Путешествие на Запад. ТОМ I - У Чэн-энь

После этого хозяйка резко повернулась, ушла за перегородку и с шумом захлопнула дверь. Учитель остался один со своими учениками. Никто больше не предлагал им чаю, не приглашал покушать. Больше всех волновался Чжу Ба-цзе.

– Своими словами вы все дело испортили, учитель, – начал он ворчать. – Вы бы хоть сделали вид, что соглашаетесь. Тогда они угостили бы нас, и мы неплохо провели бы этот вечер. А потом уж могли поступить, как нам заблагорассудится. Сейчас же все пути нам отрезаны, и мы проведем эту ночь у холодного очага. Разве хорошо это?

– Дорогой брат, – сказал Ша-сэн. – А может быть, ты все же останешься тут и станешь ее зятем?

– Ну вот что, брат, – сказал Чжу Ба-цзе. – Нечего смеяться надо мной. Давайте лучше как следует обсудим все.

– А что же тут обсуждать, – сказал Сунь У-кун. – Если ты согласен остаться здесь, то попроси учителя быть твоим сватом, пусть он скажет хозяйке, что ты желаешь породниться с ней. Здесь столько всякого добра, и уж конечно они смогут одеть тебя как следует и устроят по этому случаю роскошный пир. И нам кое-что перепадет, и ты вернешься в мир, так что во всех отношениях будет хорошо.

– Да, все это как будто правильно, – нерешительно произнес Чжу Ба-цзе, – но что же это получается: то я ухожу из мира, то снова возвращаюсь туда, то развожусь, то опять женюсь?

– Так у тебя, дорогой брат, оказывается, есть жена? – с удивлением спросил Ша-сэн.

– Ты ничего не знаешь, – заметил Сунь У-кун. – Ведь он был в Тибете зятем почтенного Гао из деревни Гаолаочжуан. Затем его наставила на путь Истины бодисатва, потом я его усмирил, и ему не оставалось ничего другого, как постричься в монахи. Он оставил жену и согласился сопровождать учителя на Запад. Ну, а поскольку он расстался со своей женой давно, то теперь ему в голову лезут всякие скверные мысли. Вот почему он, выслушав хозяйку, так загорелся.

– Дурень, – обратился Сунь У-кун к Чжу Ба-цзе, – иди в зятья. Но прежде поклонись мне как следует, да не один раз. Тогда я уж, так и быть, препятствовать не стану.

– Ну что ты болтаешь! – возмутился Чжу Ба-цзе. – Каждый из вас не прочь остаться здесь, а строите из себя скромников и на одного меня нападаете. Ведь недаром говорится: «Монах – что похотливый дьявол». Кто же откажется от этого? А вы стараетесь выдать себя бог знает за кого. Сегодня мы чаю, надо полагать, не дождемся, да и огня у нас нет. Но это ничего, одну ночь как-нибудь перебьемся, а вот коню завтра снова придется везти на себе ездока и, если его не покормить, он будет пригоден только на то, чтобы содрать с него шкуру. Так что вы сидите здесь, а я пойду попасу коня.

С этими словами Дурень со злостью отвязал поводья.

– Ша-сэн! – сказал Сунь У-кун. – Побудь с учителем, а я пойду посмотрю, где он будет пасти коня.

– Иди, – сказал Сюань-цзан, – только смотри не издевайся над ним.

– Ладно!

Выйдя из дома, Великий Мудрец встряхнулся и, превратившись в красную стрекозу, вылетел за ворота. Нагнав Чжу Ба-цзе, он увидел, что тот и не собирался искать хорошего пастбища. Подгоняя коня, Чжу Ба-цзе обошел усадьбу кругом и подошел к задним воротам. Здесь хозяйка с дочерьми любовалась орхидеями. При появлении Чжу Ба-цзе девушки тотчас же скрылись в доме.

– Куда это вы направились, почтенный монах? – спросила хозяйка.

Дурень выронил из рук поводья и, приветствуя женщину, сказал:

– Да вот вышел попасти коня.

– Какой-то непонятный человек ваш учитель, – продолжала женщина. – Ведь остаться в моем доме куда лучше, чем быть странствующим монахом и идти на Запад.

– Видите ли, они идут по приказу самого Танского императора и не решаются нарушить его волю. Вот только сейчас они насмехались надо мной, поставили меня в неудобное положение и даже вызвали во мне некоторые сомнения. Боюсь только, что со своей длинной мордой и огромными ушами не понравлюсь вам.

– Никакой неприязни к вашей наружности я не испытываю, – отвечала женщина. – У нас в доме нет хозяина, а он нам очень нужен. Не знаю только, понравитесь ли вы моим дочерям.

– Да вы скажите дочерям, пусть не смотрят только на внешний вид, – сказал Чжу Ба-цзе. – Чрезмерная разборчивость ни к чему. Возьмите, например, нашего Танского монаха. С виду он красавец, а на что годится? А я хоть и безобразен, зато обо мне даже стихи сложили.

– А что в этих стихах говорится? – спросила женщина.

– А вот что, – отвечал Чжу Ба-цзе,

Хотя слыву я существомНечистым и ничтожным,Мне трудолюбием своимВсе ж похвалиться можно.Не нужен сильный вол – со мнойСравнится ли скотина?Могу вспахать я целинуНа много тысяч цинов.Едва лишь граблями взмахну,Как всем на удивленьеВзойдут из брошенных семянЧудесные растенья.Коль нет дождя – я упрошу,И сильный дождь польется,Коль нужен ветер – покричу,И ветер отзовется…Везде проникну, все пройду,Все на земле открою,Лягнув небес могучий свод,Колодец вмиг отрою…Хотя слыву я существомНечистым и ничтожным,Мне трудолюбием своимВсе ж похвалиться можно.

– Если вам действительно хочется заняться хозяйством, – сказала женщина, – то пойдите еще раз посоветуйтесь со своим учителем. Если он не будет возражать, я согласна взять вас в зятья.

– А что мне с ним советоваться, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Он мне не отец. Я и сам знаю, что делать.

– Ладно, – согласилась женщина. – Я сейчас поговорю с дочерьми.

С этими словами она ушла в дом, с шумом захлопнув за собой дверь. А Чжу Ба-цзе, который и не думал даже пасти коня, подвел его к дому. Он, конечно, не подозревал, что Сунь У-кун все видел и слышал. А Сунь-У-кун тотчас же полетел назад, принял свой обычный вид и, представ перед Сюань-цзаном, сказал:

– Учитель, а ведь Чжу Ба-цзе все-таки увел коня!

– Ну, если бы он не вел его на поводу, конь мог бы легко сбежать, – отвечал Сюань-цзан.

Тут Сунь У-кун рассмеялся и передал во всех подробностях разговор хозяйки с Чжу Ба-цзе. Сюань-цзану трудно было поверить всему этому. Немного погодя они увидели, как Дурень привел коня и привязал его.

– Ну что, попас коня? – спросил учитель.

– Да здесь даже хорошей травы нет, – отвечал тот.

– Где попасти коня ты не нашел, а вот куда привести его, нашел место, – заметил Сунь У-кун.

Услышав это, Чжу Ба-цзе понял, что тайна его раскрыта, и, опустив голову, молчал. Вскоре скрипнула входная дверь, появились две пары красных фонарей, курильница и наконец сама хозяйка. Она благоухала, украшения звенели. Вместе с ней вы шли все три дочери: Чжэнь-чжэнь, Ай-ай и Лянь-лянь. Она велела девушкам приветствовать паломников за священными книгами. Девушки встали в ряд и почтительно поклонились. Поистине это были писаные красавицы.