Танец с драконами - Джордж Мартин

Раздался звук трубы.

Это неправильно, подумала она. В подводных чертогах Утонувшего Бога нет труб. В глубине волн мерланги приветствуют своего господина, трубя в морские раковины.

Ей привиделись пылающие алые сердца и черный олень посреди золотого леса, с рогами, охваченными пламенем.

28. ТИРИОН

Когда они достигли Волантиса, небо уже стало пурпурным на западе и черным на востоке, начали появляться звезды. Те же звезды, что и в Вестеросе, отметил Тирион Ланнистер.

Он мог бы даже найти некоторое утешение в этом, если бы его не связали как гуся и не перебросили через седло. Он перестал извиваться — узлы были завязаны слишком туго. Вместо этого он безвольно повис, словно мешок с мукой. Берегу силы, говорил себе карлик, но для чего, он не смог бы объяснить.

Волантис закрывал ворота с наступлением темноты, и у северного входа стражники уже нетерпеливо ворчали на отставших.

Они присоединились к очереди, встав позади телеги, нагруженной апельсинами и лаймами. Караульные пропустили телегу движением факелов, но принялись внимательно рассматривать огромного андала на боевом коне, с длинным мечом и в кольчуге. Вызвали капитана. Пока он и рыцарь обменивались несколькими словами по-волантийски, один из стражников снял латную перчатку и потер голову Тириона.

— Я приношу удачу, — обратился к нему карлик. — Освободи меня, друг, и я позабочусь, чтобы ты получил щедрое вознаграждение.

Его похититель это услышал:

— Прибереги свою ложь для тех, кто говорит на твоем языке, Бес, — сказал он, когда волантийцы махнули им рукой, разрешая пройти.

Затем они двинулись дальше, через ворота и вдоль массивных городских стен.

— Ты говоришь на моем языке. Могу ли я поколебать твою решимость обещаниями, или ты все же твердо намерен купить титул лорда, заплатив моей головой?

— Я был лордом по праву рождения. Мне не нужны пустые титулы.

— Но это все, что ты получишь от моей милой сестрицы.

— А я слышал, что Ланнистеры всегда платят свои долги.

— Да, до последнего пенни… но никогда грошем больше, милорд. Вы получите пищу, на которую рассчитывали, но к ней не будет соуса благодарности, и в конце концов она не насытит вас.

— А может, я просто хочу увидеть, как ты заплатишь за свои грехи. Убийца родной крови проклят в глазах богов и людей.

— Боги слепы, а люди видят лишь то, что хотят.

— Я вижу тебя насквозь, Бес, — что-то темное закралось в тон рыцаря. — Я совершал поступки, которыми не горжусь и которые опозорили мой дом и имя моего отца… но убить своего собственного родителя? Как человек может сделать такое?

— Дай мне арбалет, спусти штаны, и я тебе покажу. — С удовольствием.

— Думаешь, это шутка?

— Думаю, вся жизнь — шутка. Твоя, моя, да чья угодно.

Внутри городских стен они проезжали мимо зданий различных гильдий, рынков и бань. Фонтаны плескались и пели посреди широких площадей, где люди сидели за каменными столами, двигая фигуры для кайвассы и потягивая вино из стеклянных фужеров; рабы зажигали богато украшенные фонари, разгонявшие тьму. Пальмы и кедры росли у мощеной дороги, а на каждом перекрестке стояли памятники. У многих статуй не было голов, заметил карлик, однако даже безголовыми они выглядели грандиозно в багровых сумерках.

По мере того как конь брел на юг по берегу реки, лавки становились все меньше и беднее, а деревья вдоль улицы превратились в ряд пней. Булыжники под его копытами уступили место бес-траве, а затем мягкой мокрой грязи цвета детских испражнений. Мостики, перекинутые через небольшие ручьи, питавшие Ройну, тревожно скрипели под их весом. Там, где когда-то над рекой возвышался форт, теперь остались только широко распахнутые сломанные ворота, похожие на беззубый рот старика, а из-за бруствера порой выглядывали козы.

Старый Волантис, первенец Валирии, размышлял карлик. Гордый Волантис, король Ройны и хозяин Летнего моря, обитель благородных господ и милых дам древнейших кровей. Да, если не обращать внимания на голых детей, которые стайками бродили по аллеям, крича пронзительными голосами, или на головорезов, стоявших в дверях винных лавок, обхватив рукояти своих мечей, или на рабов с их согнутыми спинами и татуированными лицами, которые сновали повсюду как тараканы. Могучий Волантис, величайший и самый многолюдный из девяти Свободных Городов. Но большая часть населения погибла еще в древних войнах, и многие районы Волантиса начали снова погружаться в грязь, на которой его выстроили. Прекрасный Волантис, город фонтанов и цветов. Но половина фонтанов были сухими, а половина бассейнов потрескалась, и вода в них застоялась. Цветущие лозы выползали из каждой трещины в ограде или на мостовой, а в стенах заброшенных лавок и в храмах без крыш пустили корни молодые деревья.

И еще был запах. Он висел в жарком, влажном воздухе — насыщенный, мерзкий, всепроникающий. Тут и рыба, и цветы, и слоновье дерьмо. Сладковатая вонь, смешанная с запахом земли, и при этом разит дохлятиной и гнилью.

— Этот город смердит, как старая шлюха, — заявил Тирион. — Как грязнуля с отвисшими прелестями, которая обливается парфюмом, чтобы заглушить зловоние между ног. Не то, чтоб я жаловался. Если уж говорить о шлюхах, то молодые пахнут гораздо лучше, зато старые знают больше постельных фокусов.

— Тебе виднее.

— Ну да, конечно. Должно быть, тот бордель, в котором мы встретились, ты принял за септу? А та девица, ерзавшая у тебя на коленях, была твоей девственной сестрой?

Рыцарь разозлился:

— Прекрати болтать языком, если не хочешь, чтобы я завязал его в узел.

Тирион проглотил следующую колкость. Его губы все еще оставались отекшими и раздувшимися с того последнего раза, когда он зашел слишком далеко. Тяжелая рука и никакого чувства юмора — плохое сочетание. Карлик отлично выучил это по дороге из Селхориса. Он задумался о грибах, спрятанных в носке сапога. Похититель обыскал его отнюдь не так тщательно, как мог бы. Этот выход у меня всегда останется. По крайней мере, живым я Серсее не достанусь.

Еще дальше на юг снова начали появляться признаки процветания. Заброшенные здания встречались все реже, голые дети исчезли, одежды на головорезах в дверных проемах выглядели более роскошными. А некоторые из гостиниц, которые они проезжали, и впрямь походили на заведения, где можно спать и не бояться проснуться с перерезанным горлом. Фонари свисали с железных столбов вдоль речной дороги, покачиваясь, когда дул ветер. Улицы становились шире, здания — внушительнее. Некоторые из них были увенчаны большими куполами из цветного стекла. В опускавшихся сумерках, с огнями, зажженными под ними, купола светились синим, красным, зеленым и фиолетовым.