Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26 июля персы отправили к Ильинскому парламентера с требованием сдать Ленкоранскую крепость.
– Если не сдадитесь, то преданы будете смерти без всякой пощады! – пообещал кровожадный мулла.
Ильинский собрал военный совет.
– Мое убеждение таково, что держаться в полуразрушенных укреплениях против такой орды невозможно! – высказал свое мнение комендант Ленкорани.
Того же мнения был и капитан-лейтенант Левендаль:
– Увы, мои суда стоят на открытом рейде и в случае здешних сильных ветров ничем помочь гарнизону не смогу.
За оставление Ленкорани офицеры проголосовали единогласно.
– Уходить будем сегодня ночью! – объявил Ильинский.
Едва взошла луна, отряд Левендаля подошел к крепости. Ильинский перевез солдат, пушки и багаж на суда, после чего поджег Ленкорань.
Вместе с комендантом ленкоранский берег покинула его храбрая жена. Мария была недовольна.
– Почему ушли, а не сражались? – то и дело спрашивала она супруга. – Почему не отрезали ни одной персидской головы?
Ильинский только отмахивался, мол, не до тебя сейчас.
Гарнизон крепости также был перевезен на остров Сары.
«Неприятелю оставлены только горящие развалины. Потерь нет», – написал Ильинский в своем донесении.
Немного позднее весь Каспийский батальон и обыватели были перевезены в Баку.
Действиями отряда Ильинского наместник был вполне доволен.
– Отступление Каспийского батальона, – говорит он, – почитаю я весьма счастливым событием, ибо в действии против него была целая армия!
Пока Ильинский укрепился на острове Сары, трехтысячный персидский отряд, возглавляемый беглым Хусейн-Кули-ханом (тем самым, что подло убил генерала Цицианова), осадил Баку.
Хорошо, что Ильинский с Левендалем вовремя успели переправить туда своих солдат.
Комендант Баку полковник Розен, опасаясь измены, выгнал из крепости всех жителей, воодушевлял гарнизон и делал успешные вылазки. Персы несколько раз ходили на штурм с лестницами, но всякий раз были отбиваемы с большими потерями.
Началась осада, но и она ничего не дала. Баку выстоял.
* * *
Ермолов тем временем направлял на линию противостояния все возможные силы с Кавказской линии, из Дагестана и Чечни.
Находившийся в Дагестане генерал-майор Краббе немедленно двинулся из Дербента с сильным отрядом в четыре батальона и разбил персов в провинции Ширвани у селения Ак-Су. Когда в тылу у него поднялся мятеж, Краббе отступил из Ширвани в Кубинскую провинцию, но и там обнаружил значительные силы мятежников. Спешили в Кубу и персы.
Едва Краббе занял город Кубу, как был осажден персами. Осаждавшие два раза пытались овладеть городским предместьем, но были легко отбиты.
Ермолов, узнав об осаде Краббе в Кубе, пришел в ярость.
– Какого черта он залез в эту треклятую Кубу! – топал он ногами. – Неужели не мог совладать со сволочью в поле?
Отряд Краббе был слишком силен, чтобы за него беспокоиться, но запершись в крепости, он стал совершенно бесполезным, а Дагестан остался почти без войск.
Между тем лезгины нагорного Дагестана посылали к Аббасу-Мирзе депутатов просить помощи в борьбе против русских. В залог верности депутаты привезли локоны жен и рукава от их платьев.
Аббас-Мирза, однако, идти в Дагестан не решился. Зато прислали туда злейшего нашего врага – бывшего казикумухского хана Сурхая. В притороченных к седлам сумках звякало тяжелое английское золото.
Впрочем, дагестанцы разделились. Часть была за мятеж, другие (в первую очередь акушинцы), шамхал (правитель) Тарки и владыка южного Дагестана Аслан-хан стояли за Россию.
Тогда Сурхай собрал в горах большое воинство, решив наказать Аслан-хана.
Противники встретились на границе владений Аслан-хана. В кровопролитном бою Аслан-хан с верными казикумухами разгромил врага.
После этого Дагестан затих и до самого конца персидской войны оставался спокойным. Затихла и Табасарань, ограничившись прибрежными грабежами.
Сурхай пытался собрать новое войско, чтобы вести его на Кахетию, но желающих иметь дело с неудачником не нашлось. От печали Сурхай заболел и отдал Аллаху душу.
Заслуги доказавших свою преданность шамхала и Аслан-хана были по достоинству оценены императором Николаем. Первому был пожалован орден Святого Владимира 2‑го класса, второму – Анненская звезда.
Еще в одном ханстве – Шекинском – тем временем появился Хусейн-хан, – последний представитель некогда грозного текинского рода. Аббас-Мирза дал Гуссейну отряд и приказал поднять мятеж. Увы, выбор Аббаса-Мирзы оказался неудачным. Хусейн-хан занял столицу Шекинского ханства Нуху, но после этого уселся во дворце и больше никуда не желал идти.
– Свое ханство я себе вернул! – отвечал он посланцам Аббаса-Мирзы. – А больше мне ничего и не надо! Если что-то надо вам, то вы и воюйте!
– Этого проходимца стоило повесить, чем садить на ханский трон! – злился наследный принц, но что-то изменить был пока бессилен.
Увы, несмотря на отдельные неудачи, бог войны был пока на стороне персов.
* * *
А общая ситуация была для нас чрезвычайно тяжелой. По всему Кавказу были разбросаны тридцать неукомплектованных батальонов пехоты, шесть эскадронов драгун и девять казачьих полков. При них имелось девяносто полевых пушек. Если бы Ермолов соединил все свои отряды заранее, то бросил бы этим на произвол судьбы огромные области. Поэтому, учитывая необходимость удержать в повиновении черкесов и содержать гарнизоны в ханствах и крепостях пограничные посты, сражаться с персами могла лишь небольшая часть. К тому же их надо было еще собрать воедино. Так из пограничных с Турцией и приморских областей, Имеретии, Мингрелии, Гурии и Абхазии, из стоявших там шести батальонов, с трудом можно было взять лишь один батальон. На русско-турецкой границе, в Ахалцихе, например, стояло 10‑тысячное турецкое войско, и оголить перед ними фронт было бы преступлением. А убери наместник батальон, стоявший на Алазани, это сразу открывало бы Кахетию вторжению только и ждущих этого джаро‑белоканских лезгин…
Была и еще одна проблема. Огромная персидская армия двигалась на Грузию по двум направлениям – через Карабах и от Эривани. Сосредоточить все российские войска на одном из этих направлений значило открыть дорогу на другом.
Если в чем и можно было обвинить Ермолова, так только в том, что он отправил на Кавказскую линию, из-за очередного чеченского бунта, более семи тысяч штыков, значительно обессилив этим войска в Закавказье. При этом уведенные на север туда батальоны оставались там и тогда, когда бунт чеченцев был уже усмирен. Впрочем, в оправдание Ермолова следует сказать, что забери он из Чечни войска, и искра мятежа могла вспыхнуть вновь. Именно стоящие в ружье батальоны являлись лучшей гарантией мира в этом неспокойном крае.
Историк кавказских войн В.А. Потто писал: «…Ермолов… имел преувеличенные представления о духе и характере тогдашних вновь заведенных регулярных войск Персии и уже не считал возможным противопоставить десяткам тысяч их – простые тысячи.
