Мемуары - Карл Густав Маннергейм

а) сразу, как только в результате проводимой на перешейке между Онежским озером и Сесозером операции войска выйдут на юге на железнодорожную станцию Медвежьегорск, а на севере на станцию Маселькя, приказываю прекратить наступление и одновременно занять здесь выгодные оборонительные позиции;

б) полки и прочие части и подразделения, которые во время наступления были переведены в чужие оперативные соединения, возвратить обратно, как только это будет возможно;

в) переход к обороне, с одной стороны, преследует цель дать возможность войскам заслуженно отдохнуть, а с другой — сделать возможным осуществление некоторых организационных мероприятий, приказ о которых будет отдан позднее.

Наступая в направлении перешейка Маселькя, 2-й армейский корпус встречал упорное сопротивление, в дополнение к чему ранняя зима, а также протяжённые и недостаточные пути снабжения ставили войска перед суровыми испытаниями. В течение октября велись тяжёлые бои между Шуей и Кяппяселькя, но прошло немного времени и наши войска, двигавшиеся с юга, оказались на подступах к Медвежьегорску. Войска, наступавшие со стороны Порозера, с боями продвигались к столь часто упоминавшемуся той осенью в сводках Цопинскому перекрёстку дорог, расположенному в 15 километрах от Медвежьегорска. На этом этапе сопротивление противника стало ещё более упорным, и только в декабре, после того как первая егерская бригада была переброшена со Свири под Цопин, наступление, поддержанное танками, решило судьбу Медвежьегорска.

До конца октября наши войска в Восточной Карелии продвинулись настолько, что я смог отдать приказ об организации бригады береговой обороны и на Онеге.

Той осенью ко мне в Ставку в четвёртый раз прибыл президент республики в обществе премьер-министра. Он ознакомился с положением на фронте и переговорил со мной об актуальных политических вопросах.

На немецком восточном фронте в течение октября произошли значительные события. Овладев в сентябре Киевом, германские армии одержали победу в сражении на плацдарме между Брянском и Вязьмой, которое продолжалось со 2 по 17 октября. Ещё 3 октября Гитлер заявил, что на восточном фронте началась решающая битва, а спустя несколько дней немецкие средства информации сообщили, что Советскому Союзу нанесён такой удар, от которого он уже не оправится.

16 октября немцы обратились ко мне с просьбой отдать приказ 163-й дивизии подготовиться к наступлению через реку Свирь, точная дата которого будет сообщена позднее. Спустя некоторое время, когда немцы, видимо, решили захватить Тихвин, дивизии было приказано форсировать реку в течение двадцати четырёх часов, считая с момента получения приказа. Достижение цели оказалось гораздо сложнее, чем предполагали немцы, и, когда Тихвин 9 ноября был взят, силы наступающих от упорного сопротивления русских ослабли в такой степени, что стало ясно: попытка наступления 163-й дивизии не принесёт успеха. Уже чувствовалось приближение зимы, и 10 декабря немцы отказались от Тихвина. Так вопрос о продвижении в этом направлении, долгое время вызывавший споры, был снят с повестки дня.

В развитии финляндско-английских отношений произошёл угрожающий поворот в связи с тем, что правительство Финляндии 28 ноября получило из Лондона ноту ультимативного характера. На этот раз отвода войск не требовали, а вместо этого потребовали прекращения операций до 5 декабря, а после этого числа — окончания всей активной деятельности.

Нота поступила как раз во время одного из заседаний правительства, на котором мне лично довелось присутствовать. Собравшиеся отложили вопросы повестки дня, касающиеся недостатка рабочей силы, демобилизации значительной части личного состава, и все своё внимание сосредоточили на ноте Англии. Общее мнение совпало с тем, которое тогдашний премьер-министр Рангелл высказал на суде над военными преступниками в 1945–1946 годах: «Поскольку требования Англии на этот раз гораздо умереннее, чем в ноте, датированной 22 сентября 1941 года, и поскольку преследуемые нашими оборонительными силами цели, продиктованные интересами безопасности страны, уже близки — судя по докладу главнокомандующего, до их достижения их осталось всего лишь несколько дней, — мы считаем возможным ответить на ноту положительно».

Вскоре после получения ноты английского правительства ко мне через посла США в Хельсинки Шонефельда поступила личная телеграмма премьер-министра Уинстона Черчилля. Великий государственный деятель, который в этот критический момент по-дружески вспомнил обо мне, обратившись с личным посланием, подготовил меня к тому, что Англия через несколько дней, видимо, посчитает себя обязанной объявить Финляндии войну. В телеграмме говорилось:

«Премьер-министр Черчилль — Фельдмаршалу Маннергейму. Лично, секретно, в частном порядке.

Я очень огорчён тем, что, по моему мнению, ожидает нас в будущем, а именно то, что мы по причине лояльности вынуждены через несколько дней объявить войну Финляндии. Если мы это сделаем, то станем вести войну, как того требует ситуация. Уверен, что Ваши войска продвинулись настолько далеко, что безопасность страны во время войны гарантирована, и войска могли бы сейчас остановиться и прекратить военные действия. Не нужно объявлять об этом официально, а просто достаточно отказаться от борьбы военными средствами и немедленно остановить военные операции, для чего достаточным обоснованием является суровая зима, и таким образом де-факто выйти из войны. Я надеюсь, что в силах убедить Ваше превосходительство в том, что мы победим нацистов. Я сейчас испытываю к Вам гораздо большее доверие, чем в 1917–1918 годах. Для многих английских друзей Вашей страны было бы досадно, если бы Финляндия оказалась на одной скамье вместе с обвиняемыми и побеждёнными нацистами. Вспоминая приятные наши беседы и обмен письмами, касающимися последней войны, я чувствую потребность послать Вам чисто личное и доверительное сообщение для раздумий, пока не поздно.

29 ноября 1941 года».

Ответ на это письмо я дал 2 декабря через посла США в Хельсинки. Он звучал так:

«Фельдмаршал Маннергейм — Премьер-министру Черчиллю. Лично, секретно, в частном порядке.

Вчера я имел честь получить переданное мне через посла США в Хельсинки Ваше послание от 29 ноября 1941 года. Благодарю Вас за то, что Вы дружески послали мне эту частную весточку. Уверен, Ваше превосходительство понимает, что я не в состоянии прекратить осуществляющиеся сейчас военные операции, прежде чем наши войска не достигнут рубежей, которые, по моему мнению, обеспечат нам необходимую безопасность. Было бы жаль, если эти военные действия во имя защиты Финляндии приведут к конфликту с Англией, и я был бы очень огорчён, если бы Англия посчитала необходимым объявить войну Финляндии. Посылая мне эту личную телеграмму, Вы проявили весьма дружеские чувства в эти тяжёлые дни, что я очень высоко ценю.