Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

– Ох, молодец, бабка! – восторженно закрутил головой Алеша, легко спрыгивая на стену и выхватывая из-за спины лук.

Но он поспешил радоваться – снизу вновь грянул чудовищный свист. Деревянная башня подкосилась, пробитая почти насквозь, Алеша схватился за жердину, чудом удерживаясь от падения, а из груды мусора выпрыгнул Соловей Рахманович – грязный, окровавленный, но живой и здоровый.

– Ага, попались!!! – дико взревел он, засовывая пальцы в рот для нового посвиста.

– Ага, попался!!! – хрипло каркнула Овдотья Кузьминишна, падая на него из поднебесья.

Ведьма в ступе выставила перед собой скрюченные пальцы, раскрыла рот в беззвучном крике, и из-под желтых длиннющих ногтей ударили ветвящиеся голубоватые молнии. Соловей повалился на спину, охваченный корчами, одежда на нем вспыхнула синим пламенем, повязка на глазу лопнула и свалилась, открывая пустую глазницу.

Людоящерам, лишенным поддержки Соловья, пришлось туго. Ышбар валялся без шлема, его голову разрубили подобно спелой репе. Тогральчин бессильно оседал наземь, тупо глядя на отрубленную чешуйчатую кисть, все еще сжимающую иззубренный меч.

Его, Тогральчина, меч.

Вдобавок у Калина окончились стрелы – он вычистил тулы нескольких убитых стрельцов, но и их запасы подошли к концу. Теперь татаровьин размахивал саблей, отбиваясь сразу от двух гридней, и мало чем мог пособить соратникам внизу.

Но тут Тугарин наконец перерубил цепь Баюна. Освободившийся кот с душераздирающим воплем прыгнул в самую гущу дружинных, остервенело хлеща лапами куда придется. Когти-кинжалы полосовали живую плоть, оставляя глубокие раны, гридни падали замертво с разорванными горлами, во все стороны летели клочья платья и кольчуг.

– Мяу-у-у-у-сссо-о-о-о!!! – бешено зашипело рассвирепевшее чудище, размахивая обрывком цепи, свисающим с шеи.

Боевой клич обозленного кота заставил ратников колыхнуться назад, точно сдутых ураганом. Посреди двора образовался широкий круг с яростно урчащим Баюном в середке. Зеленые кошачьи глаза смотрели с такой неутолимой злобой, что сердца русичей дрогнули. Но миг слабости очень быстро прошел – под командой сотника огромного зверя взяли в «коробочку».

Чай, доводилось охотиться и на медведя, и на зверя Арысь – можно и с Баюном совладать…

– Горы-ы-ы-ыны-ы-ы-ыч, сюда-а-а-а-а!!! – что есть мочи воззвал Тугарин, размахивая тяжеленной секирой.

Но Змей Горыныч не слышал клича кагана людоящеров. Он кружил за облаками, правая и левая головы щелкали зубищами, а средняя раскачивалась из стороны в сторону, безуспешно пытаясь захлопнуть пасть.

Этого не позволял сделать Демьян Куденевич, упирающийся ногами в нижнюю губу и со всех сил удерживающий верхние клыки. Челюстные кости исполинского дракона жалобно трещали, глаза испуганно выпучились, не в силах поверить, что простой человечек может быть столь могуч.

– Господи, помоги, дай превозмочь!.. – хрипел богатырь, резким ударом выламывая Горынычу зуб. – Не нравится, погань летучая?! Не нравится?!! Знай силу русскую, змеище смердючее!!!

– Пошел вон, козявка!.. – прорычала левая голова, пытаясь на лету выкусить Демьяна Куденевича из пасти средней. – Убирайся, покуда цел!

Вместо ответа Демьян Куденевич разжал одну ладонь, морщась от вони сразу из двух зевов, крутанулся вокруг своей оси и что есть мочи шарахнул кулачищем в клацающую челюсть. Клык длиной в локоть хрупнул и надломился – левая шея заколыхалась в конвульсиях, оглашая небеса бешеным криком.

– Жги его, гниду!!! – злобно прорычала правая голова, наконец оправившаяся от нестерпимой боли в нёбе. – Узкой струей!!!

Левая и правая шеи одновременно изогнулись сердцевидной дугой, наклоняясь к болезненно хрипящей средней, и чуть подались назад, разжимая челюсти совсем на чуть-чуть. В глубине драконьих зевов что-то тоненько загудело, заурчало…

…и Демьян Куденевич резко отпустил руки, могучим рывком вылетая из ужасной пасти. В следующий миг место, где он только что был, с двух сторон прострелили две тончайшие струи жидкого огня, способные просверлить насквозь хоть столетний дуб.

А средняя шея забилась от боли – выпрыгнув, богатырь ухватился за верхнюю челюсть и в единый миг вскарабкался на самую макушку. Он грохнулся на плоскую чешуйчатую макушку ничком, преодолевая буйствующий ветер, и что есть мочи ударил в огромный глаз пудовым кулачищем.

Тяжелые двойные веки поспешно захлопнулись, прикрывая драконьи очи, и теперь средняя голова моталась из стороны в сторону ослепшая, не видящая противника.

– Живо спускайте меня на землю, не то вырежу ему зенки к чертям собачьим!.. – угрожающе рявкнул Демьян Куденевич, выхватывая из-за голенища длинный засапожник.

Правая и левая головы испуганно переглянулись. Три брата, три Великих Змея, волей судьбы родившиеся сросшимися на общем туловище, поневоле дорожили здоровьем друг друга. Превратись один из них в слепого калеку – жизнь остальных тоже немало осложнится.

Головы Горыныча одновременно кивнули друг другу, выпуская пар из ноздрей. Огромный ящер сложил крылья косыми треугольниками и ринулся вниз, все убыстряясь и убыстряясь. За ним оставался густой дымный след, стреловидный хвост вытянулся струной, когтистые лапы искривились и прижались к животу…

А Демьян Куденевич, не в силах удержаться на зеркальной чешуйной глади при такой бешеной скорости, соскользнул и начал падать уже самостоятельно, теряя нож и раскрыв рот в беззвучном крике. Немало довелось повидать на своем веку древнему богатырю – а вот брякаться с эдакой высоты доселе не приходилось…

Впрочем, разогнавшийся Горыныч даже не заметил избавления от досадливой блохи – сам-то он мчался гораздо быстрее падающего человечка…

В детинце тем временем творилось черт знает что. Посреди княжеского двора шипел и метался огромный кот. Уши, плотно прижатые к голове, хвост, ставший почти что беличьим, вздыбленная шерсть – да, Баюн не на шутку рассвирепел. Вот он совершил громадный прыжок, тут же перекатываясь на спину и лягаясь задними лапами. Гридень, не успевший увернуться, повалился наземь и завыл от боли, держась за изуродованные колени.

Рядом с ним бушевал людоящер, на три головы возвышающийся над обступившими его гриднями. Чудовищная секира вращалась с такой скоростью, что никто не решался даже подступиться. Однако Тугарин уже ощетинился стрелами подобно ежу – только кольчуга и собственная чешуя позволяли ему до сих пор оставаться на ногах и сражаться.

– Всех порешу, мелюзга!.. – рокотал каган людоящеров, неистово размахивая громадной секирой.

Со стен один за другим падали стрельцы и тиуны. Хан Калин танцевал Пляску Смерти – дикие лихорадочные прыжки, похожие на взмахи крылышек мотылька. Щит едва успевал отражать удары, персидская сабля порхала сверкающей молнией. Сейчас юркий татаровьин отбивался сразу от шестерых воев – с превеликим трудом, из последних сил, но отбивался.