Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Вудхауз

Казалось бы, у его сына все шло прекрасно. Работал он в фирме Доналдсона, продававшей корм для собак, и за три года чудом превратился из лондонского бездельника в нью-йоркского дельца. Каждый день рассказывал он отцу о своих успехах, не скрывая, что повезло не столько ему, сколько фирме.

Младший сын, преуспевающий в Америке, лучше младшего сына, разоряющего вас в Англии, тут и говорить не о чем, но лорд Эмсворт все больше убеждался, что былой бездельник считает бездельником его. Деловитый Фредди презирал тех, кто не трудится, не прядет, и с отцом говорил свысока; а что может быть хуже для гордого аристократа? И мы не удивимся, что по дороге к дому старый граф горько улыбался. Спасибо, что не скрежетал зубами.

Холодная еда его не утешила. На тарелке, как тела после битвы, лежали багровый ломтик ветчины, бежевый ломтик буженины, сиреневатый ломтик паштета и, что хуже всего, болотно-зеленый маринованный огурец. Лорду Эмсворту показалось, что слуги его сына не способны отличить пожилого, не очень здорового человека от бродяги, который ищет, чем бы закусить.

Оглядев неприятный натюрморт, несчастный граф подумал, что в холодильнике должны быть яйца, — и не ошибся.

— Ха! — сказал он, вспоминая, как в школьные годы ловко делал омлет.

Но с тех времен миновало полвека, а время не щадит даров младой поры. Ловкость он утратил. Пришла минута, когда лорд Эмсворт не понимал, он взбивает яйца или яйца — его. Чтобы об этом подумать, он опустил вилку. Тут в дверь позвонили, и он пошел открывать, весь в белке.

Перед ним стояла девушка. Оглядев ее сквозь пенсне тем отрешенным взглядом, который раздражал его родственниц, граф решил, что она ему нравится. У него было очень много племянниц, которые вечно мешали читать любимую книгу о свиньях, и девушкам он не доверял, что там — он их боялся. Но эта ему понравилась, ибо он не заметил в ней ни гордой красоты, ни пламенной силы, которыми славились племянницы.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе утро, — ответила гостья. — Вам не нужна спортивная энциклопедия в роскошном переплете?

— Не нужна, — признался граф. — Вы умеете взбивать яйца?

— Конечно, — сказала девушка.

— Заходите, заходите, — сказал пэр Англии. — А я пойду, переоденусь.

Женщины бывают и хорошие. Пока лорд Эмсворт надевал костюм, в котором был особенно похож на очень мелкого служащего, незнакомка создала мироздание из хаоса. Она не только уняла вконец разгулявшиеся яйца, но и поджарила тосты с теми ломтиками, и сварила кофе. Словом, получился истинный пир, и повеселевший аристократ принялся было за еду, как вдруг заметил непорядок.

— А ваша тарелка где? — спросил он.

— Моя? — удивилась гостья. — Мне тоже можно?

— Еще бы! — ответил лорд.

— Спасибо вам большое, — сказала она. — Я очень хочу есть.

— Омлет, — сказал он сквозь омлет, — просто замечательный. Соли?

— Спасибо.

— Перцу? Горчицы? А вот скажите мне, — решился он, — почему вы спросили про энциклопедию? Очень любезно с вашей стороны, — поспешил прибавить он, — но в чем тут дело?

— Я их продаю, — честно отвечала она.

— Продаете?

— Да.

Хотя о лорде Эмсворте говорили, что он не намного глупее средней медузы, он понял.

— А, да! — сказал он. — Понятно. Вы их продаете. Она не возражала, но уточнила:

— Только никто не покупает.

— Почему?

— Не хотят.

— Не хотят?

— Да.

— Энциклопедию в переплете?

— Ну, может, и хотят, но скрывают.

— Ах ты, Господи! — сказал лорд Эмсворт, глотая ломтик ветчины. — Это же вам неприятно!

Девушка согласилась.

— Зачем же вы их продаете?

— Ну… как бы это… В общем, я рожаю. Лорд Эмсворт испугался.

— Нет, — сказала она, — не сейчас. Зимой. А это дорого, понимаете?

Лорд Эмсворт понял.

— Когда родился Фредерик, — сказал он, — моя покойная жена все жаловалась на расходы. Она говорила: «Боже мой, Боже мой, Боже мой». Она еще была жива, — пояснил он.

— Эд работает в гараже, — сообщила гостья.

— Правда? — откликнулся граф. — Простите, а кто это?

— Мой муж.

— Ах, муж! Значит, муж. В гараже.

— Он очень мало получает, совсем не остается на лишнее.

— Это на детей?

— Ну… да, на детей. Вот я и нанялась. Конечно, Эд ничего не знает, а то он упал бы в обморок.

— У него обмороки?

— Ну… он хочет, чтобы я побольше отдыхала.

— Это хорошо.

— Хорошо-то хорошо, а как? Вот и продаю энциклопедии.

— Спортивные?

— Да. В переплете. Один доллар с пяти. Мозоли натерла, вы бы видели!

Лорд Эмсворт начал было: «С превеликим удовольствием…», но тут явилась мысль. Это с ним бывало, весной тысяча девятьсот двадцать первого года и летом тридцать третьего.

— Я их продам, — сказал он.

— Вы?

Мысль была такая: далеко не всякий продаст спортивную энциклопедию; он продаст; значит, он не хуже всяких там Фредди.

— Я, — подтвердил он.

— Да вы не сможете.

Волна достоинства и уверенности захлестнула его.

— Кто, я? — удивился он — Мой сын Фредерик продает этот корм, а я что, хуже? — Он прикинул, удастся ли выразить, как жалок его сын, и решил, что не удастся. — В общем, положитесь на меня.

— Как же… — начала она.

— Не спорьте, — властно сказал он. — Отдыхайте.

Через две минуты он шел к соседнему саду. Волна где была, там и осталась. Граф вспомнил, что он знает про соседа. Уехала жена, развлекает каких-то блондинок… Конечно, похвального здесь мало, но есть какая-то смелость, спортивный дух. Кому еще и читать эти энциклопедии!

Жизнь так трудна отчасти и потому, что волны достоинства и уверенности держатся недолго: нахлынет — и отхлынет, а ты крутись. Когда лорд Эмсворт подошел к воротам, мысли у него путались, ноги — дрожали.

Как вести дело, он знал: стучишься в дверь — задаешь вопрос — очаровываешь хозяина. Легче легкого. Но, войдя в сад, лорд Эмсворт снял пенсне, протер, снова надел, поморгал, что-то проглотил и потрогал подбородок. По удачному выражению Шекспира, «не смею» вступило в спор с неумолимым «надо», как у злосчастной кошки из присловья,[150] когда дорогу огласили гудки, визг тормозов и визг женщин.

— О, Господи! — сказал лорд Эмсворт, пробуждаясь. Автомобиль, едва не нанесший урон Палате лордов, был набит блондинками. Одна сидела за рулем, другая — рядом с ней, третья и четвертая — сзади, а у передней боковой на коленях сидела белокурая собачка. Все верещали, собачка — по-китайски.

— О, Господи! — сказал лорд Эмсворт. — Простите меня, пожалуйста. Я задумался.

— Да? — откликнулась блондинка-за-рулем, усмиренная его кротостью. Не обижайте блондинок, и они вас не обидят.

— Задумался, — пояснил граф, — о собачьем корме. Такой, знаете, корм. В общем, для собак. Не нужен ли вам, — спросил он, куя железо, — прекрасный собачий корм?

Блондинка-за-рулем немного подумала.

— Нет, — сказала она. — Я его не ем.

— И я, — поддержала левая задняя блондинка. — Доктор запретил.

— А Эйзенхауэр,[151] — сказала боковая передняя, целуя собачку в нос, — ест только курицу.

— Когда я говорю «корм», — уточнил лорд Эмсворт, — я имею в виду спортивную энциклопедию.

Блондинки переглянулись.

— Может быть, — предположила главная из них, — вам стоит заняться другим делом?

— Стоит, стоит, — поддержала ее боковая.

— Конечно, — согласились задние.

— Вам не сделать карьеру, — объяснила первая. — Все-таки корм — одно, энциклопедия — другое. Сразу не поймешь, но вы пойдите, подумайте и увидите сами.

— Вас просто осенит, — откликнулась одна из задних.

— Р-раз — и все! — обобщила главная блондинка. — Просто не поверите! Ну, пока! Приятно было познакомиться…

Автомобиль двинулся к дому, а лорд Эмсворт, стараясь не слышать смеха, побрел обратно. Дух его был сломлен. Ему оставалось тихо сидеть дома.

И тут он остановился. Гостья! Эта милая миссис Эд, у которой зимой будет обморок… нет, ребенок! От его успеха зависит все. Разве можно ее обмануть?

Очевидный ответ «Можно» был побежден на корню рыцарством, унаследованным от череды предков, непрестанно выручавших из беды прекрасных дам. В те давние дни не успевал дракон или двуглавый великан напасть на даму, как раздавался крик: «Где Эмсворт?», и тогдашний обладатель титула, наскоро натянув кольчугу, выскакивал из-за круглого стола. Неужели теперь, в нашем веке, потомка их испугают какие-то блондинки?

Залившись краской, лорд Эмсворт повернулся и снова пошел к воротам.

В гостиной красивого дома было прохладно — у самого окна раскинулось дерево, но там начиналось одно из тех жарких пиршеств, которые бывают в наших вавилонах, когда к лесной акуле приедет достаточно блондинок. Коктейли ходили по кругу, а главная блондинка с большим блеском изображала старичка, который не может отличить собачий корм от энциклопедии. Портрет был в духе импрессионистов, не слишком лестный.