ВДВ. С неба — в бой - Михаил Скрынников

Привезли в полк этого бедолагу, на него было жалко смотреть. Весь избитый, худой. У нас был банный день, мы его с собой взяли в баню. Все же он был советским летчиком и стал заложником от политики, между прочим, как и мы. Отмылся, выпил вина, поел, расслабился и заплакал навзрыд, закрыв лицо руками. Мы ждали, когда у него пройдет стресс. Минуты через две он успокоился и начал рассказывать, что с ним произошло после приземления с горящего самолета. Вообще-то я еще по Афганистану знал о мусульманском беспределе при обращении с пленниками, рассказ капитана только больше уверил меня в этом. Содержали его в скотских условиях в каком-то темном и сыром подвале. Первые дни, утром и вечером вызывали на допрос, издевались и почти не кормили. Проходило время, но ему никаких обвинений не предъявляли, только продолжали истязать. Начальник вещевой службы полка принес ему свежее белье и обмундирование. К обеду узнаем, сегодня обмен пленниками не состоится. Всегда слабая сторона первой нарушает обговоренные условия и начинает блефовать. Как только об этом узнал капитан, тут же весь поник, побледнел, он подумал, его опять вернут абхазам, и взмолился. «Да брось ты, капитан, переживать, на ночь останешься в бане, тепло, еда есть. Закрывайся и отдыхай до утра как человек. Ты же убегать из бани не собираешься?» — «Да вы что, ни за что». — «Утром, если обмен состоится, за тобой заедут, а сейчас отдыхай». На выходе из бани на всякий случай часового предупредили, чтобы до утра его не выпускали и к нему никого не подпускали. Утром Самарцев нам по радио передает: «Грузины готовы к обмену на аэродроме в Сухуми». Грузины готовы, и мы тоже. Привезли капитана, выглядел он значительно лучше, чем вчера. Благодарил нас искренне за освобождение из абхазского плена. Еще раз связались по радио с Сухуми, обмен состоится. Можете вылетать. Лету морем до Сухуми не более двадцати минут. Через некоторое время нам радируют: «Обмен состоялся». Вылетаем обратно. Вот на горизонте показалась вертушка, и через минуту вертолет, слегка приседая, уже опирался колесами на бетонку. Как только лопасти перестали вращаться, из открытой двери, не дожидаясь трапа, соскочил на землю лейтенант и сразу к полковнику Кравчуку, офицеру разведотдела ВДВ. Они отошли в сторону, о чем-то долго беседовали. К вечеру был готов к вылету на Москву борт, вот и отправили домой лейтенанта. Конечно, Кравчук беседу с лейтенантом Чиндарову передал, но нам ничего не рассказывал, да мы с расспросами к нему не приставали. Провал есть провал, и разведчикам надо над этим работать и работать.

После поражения абхазов при штурме города к Чиндарову зачастил президент. Беседовали они при закрытых дверях. Как-то после одной из таких бесед Александр Алексеевич пригласил меня к себе. «Михаил Федорович, надо абхазам помочь наладить процесс занятий по боевой подготовке. Прямо с завтрашнего дня и приступайте. Сегодня прибудет начальник боевой подготовки абхазской армии, с ним и решите все вопросы». Действительно, ближе к вечеру я встретился с молодым парнем по имени Рустам. Он представился заместителем командующего военного округа по боевой подготовке, полковник. Кстати, в абхазской армии полковников, как мне казалось, было больше, чем рядовых. У кого бы ни спросил воинское звание, обязательно полковник. Поинтересовался, служил ли он в армии. Да, служил, но только в железнодорожных войсках. После армии окончил педагогический институт. В Гаграх преподавал в средней школе. Война помешала работе, вот он сейчас и служит в армии. Участвовал в боевых действиях против грузинских экстремистов. Рассказал, что собой представляет абхазское ополчение, которое сведено в роты, батальоны и бригады. Вот и сейчас одна бригада в горах на боевых позициях сухумского направления. Как только так называемая бригада выходила на позиции, она тут же называлась фронтом. Вот какая силища получается только от одного названия «фронт», правда, народу на позициях от силы сотни три, не более. На мой взгляд, у абхазов была тяга ко всему великому. Местная газетенка и телевидение об этом подробно рассказывали своему народу, а народ верил и клеймил позором не только рядовых грузин, но и Шеварднадзе. С появлением фронта появлялся и командующий. Нам доводилось в силу служебных обязанностей часто бывать на передовой. С наблюдательного пункта фронта командующего ни разу не видел, Сухуми был как на ладони. Расстояние до него не более трех километров. Берег реки обрывистый, чуть выше берега начинались гаражи. К ним от реки шло множество тропинок. Сейчас по ним ходить было опасно в связи с обстрелами. По позициям абхазов стреляла грузинская артиллерия, в основном с закрытых огневых позиций. Недалеко от берега с абхазской стороны стояли три разрушенных дома, так вот, артиллеристы стреляли в основном по этим домам, выполняя учебную задачу. Рустам сказал, что у грузин служат бывшие советские офицеры, летчики и артиллеристы со всего Союза. Одним словом, появились наемники, кто деньги платит, тому и служат. Опять вопрос политикам только уже новой волны, а не тем офицерам, которые остались без работы и дома.

На следующее утро за мной заехал Рустам, и мы поехали в казарму, где располагался батальон охраны морского побережья. Комбат нас уже ждал и Рустаму доложил почти по-военному, по всей видимости, долго тренировались, но получилось. Около казармы раньше был какой-то пансионат, в строю человек шестьдесят, это все, что имел батальон. Люди разного возраста, и молодые, и старые, но их сплотило одно — желание учиться военному делу и победить. Профессии разные — учитель, служащий, повар. Помощниками у меня были два офицера из полковой разведроты, их я выбрал сам по старой привычке, любил работать и доверять именно разведчикам. Место для занятий выбрали в районе стартовых позиций бывшего зенитно-ракетного дивизиона. Дивизион с ракетами ушел, остались бункеры, коммуникации, которые были разграблены местными жителями. Вот на этом брошенном пространстве и начали мы обучать абхазов науке побеждать, а именно действиям солдата на поле боя. Комбат и Рустам были рядом с нами. Интересно видеть ротных в звании полковника, а комбата — майором. Ну точь-в-точь как в афганской армии, когда комдив капитан, а командир комендантской роты — полковник.

Занятия проводили, как в армии: показ, затем следовали тренировки. Учитывая возраст, чаще делали перекуры, но роптаний на нагрузки с их стороны не было. Поначалу с ними были проблемы, а как же, кавказцы — народ гордый, ложиться на землю перед товарищами зазорно, и все норовили при перебежках изготовиться к бою на корточках или с колена. Вынужден был народу сказать: «С такой изготовкой вы уже один раз получили от грузин, постарайтесь второй раз на одни и те же грабли не наступать». Приходилось выдвигать жесткие условия, помогло. Некоторым приходилось наступать ногой на толстые задницы, чтобы те не торчали кочками на местности при переползании, а также при изготовке к стрельбе. Потихоньку все наладилось, и дело пошло на лад.