмахнув могучей рукой. — Эти рыбы славные убийцы, на них стоит полюбоваться.

— Удовольствие представляется сомнительным. Посиди лучше со мной и порассуждай с присущим тебе очарованием о Риме после Цезаря.

— Я настаиваю на прогулке, — сказал он, и нечто новое возникло у него на лице, исказив его; лицо задрожало, задергалось, поистине ужасно — от уголков рта. Снисходительно тряхнув головой, Клеопатра соскользнула с ложа.

— А, ну что поделаешь… Но доставь мне удовольствие, дозволь гулять с тобой под руку при свете моих хорошеньких огонечков. Я сама их для тебя засвечу. Или я не чту твое величество, Тиберий?

Взяв свечу, она упорхнула к мешкам, выстроенным вдоль края воды. Тиберий обернулся к Пинкертону.

— Присоединяйся. Я не могу пренебречь посланцем восхитительного Канута Датского. — Он с хлопком водрузил мощную руку на плечи детектива, и в этот миг ножны меча, скрытого под плащом, стукнули американца по ногам. — Тебе по вкусу наше скромное развлечение?

— Боже мой! — вскричал Пинкертон. — Убийцы!

— Надо очистить конюшни, — откликнулся Тиберий, показывая большие квадратные зубы.

И тут вспыхнул яркий свет. Он полыхнул по ним, внезапный, как удар, слишком сильный, чтобы его могли вынести их глаза. От изумления у Тиберия отвисла челюсть. С неожиданным проворством он отскочил от Пинкертона, и одна его рука нырнула под плащ. Клеопатра бежала к ним, защищая голову трепещущей тканью. Вокруг нее каскадом бушевали искры. Позади ее стройного тела подрагивали толстые столбы белого и алого пламени.

— Красиво, правда? — вскричала она, едва дыша.

Со стороны виллы раздались смятенные возгласы и тяжкий топот бегущих. Не сбавляя шагу, Клеопатра выхватила длинный нож и полоснула им Тиберия поперек горла. Неглубоко. Император шарахнулся. Взревев, он вырвал из ножен свой короткий меч. Кровь обрызгала его тогу. Клеопатра снова взмахнула ножом. Удар пришелся по его незащищенному запястью; он отшатнулся, спотыкаясь. Просвистел его меч. Пинкертон сделал шаг вперед и пальнул в голову императора из рогатки. Он промазал, но все-таки его снаряд ударил Тиберия в плечо у самой шеи. Тиберий закачался и едва не выронил меч. Клеопатра бросилась на него с безмятежным лицом и громадными, в черных обводках туши, глазищами. Изящным движением она всадила нож в шею Тиберия сбоку. Безумный вой вырвался изо рта императора. Лезвие, вспоров ему шею слева, нанесло рану, кровавую, но не смертельную. Он рубанул Клеопатру, промахнулся, взял под козырек, защищая глаза от бешеного света. Она метнулась прочь к самому краю озера. Пинкертон дважды пальнул из рогатки в висок императору. Тот ринулся вперед, с неимоверными усилиями держась прямо. Упал на одно колено. Оперся на руку.