Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

адвокатскую практику в «Уилмере», одной из тех самых рафинированных юридических фирм, которые представляли Purdue, с откровенным скепсисом отнеслась к такого рода закулисным переговорам. Хили была известна репутация Уайт, и она восхищалась ею как личностью, которая проложила другим женщинам путь в юриспруденцию. «Мне больно смотреть на человека вроде Мэри Джо Уайт, которая представляла их в 2007 году и продолжает представлять сейчас, – говорила она. – Не то чтобы было зазорно представлять корпорации. Это достойная работа. Но эту корпорацию? Этих людей? На мой взгляд, это ничем не лучше, чем представлять наркокартель». Когда Purdue прислала своих адвокатов, Хили решила не присутствовать на встрече лично, послав вместо себя своих судебных поверенных. «У меня не было заинтересованности во встрече с ними, особенно учитывая, что некоторые из них – это люди, с которыми у меня есть личные отношения, – объяснила она. – Я хотела дистанцироваться от них. Пусть разговаривают с моими адвокатами».

Многоокружной судебный процесс сгенерировал колоссальное количество секретных документов, полученных от Purdue и других фармацевтических компаний. Дэн Аарон Полстер, федеральный судья Огайо, председательствующий на этом процессе, постановил, что адвокаты, которые участвуют в судебных процедурах, могут получить доступ к этим документам, но в остальном они не должны становиться достоянием гласности. «Не думаю, что кто-то в этой стране заинтересован в бесконечных взаимных обвинениях[2039], – заявил Полстер. – Людей не интересуют допросы под присягой, запрошенные документы и судебные заседания». Но теперь Хили и ее прокуроры потребовали предоставить им доступ к этим засекреченным папкам – и получили около 12 миллионов документов[2040], связанных с Purdue.

Засекреченные документы рассказывали историю ОксиКонтина так, как она разворачивалась внутри компании, и команда Хили обнаружила, что, хотя Саклерам много лет удавалось оставлять имя семьи в стороне от опиоидного кризиса, в частных документах Purdue оно было повсюду. Были электронные письма Ричарда со скрупулезно подробными указаниями маркетинговому отделу; были письма Кэти с обсуждением «проекта Танго»; письма Мортимера, жаловавшегося на выплаты; письма Джонатана, который задавался вопросом, что компания может сделать, чтобы не дать сократиться опиоидным прибылям. Были электронные письма многих топ-менеджеров Purdue, сетовавших на постоянное вмешательство со стороны семьи, из-за которого генеральный директор не может делать свою работу. Саклеры не просто владели Purdue, осознали массачусетские прокуроры. Они ею руководили. Команда Хили заново отредактировала свое исковое заявление, включив в него этот взрывной новый материал.

Но не успели они сделать исковое заявление достоянием общественности, как вмешались юристы Purdue[2041], подав ходатайство Дженет Сандерс, судье штата, контролировавшей процесс в Массачусетсе, с требованием конфисковать этот документ, не позволив его опубликовать. На слушании адвокат Purdue указал, что Хили использовала «выборочные» доказательства. Но судья Сандерс, сославшись на общественный интерес, сказала: «Когда появляется требование жестко отредактировать любую публичную информацию в деле, подобном этому, у меня все антенны настораживаются[2042]». Судья выпустила постановление, в котором говорилось, что неотредактированное исковое заявление Хили должно быть опубликовано. Сандерс указала, что, по ее мнению, выраженная Purdue озабоченность – мол, публикация заявления «опозорит отдельных лиц и спровоцирует общественное возмущение» – не является достаточно убедительным основанием для того, чтобы оставить его под спудом. Она также сослалась на недоброй памяти прецедент[2043] в Массачусетсе – постыдную историю местных судов, «конфисковавших» информацию в делах, связанных с обвинениями в сексуальном насилии над детьми со стороны католических священников.

Возможно, это решение явилось неожиданным потрясением для Purdue, которой на протяжении десятков лет удавалось с успехом убеждать судей засекречивать компрометирующие компанию внутренние документы. Судья Полстер в Огайо намного охотнее шел навстречу, поэтому адвокаты компании подали срочное ходатайство[2044] ему, с просьбой вмешаться и предотвратить публикацию искового заявления с упоминанием Саклеров.

– Мы не передавали эти документы генеральному прокурору Массачусетса, – пожаловался один из адвокатов Purdue, Марк Чеффо, во время телеконференции с судьей. Компания предоставила документы в контексте федерального судебного процесса, но теперь они использовались на другой арене и с другими правилами.

– Я тоже не слишком доволен[2045] массачусетским генеральным прокурором, – проворчал судья Полстер. Но у него связаны руки, признался он. Если судья в Массачусетсе приказал опубликовать полный текст искового заявления, то у Полстера, федерального судьи в Огайо, нет полномочий, чтобы оспорить эту директиву. – Я не могу контролировать то, что делает судья из суда другого штата, – сказал он.

Чеффо был в ярости. Если жалоба будет опубликована, поклялся он, то на следующее утро всех ждут «невероятные новости».

Он был прав. Мора Хили верила, что вдобавок к функции механизма правосудия и ответственности у закона есть и другая функция: поиски истины. Purdue десятилетиями скрывала природу и масштаб собственной виновности, заключая досудебные соглашения и засекречивая документы. А вот когда завершилось «большое табачное дело»[2046], его документы не были ни засекречены, ни уничтожены. Вместо этого был создан архив с 14 миллионами документов, полученных от табачных компаний, который стал незаменимым источником сведений для историков, журналистов и специалистов сферы здравоохранения. Включив в свое исковое заявление большое количество щекотливой, никогда и никем прежде не виданной информации, а затем настаивая на том, чтобы его опубликовали, Хили стремилась создать неопровержимый официальный отчет о том, как родился исторический кризис опиоидной зависимости.

31 января Хили опубликовала свое 274-страничное исковое заявление[2047]. В нем утверждалось, что упомянутые Саклеры «принимали решения, в значительной мере послужившие причиной опиоидной эпидемии». Документ пестрил выдержками из протоколов совещаний, докладов совету директоров, внутренней электронной переписки и представлял собой каталог примеров продажности и коррупции, от которых перехватывало дыхание. Сотрудники Purdue некоторое время назад предупреждали Саклеров[2048], что внутренние документы могут однажды выйти им боком, и теперь этот день настал. Хили воспользовалась собственной электронной перепиской Саклеров, чтобы отследить иерархическую цепочку, с помощью которой семья управляла компанией. (В иске также были поименованы в качестве ответчиков восемь нынешних и бывших администраторов и членов совета Purdue, которые не принадлежали к семье.) Исковое заявление в ярких подробностях иллюстрировало, как Ричард Саклер демонизировал людей, которым не повезло попасть в зависимость от флагманского продукта Purdue. В нем был воспроизведен диалог, в котором Ричард расспрашивал о возможности продажи ОксиКонтина в Германии как безрецептурного препарата, и письмо, в котором он выражал разочарование, узнав, что Purdue продавала ОксиКонтина всего на 20 миллионов долларов в неделю. В нем содержался ряд примеров (в том числе недавних) выражения Саклерами заинтересованности в том, чтобы убедить врачей назначать пациентам опиоиды в больших дозах и длительными курсами, невзирая на рекомендации CDC и широко распространенное среди медиков мнение, что подобные действия резко увеличат риск зависимости.

Некоторые из наиболее