Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

Бату-хан чуть улыбнулся. И опять старик прав. Сейчас в его войске много таких китайцев, присланных из Каракорума людьми Бату-хана. Их задача — ломать стены городов, и какая разница, как их зовут?

Чудовищные великаны, опиравшиеся при ходьбе на ноги и руки, достававшие до земли, уверенно шагали к городу, оглашая окрестности утробным рёвом. Их заросшие грубой чёрной шерстью тела не нуждались в доспехах. Почему так, Дмитр не знал, но был во сне уверен.

— Стрели их, ребята!

Туча стрел со стен Киева достигла чудовищ, но ни одна не поразила цель — стрелы бессильно отскакивали от врага, падали на землю…

— Ворота! Держи ворота!

Однако чудовищные звери, мордами отдалённо напоминяющие людей, не стали тратить время на ворота. Они с ходу полезли наверх, непостижимым образом цепляясь руками и ногами за камень. Ещё миг, и вот уже громадная башка, размером вчетверо превышающая человеческую, появляется над зубцами стены.

— А-а-а!!!

Чудовище взобралось на стену, двумя взмахами колоссальных ручищ разметав ратников, столпившихся возле бойниц, протянуло руку к самому воеводе. Дмитр изо всех сил рубанул мечом по пальцам, каждый из которых был в толщину руки крепкого мужика. Меч со звоном отскочил, и Дмитр Ейкович запоздало понял причину полной неуязвимости чудовищ — они только внешне похожи на живых, внутри же у них металл…

— … Воевода! Вставай, воевода!

Дмитр разлепил глаза, разом выныривая из вязкого омута кошмара, коротый только что видел — надо же, какой страшный сон…

— Что там?

— Рати несметные переправляются через Днепр! Ночная сторожа только что прискакала… И костры сторожевые зажгли!

Воевода встал, стараясь двигаться размеренно. Дёргаться ни к чему… тут надо думать, а не скакать сломя голову…

Парень-вестовой, глядя на неспешно одевающегося воеводу, тоже взял себя в руки, перестал вращать вытаращенными глазами. Он с надеждой смотрел на воеводу. Тысяцкий Дмитр Ейкович, поставленный ныне воеводой над всем городом, он дело знает…

— Подай-ка… — воевода щёлкнул пальцами, и парень с готовностью подскочил, подал меч. Уже поправляя перевязь, воевода криво усмехнулся. Думать надо… о чём? Полки галицкие не подошли, и теперь уже не подойдут — татары не пустят. Сорвать переправу, как в прошлом году, тоже невозможно — Днепр замёрз, лёд свободно выдерживает верхоконного… Наверное, уже и подводы осадные выдержит, если переводить осторожно… Эх, кабы хоть черниговский полк князя Михаила стоял в Киеве!

— Ну пойдём, Торопша, будем глядеть, что там и как.

— Всё, можешь идти!

Гонец поклонился и вышел, неслышно прикрыв дверь. Действительно, за такую весть трудно ожидать награды. Слава Богу, что миновали те времена, когда гонцов за подобные известия сажали на кол…

Князь Даниил ходил из угла в угол, как зверь. Не успел. Не успел! Всё зря, всё напрасно. Стоило добиваться Киева, чтобы так вот глупо, донельзя глупо его потерять… Уж лучше бы стоял в Киеве черниговский полк князя Михаила!

Даниил сел на лавку. Ладно… Спокойно… Не всё ещё потеряно… Гарнизон в Киеве весьма немалый, воевода Дмитр Ейкович опытный… Князь Михаил с войском из Мазовии подойдёт, вместе двинем на Киев… От Чернигова рать подведёт боярин Фёдор, правая рука Михаила… Навалиться разом, прижать к стенам киевским и разгромить…

Даниил криво усмехнулся. Не стоит врать самому себе. Если бы укрыться за стенами Киева, тогда да, можно было бы отразить нашествие… А так… Не даст Батый подойти к Киеву. Разгромят в чистом поле…

— Дозволь войти, княже? — просунул голову в дверь боярин Борис.

— Заходи, Борис Богданович.

Боярин степенно вошёл, поклонился.

— Слышал я, татары под Киевом стали, княже.

— Так оно.

— Рати-то собраны… Как же поход?

— Да какой теперь поход!

— Мы вернулись сюда, великий хан.

Ноздри Менгу раздувались. Он разглядывал стены Кыюва, сложенные из камня. Да, великий город. Этот город больше, чем все виденные ранее города Урусии. И богаче.

— Да, Ноган. Мы вернулись, и больше не отступим. Я знаю, что ты изучил урусский язык. Так вот… Ты возглавишь посольство. Пойдёшь туда, и прикажешь им открыть ворота. Прикажешь, понял?

— Но, великий хан… — Ноган заметно побледнел.

— Не понял… — остро взглянул на него Менгу. — Ты трусишь, Ноган? За тобой стоит мощь всего непобедимого войска Повелителя Вселенной! Иди!

— Да, великий! — склонился Ноган.

Когда Ноган отъехал, Менгу снова принялся разглядывать укрепления города. Да, конечно, каменная стена, это плохо. Однако на сей раз китайцев с осадным обозом гораздо больше, чем было в прошлом походе Бату. И сам обоз огромен — сколько, интересно, там этих стенобитных машин?

Великий хан хищно осклабился. Уже завтра китайцы начнут ставить свои машины, и послезавтра в эти гордые стены с грохотом ударят первые камни. Кстати, хорошо, что вспомнил…

— Дэлгэр!

— Я здесь, великий хан!

— Возьми людей и налови в окрестностях как можно больше урусов. И сразу же начинайте собирать большие камни! Чтобы китайцы могли начать работать, как только прибудут.

— Я понял, о великий!

— … Придёт серенький волчок, тебя схватит за бочок!

— Ой-ой!

Никита смотрел на жену, убаюкивающую Малушу, младшую дочь, и улыбался. Улыбался сквозь слёзы.

Эх, и зачем он не спрятался в лес, когда пришли люди князя Даниила за данью! Мог ведь, мог предугадать, чем дело кончится… Нет, надеялся на что-то? На Божью справедливость, или княжью?

Нет в мире справедливости. Ни у князей, ни у Бога. Не слышат они людских страданий. Забрали у Никиты и коня, и корову с телком нарождённым. А он только стоял и смотрел, как уводят со двора… И хорошо, что стоял. Здоровенные стражи, все при оружии, кулаки что гири, в железных доспехах. Троим односельчанам, оказавшим сопротивление, отбили нутро, и один уж помер.

— Слышь, Никитушка, — тихо спросила вдруг жена, — как мы дальше-то жить будем?

Так спросила, что захолонуло всё внутри. Никита закашлялся.

— Ничего, Бог даст… Зато зерно семенное схоронили, не отдали… А Пров вон всё из амбара выгреб, до зёрнышка, лошадёнку отстаивал, вишь. Так что мы ему семян на посев, а он нам лошадь на пахоту. Вот и вывернемся…

Жена смотрела на него большими, тёмными глазами, и непонятно было, верит или нет. Самому-то себе не верил Никита. Может, и вывернулись бы, да ведь явятся по осени вновь мордовороты — давай оброк… Бесполезно. Нет выхода.

— Ничего, Фовра. Проживём как-нить, — подмигнул он жене, окончательно успокаивая, и та чуть улыбнулась в ответ. Верит, значит.