Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. - Светлана Бондаренко

Вчера меня пригласили в ЦК ВЛКСМ, где я имел трехчасовую беседу с инструктором, неким Вадимом Борисовичем Чурбановым. Цель приглашения была — заручиться моим участием в огромной читательской конференции, имеющей быть числа 29-го в Политехническом музее, организуемой ЦК ВЛКСМ, в которой примут участие многие киты литературы и драматургии. Поначалу мыслилось, что я буду вести диалог с Титовым, как прототипом наших произведений, но я мягко и настойчиво уклонился от этой чести, и мы согласились на том, что я буду выступать соло. Беседа была интересной и поучительной. Должен тебе сказать, что с Жемайтиса выговор снят и к нам отношение хорошее. Подробности при встрече.

Совещание фантастов тоже прошло на небывало высоком уровне. Явилось восемьдесят человек, до конца — т. е. до одиннадцати — досидело около семидесяти. Выступало шестнадцать. Уровень выступлений — не то, что при Сытине. Разговор резкий, умный и нелицеприятный. Дважды обгадили Казанцева (в обоих случаях я, как председательствующий, вставал и мягко просил ораторов не увлекаться). При всем том, что я сознаю, что совещание это — некая клоака для выхода общественного темперамента, было все же интересно и во многом лестно. Разговор все время крутился вокруг ХВВ, ТББ и «Возвращения со звезд», сводился к разнообразным истолкованиям этих вещей в подтверждение точки зрения толкующего или в опровержение точки зрения предыдущего оратора, а также в обоснование мысли, что фантастике необходим — наконец! — свой журнал и что активу писательскому необходимы постоянные пропуска в ЦДЛ. В толпе сидела секретарша Казанцева и всё тщательно записывала. Я не выступал. Восьмеро из выступавших блистали титулами докторов и кандидатов всевозможных наук, гл. обр. социологических и философских.

Была и Изабелла Соловьева, но она меня как-то избегала, и поговорить с нею мне не удалось. Возможно, насчет марок она просто врала, не знаю.

Был у Манина, познакомился с Высоцким. Право, отличный парень и великолепный актер. Он приехал поздно, прямо с «Галилея», где играет заглавную роль, и потому разошлись мы около трех часов. Пел отличные песни, две о фантастике. Он очень нас любит.

Был я и у Севки, он ушел из ЛитГаз, куда пойти — еще не решил. В понедельник все встречаемся у Биленкина.

Есть мысль. Это под влиянием выступления Нудельмана. Не сделать ли нам героя ГЛ не вновь прибывшим, а уже прослужившим там лет пять офицером? Чтобы не получилось нового Жилина, гостя и открывателя. Мне кажется эта мысль привлекательной. Подумай.

Пока всё. Крепко жму, твой Арк.

Целуй маму и Адку, и Р-росшепера.

Людмила Абрамова — вторая жена Владимира Высоцкого — вспоминает о знакомстве мужа с АНом.

ИЗ: АБРАМОВА Л. ФАКТЫ ЕГО БИОГРАФИИ

С Аркадием Стругацким я познакомилась в 1966 году, когда Володя был в Сванетии. Познакомились мы с ним вместе с Жорой Епифанцевым. А когда Володя вернулся, и ему был сделан этот драгоценный подарок.

Взаимное впечатление было, конечно, потрясающим. Особенно потому, что Володя еще в Тбилиси, в гостинице, написал «В далеком созвездии Тау-Кита» и «Марш космических негодяев». И этими песнями он поверг Стругацкого в состояние неимоверного восторга. В особенности песней про «Тау-Кита», потому что они в это время работали над «Улиткой»… И Володя, и Аркадий очень гордились, что у них одновременно сработала мысль на эту тему.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 24 ОКТЯБРЯ 1966, Л. — М.

Дорогой Арк!

У нас тут ничего особенного не происходит. Я себе помаленьку перевожу, работы осталось еще на неделю, если все будет хорошо. Трудностей более чем достаточно, местами я несу очевидную чушь, ибо не понимаю. Ужо вместе.

Получил приглашение сниматься в телефильме насчет нынешней молодежи. Молодые хорошие ребята задумали снять современную молодежь в разных видах — от управления циклотроном до стояния в подворотнях — а потом дать этакую дискуссию по поводу увиденного: молодежь должны судить пять «строгих мужчин», из коих одна женщина-социолог, я, артист Юрский, социолог Ядов и еще кто-то. Поколебавшись, я согласился — всё равно ничего у них не выйдет, а с Ядовым познакомиться хочется.

В Ленинградском Университете состоялось на одном из собраний в главном актовом зале выступление хунвэйбинов — прощальное, перед высылкой. Сцена, говорят, была безобразная, они орали: «Да здравствует Мао», «Долой ревизионистов» и «Всех вас перетопим в Амуре!» Руководство собранием обнаружило полнейшую неспособность с ними справиться и просто разогнало все собрание.

Сделать нашего Рашевского давно живущим в городе я готов. (Должен только напомнить, что это не нудельмановская идея, а моя.) Я тебе прямо скажу, что меня больше всего волнует в этой повести: нужны посторонние разговоры, не имеющие отношения ни к сюжету, ни к философии — просто болтовня, офицерский треп. И соответствующие мысли героя — тоже не имеющие прямого. Вот что самое сложное. И любовная история нужна. И чтобы он алименты посылал. Понимаешь, главная ведь тут идея: пока мы, пусть даже хорошие, пусть даже честные и славные, возимся в своих мелких делишках, будущее запускает свои щупальцы. Так вот эту возню в делишках показать бы!

Теперь вот что. Андрюшке ведь полагаются каникулы. Так я думаю, что будет лучше, если ты приедешь после оных. А то придется все время сидеть у нас, а это не то. К сожалению, я не знаю еще, когда каникулы кончаются, но, может быть, ты знаешь? В общем, я узнаю. Ты как, не против после каникул? Отпиши.

Засим жму, жду тома, твой [подпись]

P. S. Желаю тебе хорошо выступить в Политехническом — дело полезное, нужное, серьезное. Ленке привет.

А Изабелле все-таки звякни — выясни, по крайней мере, не врет ли. А то я тут жду, все штаны просидел.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 27 ОКТЯБРЯ 1966,[280] М. — Л.

Дорогой Боб!

Днями Алька купила нам десяток экзов нашего тома. Четыре я послал тебе, ты, наверное, их уже получил. Как получишь — отпиши. Деньги нам уже выписаны и переводятся. Вышло на нос что-то по три двести, очень неплохо, если вспомнить, что 60 % мы уже получили. Итак, эпопея с «Библиотекой мировой фантастики» для нас закончена. Москвичи уже вовсю раскупают седьмой том.

Приеду, разумеется, после каникул, а как же? Это будет числа пятнадцатого-семнадцатого. Будем со смаком работать, хотя должен тебе сказать, голова у меня без тебя совершенно не варит, ничего не могу вспомнить интересного из своих офицерских времен. Какое-то бормотание и бульканье насчет баб вспоминается, трое суток подряд за префом, комиссии по снятию остатков, караульные помещения — и все. Но не беспокойся, найдем и опишем. Плохо, что он единственный у нас офицер. Да это тоже дело поправимое.

Из ЦК ВЛКСМ не звонят, так что я до сих пор не уверен, буду ли выступать. А вчера имел место уширенный секретариат МО ССП по вопросам нарушений авторского права. Вопиющие дела раскрылись. Я всё более и более убеждаюсь, что нам весьма везло, нас не обсчитывали, не обманывали, не водили за нос. Госкомитет принимал участие в секретариате, обещают всегда стоять на страже интересов писателей в издательствах. Не хватает бумаги. И все такое прочее.

Мадам Калакуцкая прочитала «Возвращение», есть у нее замечания. Завтра иду в Детгиз ругаться. Думаю, если очень будут наваливаться — уступать. Если даешь карт-бланш — не буду тебя больше этим беспокоить. В производство Нина собирается сдавать в ноябре. СБТ сдано на иллюстрацию, но не Макарову. А «В» Макаров уже отиллюстрировал. НичегЁ.

Слушай, надо работать по-настоящему. Ну их, все эти статьи и переводы. Только в свободное время. Нам писать и писать надобно. А то этак и выродиться недолго.

Намедни почти целый день провел с Севером. Написал он два отличных рассказа и две отличных пьесы. Аж завидно стало.

Третьего ноября меня повезут под Москву болтать о фантастике перед всесоюзным семинаром редакторов и критиков. Это личная просьба Комитета по печати, отказываться было нельзя.

Вот и всё.

Целую, жму. Твой всегда Арк. Поцелуй Маму, Адку, Росшепера.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 30 ОКТЯБРЯ 1966, Л. — М.

Дорогой Арк!

Писать особенно не о чем. Есть только одна не слишком приятная, но и не неожиданная новость: в ленинградском СовПисе ничего не выйдет. Гор говорит, что отклонены мы по формальным соображениям: раз живем в разных городах (т. е., раз ты живешь в Москве), то по существующему положению СовПис может нас печатать только в Москве. Только ли в этом дело — неизвестно, но факт остается фактом. Гор очень сокрушается, передает тебе приветы, вышел его «Глиняный папуас», он тебе подготовил экз и вообще очень тебе благодарен. Может быть, все-таки попробовать в Москве? И даже, может быть, не давать ЗПвГ целиком, дать только УнС, ВНМ и ГЛ. Поразмысли-ка.

Выступал давеча в кафе «Молекула» у физиков-молекулярщиков — приняли хорошо, и вообще было хорошо, но перепил там кофе — сердце разболелось. Мне мое сердце что-то вообще не нравится последнее время, и вот уже с самого твоего отъезда курю режимно — сигарета в час (если не считать, правда, выпивок).