Живое Серебро - Anne Dar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стала оглядываться по сторонам, словно сейчас передо мной могли бы возникнуть лики Берда, Стейнмунна, мамы, Октавии, Эсфиры, Ардена, Арлена, Геи… Только при их жизни я чувствовала то, что ощутила сейчас, но тогда это чувство было практически безгранично, а сейчас лишь крохотная капля на языке.
Моё подсознание заговорило со мной потусторонним голосом, предвещающим мне странное: “Господин, который боится своего раба – уже не господин”.
Прошёл час. Я выпила пол-литра виски и, как обычно, не захмелела ни на грамм, поэтому продолжала активно пить. Сидя на краю дивана и упираясь локтями в колени, я размышляла-размышляла-размышляла… Скарлетт оклеветала меня перед Платиной в надежде, что он убьёт меня? Нужно быть дурой, чтобы верить в то, что я не явлюсь с отмщением, либо… Либо нужно бояться кого-то больше, чем меня. Кого в Кар-Харе можо бояться больше, чем Ртуть? Даже Ивэнджелин Эгертар с натяжкой подходит на эту роль, и что-то мне подсказывает, что дело вовсе не в правительстве, но варианты никак не приходят. Кто же передал Тее через Скарлетт этот яд? Кто третий игрок?
Я не видела и не распознавала ни сейчас, ни потом, ответа, лежащего на поверхности: Золото. Этот Металл первым догадался, кто́ стал гарантом Теи. Он счёл, что не хочет отдавать Платине то, чем желает владеть сам, счёл, что с него хватит и горького опыта со мной, и к тому же, болезненная для него неудача со мной за эти годы развила в нём желание отомстить тому, кто отравил его мной. Золото был очень и очень небезгрешен, и с учётом тяжести его прошлых грехов, он запросто смог замахнуться и на этот. Вот только его образ в этой картине всё никак не вырисовывался перед моими глазами и в итоге так и не нарисовался.
Наконец, Свинец вернулся с разведки. Стоило двери моих апартаментов захлопнуться, как я, глядя в одну точку, окончательно потеряла уже почти проступивший перед моими глазами образ гипотетического отравителя, в одну секунду рассыпавшийся в золотую пыль.
– У тебя причёска взъерошена… Что-то случилось? – остановившись слева у стены, начал не с того Свинец.
– Докладывай, – отчеканила в ответ я.
– Платина и Золото разыскивают какую-то девочку. Чьего-то ребёнка. Изначально они думали, что Адония Грай могла быть Теей, потому что та, как утверждал Золото, подходила под какие-то внешние описания.
– Какой-то бред. Разве Адония Грай не была родной кузиной Франций?
– Была. Но не кровной. Её удочерил в раннем возрасте родственник Франций, девочка была подкидышем, о её биологических родителях ничего не было известно. Ещё порция непонятного: шла речь о том, что Платина с Золотом не знали, что рождённая “каким-то особенным образом” должна быть пятикровкой, поэтому они и решили, что не являющаяся пятикровкой Адония может являться искомым ребёнком, которым, как они сейчас уверены, является Теа. Но и здесь загвоздка: Адония подходила под возраст необходимого им ребёнка, а вот Теа наполовину младше того возраста, который они ищут, хотя всё указывает на то, что эта существенная нестыковка, которую они сами пока ещё не объяснили себе, является единственной.
Я замерла, пытаясь переварить всё услышанное. Слишком тугой клубок, как распутать?
Задумавшись над решением этого непростого ребуса, я не заметила, что миновало целых пять минут молчания, и наверняка продолжала бы не замечать разлившейся в пространстве тишины, если бы Свинец снова не подал голос:
– Я никогда не говорил тебе этого… – начал он, но как только я сверкнула в его сторону острым взглядом, запнулся. Ещё секунда, и он вновь решился говорить: – Когда мы ещё были людьми и вместе проходили Ристалище, был момент с переходом реки. Ты вскрикнула, и я выглянул из-за дерева, чтобы убедиться в том, что ты в порядке. До тех пор я думал, что влюблён в тебя, но когда увидел твоё идеальное, белоснежное тело обнажённым, я понял, что уже никогда не захочу другого. После Металлического Турнира мы все были растеряны, так что я надеялся на то, что в тот непростой период ты оценишь меня и даже сможешь полюбить. Я думал, что тебе нужно просто время, что я смогу вы́ходить тебя…
Я ничего не ответила, но так красноречиво отвела от него взгляд, что он сию же секунду заткнулся. Он думал, что “вы́ходит” меня! Словно паршивого котёнка! Ха! И почему он всегда не вовремя и не к месту?! С чего вдруг он взял, что может врываться в мои размышления своими нетактичными излияниями?!
– У нас не было близости уже три месяца. Я приду к тебе завтра?
Дело не в его зацикленности. Я тоже зациклена, но я никогда и ни при каких условиях не позволяла себе опускаться до уровня тряпки, никогда не вымаливала у Платины внимания, никогда не позволяла Платине видеть меня именно тряпичной… Я даже добилась того, что смогла заставить Платину бояться меня! А этот парень что смог? Вызвать у меня стойкое презрение к его стремлению биться челом в мои ноги и целовать их при любом удобном случае – вот и всё его неказистое достижение. Он изначально выбрал тактику жалости: сколько помню, неизменно стремился вызывать у меня жалость к своей персоне. И мне было жаль его поначалу. Но жалость непродолжительна, а вот рождаемое ею призрение, уверенно приходящее на смену своему родителю, более устойчиво. Я даже секса с ним больше не хочу, как бы сильно он ни старался и какие бы свои таланты он ни демонстрировал в постели – глаза б мои его больше не видели.
– Встретимся в Руднике. Уходи.
Стоило мне сказать ему, что делать, как он тут же принялся исполнять мою
