Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп

Но это обернулось… Он не только встретил пришедших совершенно по-приятельски и радушно, что опровергло все слышанное мною о его нетерпимости в некоторых отношениях, но и пошел с ними на небывалый компромисс. А когда он взял слово, они слушали этого странного, этого исключительного, этого книжного, этого педантичного пуританина из Провиденса. Он завладел их вниманием с первых же минут. Его уверенность и самообладание успокоили и восхитили меня…

Это был разносторонний вечер. Одним из моих самых любимых рассказов ГФЛ был и до сих пор остается „Серебряный Ключ“. Говоря ему о том удовольствии, что я испытывал при его чтении, я предложил его продолжение, повествующее о деяниях Рэндольфа Картера после исчезновения. Мой интерес к его рассказу воодушевил его, а его благодарный отклик, в свою очередь, воодушевил меня, так что еще до того, как закончилось наше собрание, мы серьезно решили взяться за эту задачу. Через несколько месяцев я написал первый черновик в шесть тысяч слов.

ГФЛ учтиво поаплодировал, а затем в буквальном смысле взялся за перо. Он выслал мне развитие в четырнадцать тысяч слов того, что я посылал ему ранее, в обычной лавкрафтовской манере. Конечно же, я увяз. Идея продолжения одного из его рассказов оказалась более фантастической, нежели любая фантазия, когда-либо им написанная. Когда я расшифровал его рукопись, то прикинул, что он оставил нетронутыми менее пятидесяти моих оригинальных слов — одно место, которое он счел не только само по себе сильным и красочным, но и совместимым со стилем его собственного сочинения. Конечно же, он был прав, отказавшись от всего, кроме основной схемы. Я мог лишь дивиться, что он создал столь многое из моего неадекватного и топорного начала. В сущности, все, что я сделал, — это подтолкнул его этим стартом к созданию чего-то…

В этом рассказе ГФЛ увековечил наше двадцативосьмичасовое знакомство. Кадильницы из кованого железа, которые он упоминает в начале повести, были в моей комнате на Ройял-стрит, 305, так же как и камин в стиле Адама[539] и старинные бухарские и персидские ковры на стенах.

Мы немало повеселились при сотрудничестве. По грандиозной прихоти мы решили, что сделаем еще множество совместных работ, дабы извлечь выгоду из того, что он назвал моей быстротой сочинения. Вместо указания двойного авторства мы создали бы новую звезду литературы — Этьена Мармадюка де Мариньи, чья производительность по самым осторожным оценкам достигала бы миллиона слов в месяц. Мы придумывали мавританские дворцы, автомобили, выполненные на заказ, и все виды роскоши, которыми Этьен Мармадюк де Мариньи обзавелся бы со своих непомерных доходов, — например, автоматическая мороженица, предлагающая две тысячи сортов, и винный погреб такого же многообразия. ГФЛ был широких взглядов — в большей степени, нежели о нем говорилось раньше. Я охотно согласился исключить устричные рестораны и вообще все, имеющее отношение к дарам моря. Из уважения к чувствительности ГФЛ я совершенно не уделил внимания женщинам»[540].

Из Нового Орлеана Лавкрафт отправился домой. Когда он был в Нью-Йорке, пришла телеграмма от Энни Гэмвелл, в которой сообщалось, что Лилиан Кларк, уже долгое время бывшая почти инвалидом из-за неврита и артрита, очень плоха и, судя по всему, не выживет.

Лавкрафт успел на поезд в Провиденс и застал тетю в коме. Через два дня, 3 июля 1932 года, в возрасте семидесяти шести лет она тихо умерла.

В течение двух месяцев Лавкрафт оставался дома, за исключением нескольких непродолжительных экскурсий. Пароходные компании, осуществлявшие плавания в Нью-порт, вели тарифную войну и снизили стоимость проезда до пятидесяти центов. Лавкрафт воспользовался этим, чтобы трижды сплавать в Ньюпорт. Там он нашел местечко на утесе, где мог сидеть и писать в живописном уединении. Также он съездил в Ньюберипорт, чтобы понаблюдать полное солнечное затмение.

Лавкрафт записался на железнодорожную экскурсию за десять долларов из Бостона в Монреаль и Квебек. Он уговаривал Кука присоединиться к нему. Тот отказался, предвидя суровые испытания: «Сон, если таковой будет вообще, на сиденье. Заполненный до отказа поезд. Шумные, вопящие дети, визжащие женщины и пьяные мужчины.

Время от времени засохший бутерброд или чашка затхлого кофе…» Про себя Лавкрафт думал, что это и к лучшему, что Кук отказался. Ибо, несмотря на все свои сетования о нехватке энергии, во время осмотра достопримечательностей он носился со скоростью, утомлявшей его спутников. Кук вспоминал: «Рано утром следующего вторника [6 сентября], перед тем как мне надо было идти на работу, из Квебека приехал Лавкрафт. Никогда прежде и впредь я его таким не видел. Складки кожи, свисающие со скелета. Запавшие глаза, словно прожженные дыры на одеяле. А эти изящные, чувствительные руки и пальцы художника превратились в клешни. Парень был мертв, за исключением нервов, за счет которых он и функционировал. В тот вечер у него был запланирован обед в Сомервилле с женщиной, для которой он делал какую-то переработку, а на день он наметил другие дела. Я был просто напуган»[541].

Кук вышел из себя и отругал друга за глупость. Он повел Лавкрафта в ресторан, чтобы тот нормально позавтракал, а затем в меблированные комнаты, где жил сам, и угрозами заставил его отсыпаться весь день. Он отпустил Лавкрафта только после того, как накормил его второй раз.

Клиенткой из Сомервилля, штат Массачусетс, была Хейзел Дрейк Хилд (1896–1961), разведенная женщина полной комплекции с темно-рыжими волосами. В 1932 году жена Клиффорда Эдди Мюриель организовала Клуб писателей Новой Англии и так познакомилась с миссис Хилд. Хейзел написала рассказ, «Каменный человек», с вполне приемлемым сюжетом, но в дилетантском исполнении. Миссис Эдди свела ее с Лавкрафтом, который приехал в Сомервилль, чтобы переработать этот и другие рассказы.

Лавкрафт полностью переписал «Каменного человека», введя в него элементы Мифа Ктулху. Действие рассказа происходит в Адирондакских горах: живущий в лесной глуши оккультист узнает из «Книги Эйбона» формулу, позволяющую обращать людей в камень. Он применяет ее к человеку, которого подозревает в любовной связи со своей женой, а та из мести… «Каменный человек» появился под именем Хейзел Хилд в «Уандер Сториз» за октябрь 1932 года.

Лавкрафт переработал для миссис Хилд и несколько других рассказов. Один из них — «Ужас в музее», о музее восковых фигур. В нем выставляются огромное паукообразное чудовище с щупальцами, называемое Ран-Тегот, и останки человека, принесенного ему в жертву. В итоге оказывается, что чудовище не сделано из воска.