Нищета. Часть первая - Луиза Мишель

Все уселись за стол, причем одно место осталось незанятым.

— Вы ждете еще кого-нибудь? — спросила Бланш.

— Да, милая кузина, одного земляка-писателя. Этот чудак понравится вам, я в этом уверен, — ответил Сен-Сирг. — Сегодня утром его должны были освободить из тюрьмы, и меня удивляет, что до сих пор его нет. Я думал, что он первым делом навестит меня, и просил его прийти пораньше.

— Хороши знакомые! Бывший арестант! — воскликнула красавица и рассмеялась.

— Что делать? Таковы наши порядки…

Граф и «виконт» переглянулись. Черт возьми! А вдруг этот писатель их знает? Слепой случай мог сыграть злую шутку. Следовало быть готовыми ко всему. Человек, попавший в тюрьму, без сомнения, по политическому делу… Должно быть, он несговорчив, безупречно честен, горд… От этих опасений их надежды таяли, словно дым, и окончательно улетучились, когда Сен-Сирг как ни в чем не бывало добавил:

— У него есть ко мне дело: дня три назад он собирался передать мне одну рукопись, но неожиданный арест помешал ему исполнить обещание. Подобный произвол напоминает прежние времена. Агенты тайной полиции…

Старик остановился: граф де Мериа, подносивший к губам хрустальный бокал с бургонским, уронил его на скатерть, и бокал разбился.

— Что с вами, мой друг? — воскликнул Николя, устремляясь к сообщнику. Словно желая поддержать Гектора, он наклонился к нему и быстро шепнул: — Падайте в обморок!

Де Мериа безжизненной тушей свалился под стол, скорчив такую ужасную гримасу, точно его свело судорогой.

— Отнесем его в мою комнату! — воскликнул сыщик, взваливая графа на плечи, к великому изумлению лакеев, которые сновали вокруг, разнося блюда.

Побелев от страха, Бланш тоже выскочила из-за стола. Она не знала, что им угрожает, но ясно чуяла опасность. Тем не менее она пыталась сохранить спокойствие: ведь от волнения женщины дурнеют…

— Вы правы, господин д’Эспайяк, — сказала она. — Уложите брата в постель, чтобы избавить кузена от тягостного зрелища. Впрочем, это не опасно. Гектор подвержен такого рода обморокам; ведь он склонен к апоплексии.

«Виконт» уже собирался выйти, сгибаясь под тяжелой ношей, ибо граф де Мериа был и высок, и упитан; но тут один из слуг Сен-Сирга, выбежавший из комнаты в минуту всеобщего замешательства, вернулся с матрацем и быстро разостлал его на паркете.

— Очень хорошо! — воскликнул старик. — Прекрасная мысль!

И, несмотря на явную неохоту д’Эспайяка, он помог уложить Гектора на матрац. Не без труда став на колени, Сен-Сирг начал растирать ему руки.

— Это нервный припадок, он скоро пройдет! — заметил Николя, все более и более беспокоясь. Склонившись к уху Сен-Сирга, он добавил, понизив голос: — Велите отнести его в мою комнату! Мадемуазель так чувствительна, ей тоже станет дурно! Взгляните-ка!

Сен-Сирг обернулся к Бланш. Ее лицо позеленело: опасность была близка…

— Вы правы, сказал старик. — Это ее волнует. Женщины слишком мнительны. Между тем повода тревожиться нет: ее брат — здоровяк, и если даже у него кровоизлияние, то оно невелико. Отнесите графа!

Однако Николя, уже убедившийся в изрядном весе своего друга, не решался снова его поднимать, боясь, что не хватит сил. В первую минуту он действовал не размышляя, под влиянием страха; теперь же, когда «виконт» собрался с мыслями, паника показалась ему необоснованной. Ведь бывшего учителя упрятали за решетку по указанию святых отцов; глупо было полагать, что этот человек помешает их охоте за миллионами. Он, простак, воображает, будто достаточно доказать, что произошла судебная ошибка и его выпустят… Но он забыл о рукописях, лежащих в его шкафу!

Несмотря на эти утешительные соображения, осторожный сыщик решил, что благоразумнее дать тягу. Он приподнял графа за плечи, а камердинеру велел взяться за ноги. Слава Богу, они сейчас покинут эту проклятую гостиную, где с минуты на минуту мог появиться учитель, чей мощный кулак однажды уже прогулялся по физиономии красавца Гектора.

С бьющимся сердцем граф ждал, когда его унесут. Шествие тронулось. Слуга, как полагалось в столь высокородном обществе, пятился к двери, одна из створок которой была распахнута. «Виконт» следовал сзади, поддерживая Гектора под мышки. Но скотина-камердинер взялся так неловко, что ноги «больного» чуть не выскользнули у него из рук. Он ухватился крепче и снова поднял графа, но столь медлительно, что лоб Бланш покрылся испариной. Ко всему прочему, нахальный слуга так на нее уставился…

Внезапно на пороге показалась высокая фигура Леон-Поля.

— А, вот и вы! — воскликнул Сен-Сирг. — Входите, входите, мой славный друг! Вы попали в минуту небольшого переполоха: моему родственнику, графу де Мериа, сделалось дурно. Ничего, это не помешает нам позавтракать. Глядите, ему уже лучше: кровь отхлынула от головы.

Гектор действительно стал бледен как полотно. Что касается Николя, то парализованный взглядом бывшего учителя, он вынужден был положить сообщника на пол.

Бланш словно загипнотизировали. Этот человек с пронизывающим взглядом и косматой бородой, выросший перед ними, словно статуя Командора[131], олицетворял опасность.

— Виконт, — продолжал между тем Сен-Сирг, — вот гость, которого мы ждали. Господин Леон-Поль, позвольте представить вам сына моего друга д’Эспайяка.

— Вот этого? — с величественным презрением спросил Леон-Поль, указывая пальцем на Николя.

Быстрее молнии подбежав к двери, он запер ее и положил ключ в карман; затем подошел к Гектору, решившемуся, наконец, открыть глаза.

— Ну, ну! — сказал Леон-Поль, встряхивая его, как мешок. — Очнитесь, милейший издатель, преемник Фламенго, и скажите, как поживает ваш нос? Недавно я его чуточку сплющил, но теперь, кажется, удлиню: вы получите компенсацию.

— Я вас не знаю, — пробормотал Гектор слабым голосом. — Кузен, чего хочет от меня это сумасшедший?

— Прогоните его! — взвизгнула Бланш, забыв всякую осторожность. — Прогоните его! Я его боюсь!

— Да, да, — промычал сквозь зубы растерявшийся Николя, — пусть его выгонят!

— Не раньше, чем ты отдашь мне тысячефранковый билет, паршивый шпик, и не раньше, чем твой приятель вернет принадлежавшую господину Сен-Сиргу рукопись, которую вы также у меня выкрали. — Повернувшись к старику, который был поражен и его поведением, и жалким видом своих гостей, Леон-Поль добавил: — Вы называете этих людей своими друзьями и родственниками… Известно ли вам, господин Сен-Сирг, что они служат в полиции?

— Как? Граф де Мериа? Виконт д’Эспайяк?

— Граф? Виконт? Они-то?! Проходимцы, вот они кто! Это жулики, полицейские агенты, уверяю вас, и могу это доказать.