Невеста - Карина Демина

Девочка. Белые волосы. Узкие плечи.

Роскошное платье, которое явно непривычно ей.

Ужин.

Тишина за столом. Тора пыталась ее разорвать, но гостьи молчали, а Оден в упор не замечал королевскую невесту. Виттар же не сводил взгляда со старухи.

А та смотрела на Тору.

В белесых глазах гостьи жила ненависть. Она то уходила на глубину, словно тяжелая престарелая щука, которая приучилась скрываться в омуте, и тогда глаза становились мертвы; то поднималась, и они теряли стеклянность, вспыхивали, но тотчас гасли.

Старуха была осторожна.

Она не глядела на Торхилд, но та все равно ощущала, что ненависть эта предназначена ей.

Почему?

Торхилд рассматривала гостью через зеркало, силясь понять, видела ли ее прежде.

Нет… и да.

Ее лицо… и не ее… зеркало, поддавшись на просьбу, сняло маску времени. Морщины растаяли, и темная кожа посветлела. Вернулись прежние, совершенные почти черты.

Хильда?

Она не улыбалась, но глядела на Тору, поджав губы. А потом все вдруг исчезло, и Тора выдохнула с немалым облегчением: ей показалось.

— Может быть, чаю? — сказала она, унимая дрожь в руках.

Старуха… старуха просто больна. Но она гостья, как и эта девочка с белыми волосами, заплетенными в косу.

Невеста.

Торе жаль ее, поскольку она уже поняла: эта свадьба не состоится.

Чаепитие проходит столь же церемонно и бесстрастно, как и ужин. Вот только улыбка старухи порой становится совсем уж безумной. И улыбается она не подопечной, которая старательно играет навязанную роль, и не Торе, но собственным мыслям.

— Отродье… — Этот скрипучий голос нарушает тишину гостиной. — Два отродья в одном доме…

— Простите?

— Она — отродье… и ты тоже.

Девочка вздрогнула, и чашка в ее руке накренилась.

— Безрукая… — с глубочайшим удовлетворением заметила старуха.

— Ничего страшного. — Тора подала салфетку. — Пятнышко совсем крохотное. Его выведут к завтрашнему дню.

Ей хотелось ободрить девочку, но та лишь больше сжалась.

— Пустая кровь… гнилая… иди к себе.

Девочка поспешно встала. Она выскользнула за дверь, не проронив ни слова. А Тора осталась наедине со старухой. Та же сидела прямо.

Идеальная осанка.

Руки лежат на груди.

Длинные сухие пальцы касаются камеи, единственного украшения.

— Думаешь, мне что-то от тебя нужно? — поинтересовалась старуха, и мизинец соскользнул с кружевного плетения оправы.

— Нет.

— Лжешь. Ты… и она… тебе ее жаль, верно? Всем жаль бедную девочку… последняя нить… род прервется. — Губы старухи презрительно изогнулись. — Этот род уже прервался. Из-за тебя!

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.

Старуха поднялась. Двигалась она медленно, но уже без той неловкости, сквозившей в каждом жесте напоминанием о почтенном возрасте. Да и Тора отчетливо увидела, что не так уж женщина и стара.

— Не понимаешь. Слишком тупа. Ограниченна.

— Извините, но я не намерена и дальше…

Ледяная ладонь легла на запястье Торы, прижимая к подлокотнику кресла.

— Думаешь, что ты победила?

Безумная.

И более безумная, чем Торе представлялось изначально. Но, вглядываясь в искаженные ненавистью черты лица, она не испытывала страха, скорее уж удивление. Неужели и сама Тора, поддайся она на уговоры Хильды, стала бы такой?

Нет, не сразу.

Год. Или два. Или двадцать… у этой женщины был нелегкий путь. Возможно, у нее имеется веская причина ненавидеть Тору, но это чувство разрушило саму женщину.

— Я думаю, что вы не в себе, — ответила Торхилд, глядя гостье в глаза. — Возможно, вам следует подняться и прилечь. Я распоряжусь, чтобы подали ромашковый отвар. Или вы предпочитаете иные травы?

Старуха зашипела.

А во второй ладони мелькнул клинок.

— Кровь за…

Тора стряхнула руку с запястья, перехватила вторую, вывернула, удивляясь собственной силе, заставляя разжать пальцы. Ненависть в бледных глазах старухи стала ярче.

— Я вас никогда прежде не видела. И надеюсь, что не увижу больше. — Тора ногой поддела клинок, отправляя его под кресло. — Мне следовало бы выставить вас из моего дома. Или запереть.

Сказала и поверила: это действительно ее дом.

С той минуты, как она впервые переступила его порог, еще не понимая, что останется здесь навсегда.

Ее дом и семья, которую Тора не позволит у себя отобрать.

Никому. И никогда.

Старуха не пыталась вырваться. И до чего же уродлива она была… А Хильда, как скоро она растеряла бы свою красоту? Зеркала знают правду.

— Но я не стану этого делать. Как не стану беспокоить моего мужа, которому вряд ли понравится то, что вы пытались меня убить.

Виттар придет в ярость.

И сделает что-то такое, что усугубит и без того непростую ситуацию. Король будет зол, узнав, что Оден сбежал от невесты. А если еще и с этой женщиной что-то случится… Нет, Тора справится сама.

— Я провожу вас в ваши покои. И там вы останетесь до завтрашнего дня…

Взгляд старухи погас.

Она позволила себя увести. Шла медленно, шаркая ногами, опираясь на руку Торы, словно бы изначально именно помощи и ждала.

— Он тебя бросит… — заговорила она лишь у своих покоев. — Сейчас ты красива, но пройдет время… немного времени, и красота исчезнет. Или надоест. И он найдет другую… или других. Мужчины непостоянны. Что будет с тобой?

Хильда тоже спрашивала об этом.

Тора не знала, что будет с ней, но теперь могла сказать, чего точно не будет: она не позволит ненависти и страху изуродовать себя.

— Тебя отошлют. С глаз долой. — Старуха скалилась, сдерживая не то смех, не то всхлип. — И забудут…

— Нет. — Тора открыла дверь.

— Надеешься на лучшее?

— Не надеюсь. Я знаю.

Виттар любит ее.

А остальное… Тора справится.

— Отдыхайте. Я пришлю к вам горничную. Может, все же пригласить врача?

Пожалуй, следовало запереть дверь на ключ.

Или предупредить Виттара. Он рассердится, узнав, что жена промолчала. Расстроится. И, наверное, что-то неладное почувствовал, если поставил у двери охрану.

Но Тора знала: бояться нет нужды. Та ненависть, которая живет в глазах старухи, бессильна. Слишком долго она пряталась.

Шептала.

Как Хильда когда-то. Но Хильда ничего не умела сама.

И старуха тоже.

Девочку жаль… но если завтра рассказать Виттару, не все, лишь кое-что… пусть передаст королю… тот не добр, но разумен. И не позволит, чтобы ненависть старухи уродовала Лунную.

Беспокойница-луна все же спряталась за тучи, и Тора задремала. Она не слышала, как вернулся муж, но почуяла его во сне и улыбнулась. Хорошо, когда он рядом.