Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Все те «отклонения» от психоанализа, которые произошли за последние сорок лет, характеризовались двумя чертами: отказом от тех важных открытий, которые были сделаны с помощью психоанализа, и изложением еще одной теории психики. О достоинствах таких теорий в целом, несомненно, должны судить психологи и философы; первая же из этих двух черт касается непосредственно психоаналитиков.

Так как эта книга в большей мере является биографией, чем обсуждением научных разногласий, необходимо объяснить некоторые личные соображения. Рассматриваемые сейчас научные разногласия не всегда ограничивались объективными проблемами. Временами различия в мнении и интерпретации связывались с личной конфронтацией аналитиков с Фрейдом. Затем говорилось, что та или иная личность оставила Фрейда и его окружение не просто из-за различия в мнении, но из-за деспотичного характера самого Фрейда и его догматического требования разделять его взгляды безоговорочно. Что такие обвинения смехотворно несправедливы, видно из его переписки, из его трудов и, самое главное, из воспоминаний тех людей, кто с ним работал. Я могу процитировать отрывок из письма, написанного им много лет назад Бинсвангеру: «В отличие от многих других Вы не допустили, чтобы Ваше интеллектуальное развитие, которое все больше освобождалось от моего влияния, разрушило бы также и наши личные отношения, и Вы сами не знаете, как благотворно действует на людей подобная деликатность».

Особое внимание публики привлекли разрывы с Адлером и Юнгом. Произошло ли это из-за того, что они оказались первыми, или из-за некоторых присущих им качеств, трудно сказать. Во всяком случае, этим расхождениям быстро навесили ярлык «различные школы психоанализа», и их существование широко использовалось всеми оппонентами, любителями и профессионалами, как основание для того, чтобы не принимать психоанализ всерьез. Для скептиков и активных оппонентов таким основанием явился отказ от открытий и теорий Фрейда, который составил существенную черту «новых теорий», и действительно, в этом своем суждении они были не так уж и не правы.

Следует надеяться, что эти предварительные замечания подготовили читателя к тому, что разногласия, возникающие в психоанализе, разрешить труднее, чем в других областях науки, где не так легко продолжать интерпретировать факты в терминах некоторого личного предубеждения.

Фрейд очень не любил занимать какую-либо видную должность, особенно если это было связано с руководством другими людьми. Мне трудно представить себе кого-либо менее подходящего по темпераменту на роль диктатора, как это иногда ему приписывалось. Но в качестве основателя новых методов и теорий, обладающего огромным опытом и знаниями, его положение в маленьком кружке его венских последователей не могло не быть исключительно доминирующим. Это тем более справедливо, поскольку прошли годы, прежде чем кто-либо посчитал себя равным ему настолько, чтобы восстать против такой явной фигуры родоначальника. Любые несдерживаемые детские комплексы могли находить выражение в соперничестве и ревности за его благосклонность. Требование быть «любимым ребенком» имело также важный материальный мотив, так как экономическое положение молодых аналитиков большей частью зависело от тех пациентов, которых Фрейд мог к ним направить. Таким образом, с течением времени атмосфера все более и более накалялась. Имели место оговоры за глаза, язвительные замечания, ссоры насчет приоритета в мелких вопросах и так далее. Больше всего беспокойства в этом отношении причиняли Адлер, Штекель, Задгер и Тауск.

Ситуация крайне обострилась после первых двух конгрессов, на которых бесспорное и, возможно, недальновидное предпочтение Фрейдом чужеземца Юнга стало очевидным. На некоторое время это привело к объединению расходящихся в мнениях венцев в их общей претензии к Фрейду. Это, вероятно, стало поворотным моментом, когда их прежние взаимные распри начали перерастать в бунт против него. Самым видным мятежником, несомненно, являлся Адлер, и именно он спровоцировал первый раскол в психоаналитическом движении.

Попытка Фрейда умиротворить рассерженных венцев, вверяя Адлеру и Штекелю, своим самым первым последователям, основанный «Zentralblatt» и одновременно передавая президентство в венском обществе Адлеру, принесла лишь временный и частичный успех.

Со времени Нюрнбергского конгресса в 1910 году Фрейд начал ощущать тяжесть перебранок и встречных обвинений, чему он являлся причиной, сам того не желая. Он высказывал то, что накапливалось у него в душе, особенно Ференци. Касаясь напряжения между Веной и Цюрихом, он писал: «Бестактность и неприятное поведение Адлера и Штекеля делают очень затруднительной возможность ладить друг с другом. Я хронически сердит на них обоих. Юнг также со своей стороны, поскольку теперь он является президентом, мог бы отбросить свою чувствительность относительно инцидентов, имевших место ранее». Жалуясь на то, что эти раздоры мешают ему посвятить себя работе, он продолжал: «Мои отношения с Адлером и Штекелем крайне обострились. Я уже давно продолжаю питать надежду, что это приведет к чистому отделению, но все это тянется, и, несмотря на мое мнение, что с ними ничего нельзя сделать, мне приходится продолжать их терпеть. Когда я работал один, это часто было намного приятнее». Ференци предположил, что Фрейд снова переживает неприятное впечатление от разрыва с Флиссом десять лет тому назад, и Фрейд подтвердил это: «Я полностью пережил случай с Флиссом. Адлер является маленьким Флиссом, вновь возродившимся к жизни. А его „подголоска“ Штекеля, кроме всего, зовут Вильгельмом». После продолжительной полемики Адлера следующей весной Фрейд жаловался: «Меня постоянно раздражают эти двое — Макс и Мориц[133], — которые быстро развивают движение в обратном направлении и вскоре кончат отрицанием существования бессознательного».

У меня создалось об Адлере впечатление как о мрачном и придирчивом человеке, поведение которого колеблется между сварливостью и угрюмостью. Он явно был крайне честолюбивым и постоянно ссорился с другими относительно приоритета своих идей. Однако, когда я встретил его много лет спустя, я заметил, что успех вызвал у него определенную доброту, которую едва ли можно было заметить в прежние годы. В эти первые годы совместной работы Фрейд, по-видимому, был довольно высокого мнения об Адлере, который, несомненно, являлся самым одаренным членом этой маленькой группы. Фрейд высоко ценил его книгу о неполноценности органов, а также считал, что Адлер сделал несколько хороших наблюдений в отношении формирования характера. Однако Адлер рассматривал неврозы исключительно с точки зрения Я и его позиция может быть описана как, в сущности, неверно истолкованная картина вторичных защит, борющихся против вытесненных и бессознательных импульсов. Поэтому вся его теория имела очень узкий и односторонний базис, а именно агрессии, возникающей из-за «мужского протеста». Сексуальные факторы, особенно те, которые присутствуют в детстве, были сокращены до минимума: инцестуозное желание мальчиком близости со своей матерью интерпретировалось как желание мужчины завоевать женщину, выдающее себя за сексуальное желание. Концепции вытеснения, детской сексуальности и даже самого бессознательного оказались выброшены за ненадобностью, так что от психоанализа мало что осталось.