Властелин Севера. Песнь меча (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Эадгит жива? – спросил я.

– Нет, господин. Она умерла от лихорадки два года тому назад.

– И что ты здесь делаешь, в Винтанкестере?

– Он учится ради церкви, – огрызнулся Беокка, – потому что его призвание стать монахом.

– Я буду служить тебе, господин, – тревожно проговорил Осферт, глядя мне в лицо.

– Ступай! – Беокка попытался шугануть юношу прочь. – Иди! Ступай отсюда! Возвращайся к своим занятиям, или я велю наставнику послушников тебя высечь!

– Ты когда-нибудь держал меч? – спросил я Осферта.

– Тот, который давал мне дядя, господин.

– Но ты не сражался этим мечом?

– Нет, господин.

Он все еще смотрел на меня снизу вверх, так тревожно и испуганно, а лицо его было так похоже на лицо его отца.

– Мы изучаем жизнь святого Седды, – сказал Беокка Осферту, – и я ожидаю, что к закату ты перепишешь первые десять страниц.

– Ты хочешь стать монахом? – спросил я Осферта.

– Нет, господин.

– Тогда чего ты хочешь? – задал я новый вопрос, не обращая внимания на Беокку, который протестовал, брызжа слюной, но не мог двинуться вперед, потому что я удерживал его правой рукой.

– Я бы хотел пойти по стопам дяди, господин, – ответил Осферт.

Я чуть было не засмеялся.

Леофрик был таким твердым, каким только мог родиться и умереть воин, в то время как Осферт был хилым, бледным юношей. Но я ухитрился сохранить серьезное выражение лица.

– Финан! – крикнул я.

Рядом со мной появился ирландец.

– Господин?

– Этот молодой человек вступает в мой отряд, – сказал я, протягивая Финану несколько монет.

– Ты не можешь… – начал протестовать Беокка, но умолк, когда мы с Финаном посмотрели на него.

– Забери Осферта, – обратился я к Финану, – найди ему одежду, достойную мужчины, и раздобудь для него оружие.

Ирландец с сомнением посмотрел на Осферта.

– Оружие? – переспросил он.

– В нем течет кровь воинов, – сказал я, – поэтому мы научим его сражаться.

– Да, господин, – ответил Финан. Судя по его тону, он решил, что я спятил. Но потом взглянул на монеты, которые я ему дал, увидел шанс поживиться и ухмыльнулся. – О да, мы сделаем из него воина, господин, – сказал Финан, без сомнения считая, что это ложь. И он увел Осферта.

Беокка набросился на меня.

– Ты понимаешь, что только что натворил?! – забормотал он.

– Да.

– Ты знаешь, кто этот мальчик?

– Ублюдок короля, – жестоко проговорил я, – и я только что сделал Альфреду одолжение.

– Да? – переспросил Беокка, все еще ощетинившись. – И какое именно одолжение, скажи, молю?

– Сколько он протянет, как думаешь, когда я поставлю его в «стену щитов»? – спросил я. – Сколько проживет, прежде чем датский клинок располосует его, как мокрую селедку? Это и есть мое одолжение, отец. Я только что избавил твоего набожного короля от смущающего присутствия его незаконнорожденного сына.

И мы отправились на пир.

Свадебный пир был в точности таким кошмарным, каким я его себе представлял.

У Альфреда никогда хорошо не кормили, еды редко бывало много, а эль никогда не бывал крепким. Произносились тосты, хотя я ни одного не расслышал, пели арфисты, хотя я не слышал и их. Я разговаривал с друзьями, угрюмо смотрел на священников, которым не нравился мой амулет-молот, и поднялся на помост во главе стола, чтобы бегло поцеловать Этельфлэд. Она была само счастье.

– Я самая везучая девушка в мире, – сказала она.

– Ты теперь женщина, – ответил я, с улыбкой глядя на ее зачесанные вверх волосы.

Она застенчиво прикусила губу, но, когда приблизилась Гизела, озорно улыбнулась. Они обнялись – золотые волосы на фоне черных, – и Эльсвит, сварливая жена Альфреда, сердито посмотрела на меня. Я низко поклонился и сказал:

– Счастливый день, мой госпожа.

Эльсвит не ответила. Она сидела рядом с моим кузеном, который показал на меня свиным ребром.

– Нам с тобой нужно обсудить дела, – заявил он.

– Нужно, – согласился я.

– «Нужно, господин», – резко поправила Эльсвит. – Господин Этельред – олдермен Мерсии.

– А я – повелитель Беббанбурга, – ответил я так же резко. – Как поживаешь, кузен?

– Утром, – пообещал Этельред, – я расскажу тебе о наших планах.

– Мне сказали, – ответил я так, словно Альфред и не просил меня придумать план захвата Лундена, – что сегодня ночью мы встречаемся с королем?

– Сегодня ночью моего внимания требуют другие дела, – проговорил Этельред, глядя на свою юную невесту.

На краткое мгновение выражение его лица стало хищным, почти жестоким, но потом он улыбнулся:

– Так что утром, после молебна.

Он снова махнул свиным ребром, отпуская меня.

Мы с Гизелой провели ту ночь в главной комнате «Двух журавлей». Мы лежали рядом, я ее обнимал, а она почти ничего не говорила. Дым от очага таверны сочился сквозь щели в половицах; внизу, под нами, пели люди.

Наши дети спали в соседней комнате с нянькой Стиорры. В соломенной кровле шуршали мыши.

– Думаю, прямо сейчас, – печально проговорила Гизела, нарушив тишину.

– Что сейчас?

– Бедная маленькая Этельфлэд становится женщиной.

– Она не могла дождаться, когда же это произойдет.

Гизела покачала головой.

– Он изнасилует ее, как кабан, – прошептала она.

Я не ответил.

Гизела положила голову мне на грудь, и ее волосы защекотали мои губы.

– Любовь должна быть нежной, – продолжала она.

– Она нежна, – сказал я.

– С тобой – да, – проговорила Гизела, и на мгновение мне показалось, что она плачет.

Я погладил ее по голове.

– В чем дело?

– Она мне нравится, вот и все.

– Этельфлэд?

– У нее есть душа, а у него – нет.

Гизела повернулась, чтобы посмотреть на меня; в темноте я мог видеть только блеск ее глаз.

– Ты никогда мне не говорил, – укоризненно произнесла она, – что «Два журавля» – бордель.

– В Винтанкестере не так уж много кроватей, – ответил я, – и не так уж часто тут бывает столько приглашенных гостей, поэтому нам повезло, что мы нашли эту комнату.

– И здесь очень хорошо тебя знают, Утред, – обвиняющим тоном сказала она.

– Но ведь это еще и таверна, – защищаясь, ответил я.

Гизела засмеялась, потом протянула длинную тонкую руку и распахнула ставни – небо было полно звезд.

Предутреннее небо было все еще ясным, когда я вошел во дворец и отдал оба своих меча. Молодой и очень серьезный священник проводил меня в комнату Альфреда. Я так часто встречался с ним в этой маленькой, простой комнатке, где повсюду были разбросаны пергаменты.