Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. - Светлана Бондаренко

Какие там ассоциации — я не совсем понял, но я согласился. Полагаю, упрямиться не стоит из-за такой малости. Те имена, которые нам необходимы, мы оставим, а остальные заменим на персонажи из, скажем, Б. Шоу (Магнус, Оринтия, Бальбус, Боэнерджес)[287] или из В. Шекспира (Луцио, Анджело, Эскал),[288] дадим для третьестепенных персонажей — двух-трех — имена Макгоу или Хотспер, и все будет в шляпе. Пришли свои соображения. Рукопись у меня, время еще есть.

2. Итак, приезжаю я сразу после Нового Года. А что касается Новосибирска, то ехать, скорее всего, придется числа 20-го, но это еще не проверено. Января, я имею в виду.

3. Приехал из Симферополя Андрей Соколов, там он был в «малой Крымской Академии наук». Провел беседы, спросили его, кого из фантастов он больше всех любит. Он назвал Ефремова — спокойно, назвал Стругацких — поднялась буря аплодисментов, все пятьсот человек. Там готовы всенародно нас поддерживать любыми средствами, письмами, требованиями в какие угодно инстанции.

4. Был я в Переделкине, познакомился с Галичем. Очень славный дядька, слушал его новые песни и стихи, потрясся. Да. Это настоящая энциклопедия нашей действительности.[289] Он удивительно чуток и удивительна его способность ухватывать самое главное в массовой психологии. Мы ему очень по сердцу, я послал ему наш 7-й том.

5. Вчера ходили с Ленкой в театр Маяковского, смотрели «Смерть Тарелкина» Сухово-Кобылина. Очень сильно. Только вот в чем дело: сейчас никак не разберешь из-за внутренней путаницы душевной, что тебя больше прельщает — искусство или крамола?

На том всё. Всех целую и обнимаю, маму особенно, смотри, чтобы она там больше отдыхала. Твой Арк.

Дорогой Арк!

1. Рад заблестевшей надежде. Соображения мои относительно имен сводятся к следующему. Имена из Шоу и Шекспира мне не очень нравятся, равно как и всякие Макгоу и Хичхоки. Но что делать? Я предлагаю конкретно следующее. Имена: Аполлон (Феб), Никострат, Пандарей, Полифем, Парал, Калаид и Миртил — сохранить без изменений (некоторые из них жестко связаны с текстом, а другие, собственно, и не ассоциируются с Др. Грецией). Отвечая за свои действия предлагаю замены: Харон = Гарольд, Гермиона = Георгина, Лаомедонт = Вандермедонт, Персефона = Изабелла, Ахиллес = Минимакс (Макс). Не отвечая за действия, то есть полагаясь на тебя полностью, предлагаю замены: Артемида = Аритмина (Арти), Минотавр = Макгоу, Силен = Сильман, Морфей = Морфи, Япет = Флинт. Совершенно эпизодическим товарищам, имен коих я не помню и не имею возможности восстановить (роздал все экземпляры), можно подарить фамилии Доджмен, Хотспер, Хэллоубой и пр. Еще раз хочу подчеркнуть, что имена типа Магнус, Оринтия и Анджело мне не нр. Лучше возьми-ка телефонную книгу (которой у меня, естественно, нет) и пошарь там в поисках диковинок типа Брандскугель, Кегельбойм и пр.

2. Познакомился с Владимиром Рецептером, он попросил у меня книжку, и я переслал ему опять же 7-й том. Не без задней мысли: вдруг ему захочется сыграть Румату?

3. Звонила мне тут Бела, просила споспешествовать некоему Милютенко. Я не понял, кто он таков и в чем ему споспешествовать, но приложу все силы.

4. Упиваюсь бездельем. Жду потного вала,[290] каковой, надеюсь, нахлынет к началу января. Не удержался, перечитал написанное — сначала не понравилось, а потом вчитался, и, знаешь, ничегё!

5. Хорошо бы придумать побольше имен общеевропейских или несуществующих: Каковойц, например, или Спотрах, или просто Берта, Клара, Анжелика, Александр. Я еще подумаю, и ты тоже.

6. Кстати, в каком выпуске они хотят дать ВНМ?

Пока всё, жму ноги, твой [подпись]

P. S. Попроси Севера Гансовского поискать среди своих полтинников (помнишь, он нашел клад) полтинник 1927 года и рубли 1921 и 1922 гг. Если найдет, пусть отдаст тебе, а ты привези.

Ленуське привет!

Дорогой Боб!

1. Твои предложения относительно имен принял полностью. Думаю, кое-что еще удастся сохранить.

2. Вчера был у меня Юрка Манин. Он едет в понедельник в Новосибирск и сманил меня с собой. Я знаю, что тебе выбраться очень трудно, но, может быть, ты сможешь? Мы вылетаем девятнадцатого вечером, я просто хочу слегка проветриться, думаю, и тебе бы не помешало. В конце концов, что нам несколько десятков ру? Давай слетаем, а? Ты бы мог прямо из Ленинграда, мы бы встретились, например, на Новосибирском аэродроме, побыли бы дней пять — и назад. Если есть возможность, то сразу по получении письма мне позвони. Если нет — то просто пиши. Я еще успею получить от тебя письмо и написать ответ.

3. ВНМ будет в единственном выпуске за 67 год. У них вся бумага уйдет на тома мировой фантастики, так что выпуск будет только один. Всё это не к спеху, еще не вышли второй и третий за этот год, так что я просто привезу экз с собой в Ленинград, и мы все имена поправим вместе.

4. Звонили из газеты «Советская Культура», просят написать статью, где бы мы изложили свои соображения по поводу фантастики на телевидении. Я сказал, что должен посоветоваться с тобой и пусть они позвонят еще раз в середине января.

5. Здесь получилась смешная история. Я сделал расклейку СБТ и, следуя указаниям редакции, стал править там все китайские имена. В некотором раздражении (их там оказалось много) пожаловался на кухне при тесте. Тот так и взвился и объявил, что это политическая ошибка. Ничего править нельзя потому-де, что это может произвести дурное впечатление за рубежом. И он позвонил в отдел науки ЦК Валентину Васильевичу Иванову, который курирует все, что касается востока по всем линиям. Тот тоже возмутился и сказал, что это головотяпство. Попросил по этому вопросу позвонить — как ты думаешь, кому? — товарищу Чхиквишвили Ираклию Иосифовичу. Тут я, признаться, струхнул. А вдруг он скажет: «Нэ ысправлять нэль-зя. Ысправлять тоже нэльзя. Тогда лучшэ совсэм нэ издавать». Черт знает что. Воистину, залез в г…, так не чирикай. Отступать теперь уже поздно. Буду сам звонить.

Ну вот и все новости, дружище.

Поцелуй Адку, Росшепера. Целуй маму, да я ей завтра напишу.

Жму тебе, твой Арк.

Дорогой Арк!

В Новосибирск с тобою я сейчас, пожалуй, не поеду. Личная жизнь не позволяет. А ты, конечно, поступай как знаешь, хотя лучше было бы, чтобы возможные торжества по случаю вручения премии ты в этот раз бы отклонил. И не потому, конечно, что мне так уж хочется присутствовать на оных, а просто потому, что Адка, ориентируясь на 20-е числа января, уже вызвала на это время в Ленинград свою маму. Крайне желательно мне было бы именно в это время отбыть для получения премии: все было бы весьма благородно и элегантно. Так что ты там развлекайся, то, се, но в «Интеграл» не ходи, а то вручат с ходу, и тогда уж мне погибать во второй половине января. А хочется жить. И работать. И пр.

С СБТ история действительно странная. Надеюсь, все обойдется. А не можешь ты положить с прибором на все высказанные мнения? В конце концов, никто ничего не знает, а ты выполняешь указания редакции — своего непосредственного начальства. Впрочем, к моменту получения сего письма Т. Чхиквишвили уже будет осведомлен… Н-да…

Было тут у нас собрание по поводу альтовского регистра. Ругались часа три. Все-таки молодец Альтов! Эпатирует! Все у нас тут аж рычат! Защищали Альтова только я и Шейкин. Да еще очень осторожно — Брандис. Анкету попытаемся провести через социологическую лабораторию Ядова. С ним я тут слегка познакомился, и он очень мне понравился. Уже тем, например, что, высказывая любое суждение, он всегда искренне интересуется: так ли? согласны ли? правильно ли я говорю? или не так? В наш век крайне самоуверенной интеллигенции такое внимательное отношение к высказываниям — редкость. Мы ведь все чертовски безапелляционны.

ЗПвГ прочел Дмитревский. Поговорить мы не успели, но он вернул мне рукопись с «парой слов». Пара слов написана крайне неразборчиво, якобы в порыве, но смысл тот, что «надо все-таки показывать светлую перспективу; старое доброе солнце на лесной поляне; учить хоть капельку любить, а не презирать жизнь; только во сне видел я кошмары, подобные жизни Управления». Теперь я дал это читать Брандису, а потом дам Бритикову. Я спросил Бритикова, написал ли он рецензию на «Эллинский секрет». Нет, не написал, хотя и брался. Не написал именно из-за УнС. Не понимаю ее. Не хочу скользить по поверхности, потому что чувствую там огромное содержание, каковое не доходит, неуловимо… Черт его знает, не понимаю я этого Бритикова. Никак не пойму: наш он или притворяется. Странная скользкая, но не лишенная симпатичности личность.

В общем, в таком вот плане. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Привет Ленке. И Манину.

Записка Владимира Дмитревского по поводу УНС сохранилась в архиве. Там (действительно крайне неразборчивым почерком и с датой: «15/ХII—1966 г.») сказано: