Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. - Светлана Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
29 сентября 1966
[дневник приездов: 29.09.66. Приезд 27.09.66. Писать статью и план ГЛ.]
Сделали статью для «Труда»
30 сентября 1966
Сделали статью об Абэ для «ИнЛит»
1 октября 1966
Сделали ответ Ляпуну
2 октября 1966
[дневник приездов: 2.10.66. Сделали статью в «Ин<остран-ную> л<итерату>ру».]
Сделали статью о яп<онской> ф<антасти>ке для «Азии и Африка сегодня» и ответ на анкету «Ин<остранной> Лит<ературы>»
3 октября 1966
Сделали предисловие к ПкБ +ДР для «Прогресса»
4 октября 1966
Пытались сделать статью для «Детск<ой> лит<ерату>ры». Отложили. Имеет место обалдевание.
5 октября 1966
Идет дождь. Это сюжет. Мокрецы Нанты
Герой — переводчик с нантского (никому здесь не нужный); практик — Арк
Контрразв<едчик> — решит<ельный> человек, антропоцентрист, полуфашист; прототип — Скурлатов
Доктор — таинств<енная> фигура, «Бег»,[278] знает все «за» и «против», скептик и умник
Ученый — образец, оптимист, все м. б. решено; образец — Корольков, Птицын, Альтов
Этот мир уже начал изменяться: все время дождь; кто-то ходит на руках; люди жуют какую-нибудь сволочь и т. д. Герой не замечает. Доктор замечает, но помалкивает; ученый хлопает ушами от изумления; (а м<ожет> б<ыть> он — из местных?); контрразв<едчик> — злится и недоумевает.
Санаторий, в кот<ором> никто не живет; в кот<ором> больные болеют, врачи — манкируют, организация прогорает — живут и тренируются футболисты — полубезумный тренер, готовящий команду спец<иально> для игр под дождем. Иногда в санаторий приходят дикие нанты — родственники Росшепера — живут в кабинетах, разводят костры, пляшут воинств<ен-ные> пляски, поют — Росшепер записывает и выдает за свое.
Город — перевалочный пункт для иммигрантов? Контрразв<едчик> — якобы работает в таможне, на самом деле — ведет чистку и вербовку.
Правительству о мокрецах известно. Сначала посылают ученую комиссию, корреспондентов, чтобы устроить сенсацию и оживить санаторий; потом что-то щелкает в машине, и решают строить военную базу — всех задерживают и засекречивают; потом развивает деятельность наш контрразведчик, его сначала слушают, а потом? Какая-либо дикость (не злобная, просто глупая и несообразная).
А герой мучается между тремя женщинами (жена в столице; медсестра и нантка), всех любит, всем отдается и испытывает моральные угрызения. Изучает философию, читает газеты — все как учили в ин<ститу>те. Зачем, не знает. Зубрит, не понимая: Шпенглер, Маркс, Фрейд, Шопенгауэр, Ницше. Добрый, бестолковый чел<ове>к. Идеи товарищества и военного долга.
Искусственная кульминация в конце. Фальшь-кульминация. Все при своем. Контрразв<едчик> — олицетвор<ение> теории малых дел. Всё, что в моих силах, — сделаю.
ИЗ ДНЕВНИКА ПРИЕЗДОВ АНа В ПИТЕР10.10.66. Завтра отъезд. Написано 6 статей, составлен сюжет ГЛ.
11.10.66. Отъезд.
После отъезда АНа БН начинает перевод романа Джона Пристли. В архиве сохранились сама книга на английском языке «The Old Dark House» и ее машинописный перевод, на первой странице которого стоит дата: 12.10—2.11.66.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 14 ОКТЯБРЯ 1966, М. — Л.Дорогой Боб!
Счастлив сообщить тебе новости. (А это не всегда так бывает, что сообщение новостей доставляет удовольствие.)
1. Наш том вышел. Позавчера вечером был сигнал, а вчера Аля выморщила в производственном отделе один экз. в мое личное пользование. Сегодня годовщина Сережи Жемайтиса, я туда иду выпить унд закусить и взять этот экземпляр. Ура! Ура! Ура!
2. Деньги за статью об Уэллсе перевели целиком тебе на книжку — что-то вроде пятидесяти пяти рублей. Там случилась какая-то ошибка, и они записали всю сумму на твою карточку. Но это тоже превосходно, потому что вчера же ни с того ни с сего «Мир» выплатил нам двести рублей — 60 % за предисловие к сборнику «Молекулярное кафе» (помнишь?) и за составление этого сборника. Соответственно сегодня же посылаю тебе семьдесят пять рублей, и мы в расчете. С одним «с».
3. Относительно ВНМ ничего нового.
4. Относительно ЗПвГ — в «Новом мире» еще не был.
5. Виделся с Изабеллой Соловьевой, ничего не понял. Марки, она говорит, у нее есть, и она собирается тебе их переслать, но когда и как — не понимаю. Может быть, она передаст мне альбом, когда я в ноябре поеду к тебе.
6. Якову альбом передал. Крепко поддали.
7. О письме-документе здесь никто ничего не слыхал.
8. ВНМ отдал в «Мол. Гв.». Только не знаю, получится ли что-либо.
9. 12-го было совещание в «Ин. л-ре». Очень интересно было. Выступали весьма значительно Юра Карякин, Рим Парнов, Нудельман и Сашка Мирер. Остальные не столь. О судьбе наших бумаг для «Ин. Л-ры» еще ничего не знаю.
10. Статью Кагарлицкого в «Коммунисте» встретили доброжелательно, только попросили не обойти Стругацких критикой, не ограничиться одними панегириками. Юлька в ярости звонил мне и требовал, чтобы я указал ему, за что надо ругать ТББ и ХВВ. Я ему зачитал Францева, посоветовал написать в том же духе, на что он заорал, что не желает выставлять себя перед всем светом идиотом. Сошлись на том, что критиковать ТББ он вообще не желает, а ХВВ покритикует за камерность — страна-де маленькая, курортная, нетипичная.
Вот, кажись, и всё.
Пока. Приветы всем, поцелуй маму и Адку. Р-расскажите, пожалуйста, пр-ро Р-росшепера! Целую и жму. Твой всегда Арк.
Пояснение странной фразы в письме («Р-расскажите, пожалуйста, пр-ро Р-росшепера!») можно найти в офлайн-интервью БНа.
БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ, 16.12.99Откуда появляются такие странные имена героев Ваших произведений (Бол-Кунац, Зурзманзор)? Связаны ли они как-нибудь с внутренним миром героев?
Павел. Москва, Россия
Все эти имена изобретены были в свое время моим шестилетним сынишкой (он же — автор бессмертного стихотворения «Стояли звери около двери…»). У него, помнится, был написан роман (страницы на три) про некоего Росшепера и его «заметчиков» (которые всё, сами понимаете, замечали). Так вот Бол-Кунац, Зурзмансор и Валерьянс (и еще несколько человек, которых я теперь уже запамятовал) и были этими самыми заметчиками. Имена эти нам с АН очень понравились, и мы их вставили в ГЛ, где они (по-моему) оказались вполне на месте.
ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 16 ОКТЯБРЯ 1966, Л. — М.Дорогой Аркашенька!
Очень рад твоим новостям, но ничему не поверю, пока хоть один из нас не подержит том в руках. Хотелось бы, чтобы это был я.
Деньги за «Уэллса» я получил — действительно рублей 55. С удовольствием получу от тебя малую толику, так сказать, кель ке шёз.
Занят я в основном переводом. Каждый день регулярно перевожу примерно по 5.5 стр. текста. Дело идет, но вот что странно — никак я не уловлю его стиль. Ну да ладно — потом будем ловить вместе. Если ничего не случится, надеюсь кончить к концу октября — началу ноября.
Пришло письмо из Дома Ученых с предложением выступить. Ты, вероятно, тоже получил. Думаю, что ехать тебе ни к чему — побереги дни для дела. А я уж как-нибудь отболтаюсь.
Имел телефонную беседу с Мееровым. Очень он был огорчен, и я пообещал ему, что постараюсь все-таки что-нибудь сделать. Ума не приложу — что. Давеча был день рождения Мартынова (60 лет), я ему послал от нас с тобой соответствующую телеграмму.
Вот и все мои новости, если это можно считать таковыми.
Да, был я тут в Пулкове. Одна девица мне сказала, что в каком-то номере «Советского экрана» было якобы что-то о нашем сценарии.[279] О каком, где, когда — не помнит. Спроси там у своих, может кто знает. Интересно все-таки.
Теперь о марочках. Очень тебя прошу, выясни все-таки у Изабеллы, что она намерена делать. Если она В ПРИНЦИПЕ согласна мне марки послать, пусть шлет как можно скорее. С тобой пусть не пересылает — сам понимаешь, какая будет для меня тогда работа, буду все время себя пересиливать, как алкаш около бутылки. Пусть шлет заказной бандеролью или пусть отдаст тебе, а ты вышлешь.
Ну, крепко жму все что надо, твой [подпись]
P. S. Привет Ленке и всем нашим друзьям.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 ОКТЯБРЯ 1966, М. — Л.Дорогой Боря!
Прости, не ответил сразу. Замотался с совещанием фантастов, имевшим быть 19-го, а кроме того, сильно заболела Машка, искали врачей, надо класть ее в больницу и удалять гланды.
Том наш вышел, можешь не сомневаться. Аля достала мне экз в производственном отделе, он стоит сейчас у меня в ряду прочих томов этой славной библиотеки, самый толстый и красивый том из всех, с послесловием Ревича, с нашим фото, сделанным Сашенцией в Алупке (или то была Алушта?), несколько более серый, нежели остальные белые. И Алька уже выписала нам деньги, так что по прошествии определенного времени ты получишь как славу, так и злато.
