Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продолжая слушать Нину, я отхожу к окну. Смеркается. Женщина, живущая по соседству, загоняет домой трёх своих детей, держа при этом свёрток с четвёртым на руках. Чья-то собака тащит в зубах вырытый корнеплод. Только она исчезает из поля моего зрения, как появляется парень, выкрикивающий кличку своего нашкодившего питомца.
Сейчас я могу просто помахать ему в знак приветствия, и это изменит ход истории. Или не изменит… Оба варианта могут сбыться.
Нина права — мы в ловушке, в которую сами же себя и загнали.
Глава 3
Мой следующий день в штабе начинается с хаоса. Только я перешагиваю порог тренировочного зала, как меня перехватывает Нина и тащит в сторону секции с оружием.
— Что? В чём дело?
Как не пытаюсь остановить нас или хотя бы вырваться из цепкой хватки, ничего не выходит.
— У меня две новости, — произносит Нина, выпуская мою руку лишь по собственному желанию.
Тогда мы уже стоим в оружейной. Нина кидается от одной полки к другой с поясом защитника в руках, цепляя к нему оружие и прочие приспособления. Когда всё готово, она критическим взглядом осматривает получившееся и одевает пояс на меня, затягивая так, что тот больно впивается в бока.
Ничто не пугает меня сильнее, чем спешка без объяснения причины.
— Первая: кажется, Христоф дал о себе знать. Вторая: тебе придётся идти на задание.
— Что? Когда?
— Сейчас.
— Но я не готова! — смеюсь, расценивая слова Нины как шутку. Но её лицо эмоции не трогают. Тогда и я серьезнею. — Посмотри на меня, я в платье! Юбка будет меш…
Меня перебивает звук рвущейся ткани. Вот и нет юбки; точнее, теперь её подол едва покрывает колени рваным краем.
— Почему идти нужно именно мне?
Нина пожимает плечами.
— Собрана пятёрка лучших защитников, ты в их числе. Приказ Авеля.
— А что за задание?
Нина быстро облизывает губы. Удерживает паузу, отходит в сторону, проверяя, не ошивается ли кто-нибудь возле нас. И только потом сообщает:
— А вот это вторая новость. Атаковали церквушку на окраине, и по описанию свидетелей нападавшие — наши старые знакомые химеры.
— Церковь? — мои брови ползут вверх. — Мне нравится отношение Христофа к религии.
— Я бы посмеялась вместе с тобой, но сегодня воскресенье, и прихожан там больше обычного. Они погибнут, если мы не поможем.
Нина права. Я киваю, и тогда она снова хватает меня за локоть, в этот раз вытягивая из оружейной и утаскивая к противоположной входу стене. Я вижу дверь, которой раньше здесь не было: деревянную, с вставками из драгоценного на вид камня. Портал.
— Куда он ведёт?
— А ты как думаешь?
Нина обходит меня, в последний раз поправляет оружие на моём поясе. Он такой тяжёлый, что непроизвольно меняется походка, а колени даже в статическом состоянии немного согнуты. Нина сама вооружила меня, а потому знает, что патронов для револьвера достаточно. И всё равно она их пересчитывает, шевеля губами, но ничего не произнося вслух.
Лишь окончательно убедившись, что всё в норме, она на выдохе говорит:
— Я бы пошла с тобой, но Авель хочет собрать совещание в связи со сложившейся ситуацией. Если я не приду, они могут что-то заподозрить. К тому же, инструкторам и кураторам…
— Нельзя участвовать в миссиях, категория опасности которых не превышает угрозу жизни тридцати и более человек, — заканчиваю я.
Это Аполлинария прекрасно знает.
— Я постараюсь узнать как можно больше на этом совещании, — говорит Нина. Убедившись, что никто не смотрит, она быстро обнимает меня за плечи. — А ты береги себя. И возвращайся невредимой.
* * *
Звук захлопывающейся двери за моей спиной тонет в чужих криках. Я кладу ладонь на револьвер. Портал перенёс меня в церковь, но не в главный зал, а в закуток, что-то вроде бытовки или кладовой. Покидаю её быстро, иду на голоса, громкость которых повышается с каждым моим шагом. Вместе с этим внутри, где-то в животе, появляется странное ощущение, а под кожей активизируются сотни иголок, особенно в пальцах, касающихся гладкой поверхности револьвера.
Такое случается у Аполлинарии перед каждой миссией, перед моментом, когда придётся спустить курок, перед мгновением, где уже никто не попросит её обойтись предупреждением.
А в процессе — лишь желание спасти и спастись.
Едва попадаю в главный зал, как мне приходится упасть на пол, ограждая себя от летящей стрелы. Я откатываюсь в сторону, прячусь за скамейкой.
— Это Аполлинария! — кричу, не поднимая головы. — Не враг!
Фаина опускает лук, но продолжает держать стрелу на его дуге.
— Где ты была? — кричит она с надрывом. — Почему так долго?
Я предпочитаю оставить её вопросы без ответа, и вместо этого, пока поднимаюсь на ноги, бегло осматриваю помещение. Я была в церквях от силы пару раз, и то в далёком детстве, когда маме ещё удавалось привести меня туда без истерик и сопротивления. Образ большого и освещённого только благодаря витражным окнам и многочисленным свечам помещения с расставленными по периметру деревянными скамейками, иконами в человеческий рост и людьми, на коленях просящими помощи у «кого-то свыше», никуда не исчезает, только теперь к нему присоединяются лица, рассечённые животным ужасом. Перекошенные рты больше не шепчут. Молитвы больше не являются чем-то интимным, сокровенным; они не просят денег, хлеба, благословения: сейчас всё, что им нужно — это возможность выжить.
Я вижу кровь, она повсюду: стекает по стенам тонкими струйками, расползается на полу крупными пятнами, шипит, когда попадает на фитиль церковных свечей.
— Помогите!
Поворачиваю голову и вижу женщину, прижимающую к себе ребёнка. Они спрятались за мраморной колонной, и она перестанет быть хорошим убежищем, как только химеры пройдут чуть дальше.
— Сидите тихо, — шёпотом прошу я.
Женщина кивает. Ребёнок в её руках, мальчишка лет шести, дрожит как лист на ветру. В памяти всплывает девчонка, чьего отца мне не удалось спасти. Его звали Ричи, и он был фениксом широчайшей души, а я позволила его дочери остаться сиротой.
Темнота внутри превращает кровь в ледяную воду.
Иду дальше. Невинные продолжают кричать, их голоса множатся, переплетаясь в моей голове с воспоминанием о нападении в Огненных землях. В толпе загнанных в угол прихожан мелькают светлые волосы. Я почти выкрикиваю имя подруги, но вовремя вспоминаю, что её здесь нет.
Нигде нет. Она мертва.
Не пытаюсь собраться, потому что знаю — это невозможно. Вместо этого просто ныряю в бой, сбивая первую попавшуюся химеру с ног. Не различаю, кто это: парень или девушка, —
