Бременский Адам и др. Славянские хроники - Адам Бременский

В следующем году Оттокар Чешский, прогнав свою законную супругу, взял в жёны другую - из Венгрии21. Оскорблённый этим брат отвергнутой жены Дитрих22, маркграф Мейсена, вместе с герцогом Бернгардом, - оба были сторонниками короля Филиппа, - добились у последнего согласия на то, чтобы Чешское королевство, или герцогство, было отобрано у прелюбодея Оттокара и передано малолетнему Теобальду23, сыну Теобальда, который тогда учился в Магдебурге. Что и было сделано. Возмущённый этим Чех, отпав от Филиппа, вступил в союз с Германом24, ландграфом Тюрингии. Сговорившись против Филиппа, они стали злоумышлять против него. Итак, Герман, который был сыном сестры императора Фридриха, забыв о родстве и клятве верности, перешёл на сторону короля Оттона, так что получил от него в лен Нордхаузен и Мюльхаузен25 и вместе с ним и примкнувшим к нему Чехом вывел войско против Филиппа, - при этом была жестоко опустошена его собственная страна. Ибо Филипп с большим войском, - ему оказал помощь Леопольд Майнцский, - и другими вспомогательными силами вступил в Тюрингию и, остановившись возле Эрфурта, опустошил всю окрестную область26. Не менее сильно опустошили эту провинцию те, кто был снаружи. Ибо чехи по своей природе порочны, склонны к преступлениям и никогда не соглашаются принять участие в походе, если не получат полного права разорять святое и не святое. Не было там также недостатка и в гнуснейшем сорте людей, которые зовутся «вальвенами»27 и совершают свои жестокости и беззакония, о которых говорить не только жутко, но и прискорбно. Итак, когда противники побоялись сразиться с Филиппом, то они, как было сказано, рассеялись повсюду и дотла разорили всю Тюрингию. Так, чехами были разорены 16 мужских и женских монастырей, а также 350 приходов, причём наряду с прочим движимым имуществом преступниками были осквернены также церковные украшения. Там можно было видеть, - хоть о таком гнусно и говорить, - как одни злодеи вместо рубашек облачались в белые одежды и подпоясывались столами, другие вместо туник надевали далматики, а третьи вместо хламид использовали ризы. Кони то одного, то другого преступника гарцевали, покрытые покровами с алтарей. Они, -о чём едва ли можно говорить без слёз и рыданий, - привязав к стременам коней благочестивых и благородных девиц, посвящённых Богу, увели их в плен и своим сладострастием осквернили нерукотворные храмы Божьи. Некоторые из этих девиц умерли, не выдержав такого рода истязаний. Кем ещё, как не мученицами, мы можем считать их? Пусть не думают верующие во Христа, будто они сами хотели принять это бесчестье от столь гнусных, - иначе не скажешь, - собак! Так что мы желаем и ни мало не сомневаемся в том, что даже если тело претерпело насилие, то душа, посвятившая себя Богу, всё равно останется незапятнанной, ибо сопротивляется её дух. Разве в первоначальной церкви, когда начались гонения на мучеников, святым и именитым девам, как то мы читаем в их «Страданиях», не было суждено принять от нечестивых судей и палачей именно такой вид смерти? Но если те милосердно и удивительным образом были спасены от всего этого своим женихом, Иисусом Христом, который не хотел, чтобы идолопоклонники восторжествовали над ними, то и эти, по нашему мнению, претерпев такое во времена церкви от исповедующих, но не почитающих Христа людей, также должны быть приняты в их сообщество, ибо упорствовали в исповедании чистоты. Разве не то же самое мы находим о святой деве и мученице Ирине? Известно, что нечестивому судье, угрожавшему ей бесчестьем, она дала такой ответ: «Мне всё равно, сколь жестокую и постыдную смерть примет тело, лишь бы дух, не поддавшись пыткам и плотским соблазнам, остался нетронутым и верным Богу. Разве святые мученики повинны в служении идолам, если ты приказал влить в их силой открытые рты принесённую в жертву демонам кровь? Нет, неповинны, более того, за эти и другие причинённые им муки и оскорбления они обрели венец в вечности». Наученные этим и прочими примерами мы верим, что и они были увенчаны мученичеством, ибо воистину исповедовали чистоту, не желая случившегося и не сочувствуя телу, принявшему подобный вид смерти.

А Чех, дойдя до самого Галле, творил в пути всяческие беззакония и, желая отомстить маркграфу28, вернулся домой через его землю, впрочем не без тяжёлых потерь среди своих людей, ибо Бог покарал их за нечестивые деяния, и они потерпели ряд поражений в разных местах. А король Оттон, вернувшись домой и ещё не распустив войско, построил сильно укреплённый замок Харлингсберг29. Это создало большие затруднения жителям Гослара, так что многие из них покинули город и тот, казалось, по большей части опустел. Дело в том, что этот город, имея на востоке только что построенный замок, а на западе - крепость Лихтенберг, стал сильно страдать от голода и нужды. Ибо телегам и повозкам, везущим осаждённым горожанам необходимые им припасы, был теперь закрыт доступ в город. Правда, через какое-то время Лихтенберг был хитростью захвачен Германом, графом Гарцбурга, и город отчасти освободился от этой осады. Но позднее из-за этого замка Гослар всё равно опустел.

Прошло какое-то время, и Филипп вновь вступил в земли Оттона с отрядом рыцарей30. Последний, находясь в Брауншвейге, собрал большое количество рыцарей и горожан, которые из-за постоянных воинских упражнений хорошо владели и мечом, и стрелами, и копьями, и, выступив навстречу Филиппу, расположился лагерем возле Гослара. В его свите находился его брат, пфальцграф, с немалыми силами, которые он набрал в Ольденбурге и Штаде, а также из числа своих министериалов. И вот, когда братья, окружённые столькими войсками, остановились возле селения под названием Бургдорф31, между ними внезапно возникла распря, которая всегда делает несчастными сограждан, согласно словам поэта: «Вот до чего злополучных сограждан распри их довели»32. В результате это собрание охватило разочарование и печаль и оно, не окончив дела, было распущено. Дело в том, что пфальцграф, твёрдо стоявший на стороне брата, слышал от Филиппа постоянные угрозы лишить его должности пфальцграфа, которой он владел в районе Рейна, если он не покинет брата. Так, Филипп говорил, что не потерпит, чтобы он пользовался средствами Пфальца, которыми имеет право распоряжаться только он и никто другой. Пфальцграфу показалось весьма невыгодным терпеть убытки с обеих сторон - тратить свои средства на службе у брата и, презрев Филиппа, лишиться должности пфальцграфа. В итоге в ходе этого собрания он потихоньку обратился к своему брату-королю с такой речью: «О брат! Я вдвойне обязан служить тебе - и по праву родства, и в соответствии с клятвой верности королевскому величеству. Но, чтобы я мог помогать тебе в полной мере, справедливо, чтобы я получил от тебя какую-либо выгоду. Передай мне, если тебе угодно, город Брауншвейг и замок Лихтенберг, чтобы я, опираясь на эти укрепления, был готов оказать сопротивление всем твоим противникам». Услышав это, брат-король не без раздражения ответил: «Ты не прав, о мой брат! Лучше будет, если я сначала силой установлю свою власть в королевстве, и тогда всем, что ты хочешь, мы будем владеть с тобой сообща. Я не хочу, чтобы казалось, будто я из страха сделал что-то такое, что в последующем, раскаявшись, буду вынужден изменить». Что же далее? То ли по зрелому размышлению, то ли по необходимости пфальцграф оставил брата и к удивлению и огорчению очень многих перешёл на сторону Филиппа, а Оттон вернулся в Брауншвейг. Между тем жители Гослара терпели от брауншвейгцев постоянные обиды и лишения, ибо те часто брали их в плен, когда они торговали вне города, или наносили немалый ущерб, разрушая их серебряные прииски.

После этого Гунцелин33, стольник короля Оттона, в то время как сам король находился в Кёльне, решил отвоевать замок Лихтенберг, ибо брауншвейгцы терпели от этого замка множество лишений. Созвав друзей, он начал осаду замка. Однако, поскольку тот был сильно укреплён, они лишь напрасно тратили силы в этой осаде. Итак, проведя совещание, они направились к Гослару и начали атаковать его всеми силами. И поскольку он, как сказано, был по большей части оставлен жителями и не располагал достаточным гарнизоном, то был внезапно захвачен врагами и подвергся страшному разграблению. В его гарнизоне, правда, находился Герман с немногими людьми из Гарцбурга. Однако, не будучи в силах оказать сопротивление, он при вторжении врагов бежал вместе со своими людьми и таким образом спасся. Итак, этот весьма богатый город был разграблен, так что его жители были взяты в плен, а захваченную в городе добычу на огромном количестве телег, взятых из различных мест, вывозили отсюда в течение восьми дней. Среди прочего там было такое количество перца и специй, что их делили на модии и очень большие доли. Поскольку этот город сопротивлялся Оттону очень долгое время, то одни предлагали его сжечь, а другие намеревались разрушить церкви. Некоторые даже, в полном вооружении вступив в церковь св. Матфея, готовились уже вынести оттуда золотые венцы и прочие многочисленные украшения, щедро пожалованные ей королями. Но Господь изменил их намерение, и они, взяв у горожан заложников, оставили город нетронутым до прихода короля. Король одобрил это их решение и, желая владеть городом с большей безопасностью, вернул горожанам кое-что из добычи, так что впредь спокойно владел им34.