Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора

Нет времени расписывать все в подробностях, как я обычно делаю. Скоро нужно идти нам к одному человеку, предлагавшему неплохую работу… Он уже меня торопит ужасно.

Надеюсь, воздержу себя от того, чтоб так часто писать. Это глупо. Мне бы хоть строчечку от тебя, и легче бы стало…

Кажется, слишком многого прошу.»

7. Длинная коса, острое лезвие

— Да что ты, Эстер, твою ж… — Амери замолчал на полуслове.

Высказаться ему помешал прибежавший мальчишка: испачканный, он рыскал бездумным взглядом по полу. Вплеснувшаяся вода отпечаталась на подпоясанной рубашке, мокрые рукава безобразно свешивались, пряча покрасневшие пальцы. Деревянный стакан дрожал, едва ли не падая на колени Эстера. Выхватив тот, он подал жест, и мальчишка, точно подавленный унижением, пошел вдоль стены, от скуки выводя ноготком узоры на дереве. Амери, дождавшийся его ухода, громко вздохнул и вновь облокотился о колени.

— Конечно, сегодня что-нибудь да скажет командир наш. Вон, смотри, уже речи читает. Заучил, что ли? — проговорил он с самым неприятным чувством, указав кивком на мужчину, окруженного кругом людей. — Все хочу высказать. У нас же есть запрет на слово… определенное. И кто не нарушал? Все же шепчутся, но границы дозволенного знают. Посмотри: да они же все преступники! Вот как, и слова этого не побоюсь.

— Преступники? — недоуменно проговорил Эстер. — Почему же?

— Потому что так полагается, и все это послушно принимают. Разве ангелы мы, раз такие дела устраиваем? Скажешь тоже… И что эти трое или сколько их там? — Амери посмотрел на него выжидающе, но тот лишь хлебал воду, и отвечать не спешил. — Они не угроза? Если отряд или какое-то нападение произошло, я бы поверил. А все-таки пришел ты вовремя. Кем здесь приходишься? Не зря же мысль прокрадывается, что в разведчики пошел. Так что, а?

Эстер молчал; половина лица скрылась за большим стаканом, кадык пытливо дрожал. Холодок пробежал по глотке, разливаясь струей в груди и спускаясь все ниже. Громкий стук: вода вновь всплеснулась и упала на донышко. Открыв глаза, мужчина наконец поднял свой взор.

— Такая работа, — он встряхнул плечами и положил руки на колени. — Нам некуда больше податься. Что насчет меня… вроде того. Только не совсем разведчиком, а секретарем, еще должен доложить о том, как обстоят дела в свете. А ты с золотой ложкой во рту, тебе проще, Хендерсон. Куда ни примкнешь, так все тебе рады. Вот и командир. Знаешь ли, ждал он тебя. А уж с какой новостью — для меня секрет.

Возле левой кровати, сидевший ранее на стуле командир поднялся и, пробравшись через замешкавшиеся фигуры, пошел прямо к ним. Был он очень худ лицом: о болезненном состоянии свидетельствовали впалые щеки и темные круги под нижними веками, будто синяки. Единственное, что, пожалуй, поразило Амери, так это надменный, вместе с тем вопросительный взгляд. Ужасно скоро стали переменяться воспоминания в голове: «Натворил ли что-то я накануне? Отхвачу еще, и в собрании мне не участвовать. Главное — почтение и дружелюбие, не так ли?» Все это время он переводил свои серые глаза с одного говорившего на другого, и кивал в знак уважения. Концы жиденьких русых волос закрутились в разные стороны. Просто, но очень опрятно одетый, командир Саир пожал вошедшим по пути руки и, улыбнувшись краем губ, с каким-то удивлением взглянул на Амери.

— Значит, все же не покинули нас, господин Хендерсон? — сказал он с шутливой похвалой. Амери встал и, раскланявшись, пожал руку командира. — Давно не видел Вас. Некоторые даже забеспокоились. А от Хендерсона ни слуху, ни духу! Как же такое позволяете себе, любезнейший? Помните хоть о нас когда-нибудь?

— Забудешь о вас, конечно! Всегда помнил. А приехать не мог из-за обстоятельств. Не знаете, что творится? Суматоха настоящая. Не сердитесь уж, помилосердствуйте. Много прибыло. Сегодня денек ужасный, хоть вешайся, но когда такое собрание!.. — прислонившись спиной к стене, мужчина волнительно улыбался, видимо, по привычке. — И господин Эстер прибыл, как по зову. Теперь все в силе и слажено будет… Все. Переломный момент, как никак.

— Хотелось бы, чтоб Ваши слова сбылись. И Вас приветствую, — кивнул он на поклон Эстера. Лица на нем совсем не стало: известно было Амери, что разговоров с начальством он побаивался. — Когда точно настанет переломный момент, так это тогда, когда Вы промышлять с наркотиками перестанете. И алкоголя бы убавить. От этого и все болячки Ваши.

— Когда это я болел в последний раз? Раз Вы меня больным видели после нашей прошлой встречи на утро. Могу себе позволить, так еще в такие дни! Так что там с моими новостями? — скорее перевел Амери тему, предчувствуя, что разговор приобретает личный характер. Особенно такой неприятный ему и остальным. «Мое это дело — пить или нет, — думал он, уставившись взглядом в пол. — Так легко каждому подойти и сказать: «Да просто брось!» или «Перестань и все наладится». И ничуть не знают, как на деле это невыносимо и чуть ли не невозможно».

— Все хорошо. Так, как мы думали. Газеты эти поступают в каждый жилой пункт. Народ в ожидании. Нужно подождать и все наши фантазии перейдут в действительность. Только вот помешали нам малость, — сказал командир, в упор смотря на Эстера. Тот чуть ли не побледнел. Амери сжал губы, сдерживая смешок. — От Вас новость поступила. Не принять во внимание мы не могли. Охотники упустили неизвестных из виду. Нужно приказать всем остальным окружить окраину и не впускать ни кого. Если кто и придет, то стрелять.

— А если свои? Мы же не убиваем их, только врагов, — спросил Амери. Эстер раздраженно вздохнул, стискивая ладонь в кулак. — Что-то не уточнили… А-то всех без разбора перестреляют! Бывало же? Бывало! А насчет тех не волнуйтесь. Беженцы какие-то. Пусть все охотники уплывают из острова, там делать нечего. Здесь бы с делами разобраться, а Вы в самые недры лезете. Я и Эстеру это говорил, и Вам сейчас. Прислушайтесь, пожалуйста. И расскажите это на собрании, ради того, чтоб понять, кто хочет земель, а что делать с ними дальше — не знают. Тем более нельзя сейчас никак трогать чернокнижников. Знаем уже, на что способны.

— Ты прав, да. Но и так прекрасно понятно, что по своим никто стрелять не станет, — проговорил это Эстер решительно и со злобой, не желая скрыть своего намерения. — Не мучайте никого такими вопросами. Все ведь в сборе?

— Да. Те, кто получил приглашение. Сейчас самое время начинать. Время назначено, встретимся в зале, — взглянув на наручные часы, командир поднял очки к переносице. — Прошу пройти за мной.

В последний раз Амери уловил на себе взбешенный взгляд приятеля и, сдерживая смех, двинулся вслед за командиром. «Отчего такая злость? — задавался он вопросом. — Все ведь по существу сказал. А злится, уверен, из-за стыда. Чувственный Вы наш…» Но Эстер на эти речи только бледнел то от досады, то от раздражения, и ничего не ответил. Он было принял его жест, но отмахнулся, пройдя мимо Хендерсона с тянущимся мерзким осадком на душе. Главное, в честности его Амери и не сомневался, и, должно быть, навсегда он теперь застрял в этом месте.

***

Ночь бушевала за окнами, точно рисовала страстные танцы, отдавала напряжение в людских сердцах, бившееся в такт каждому шумному порыву. Благо, к утру все стихло. Сад уж совсем превратился в сумбур ветвей, завявших лепестков и упавших деревянных бортиков. В этот день Розалинда не позволяла себе усомниться в том, что разговор ее с Царицей вновь состоится. Сердце стискивало и волновало много вещей, особенно — выезд за границу. Куда спрятаться? Осталась ли земля, не тронутая человеческими пороками? Ответ находился только один, очень неприятный. «Самообман никогда не приводил к хорошему концу. По крайней мере, сколько я себя помню, — думала она, стоя у каменных ворот. — Царица всегда найдет, что сказать, но будет ли это полезно? Что за предложение такое — прогулка в городе? Ее же все знают, а люди-то нехорошие могут наброситься. Не попусту, конечно. Те только, кто верит слухам. Лучше уж здесь, в саду…» Много думать не пришлось, на счастье. Вскоре двери хлопнули: женщина шла быстро и легко, чуть приподняв подбородок, встретив на лице Амеан стыдливое снисхождение. Теперь показалось вдруг, что кожа ее посмуглела, пусть и немного, но румянец блестел на щеках. Неужели самое время верить в говоры? Розалинда тут же отпустила эту мысль, точно смутившись.