Одиссея Грина - Филип Фармер

Если эти рассуждения верны, то в центре сферы образуется воздушный круговорот. Тогда они с Филлис могут попасть в него и будут вечно кружиться вокруг центра.

Он ничего не знал наверняка. Слишком мало он знал из метеорологии, чтобы быть уверенным в своих предположениях.

Если они умрут от холода или голода, их души или кванты освободятся от тела и будут приняты приемниками душ. Бессмертные проделают с их душами то, что они делают со всеми обнаруженными душами, и впоследствии освободят их. Они будут блуждать по космосу, отражаясь от одного конца вселенной и летя к другому. Хаотически метаясь по всей вселенной, они с Филлис расстанутся навеки. Его душа будет послана в новое тело, возможно, в совсем другом районе вселенной, отстоящем от него на несколько сот световых лет.

Он родится вновь в каком-нибудь совсем не человеческом теле. Правда, чтобы это тело получило его душу, оно должно напоминать человеческое. Его первоначальная судьба пойдет прахом. Для него уже никогда не будет планеты под названием Земля, он даже помнить не будет о ней. И это будет прекрасно. У него не будет памяти о прошлом. А если вдруг, благодаря случаю, они с Филлис родятся на одной планете, даже если зародятся в одной утробе и будут близнецами, они не будут знать друг друга.

Но может, им будут сниться странные сны? Сны, в которых будут возникать то полузнакомые лица, то полузнакомые места? Может, их подсознание будет воскрешать память во сне? Может, если они случайно встретятся, они почувствуют необъяснимое влечение друг к другу? И скажется ли знание добра и зла, которое они приобрели в этом мире, на их новой жизни?

Он не знал этого.

У него было много вопросов, но их некому было задать. Почему X. носили темные очки? Что это были за идолы, которых они нашли в туннеле?

Может быть, слухи о темных очках были гораздо ближе к правде, чем это казалось? Поговаривали, будто X. носит темные очки, чтобы скрыть удивительное сияние своих глаз. Это, конечно, чушь, но разве не мог X. носить темные очки для того, чтобы скрыть в своих глазах нечто такое, что еще больше поразило бы людей — веру и доброту?

Что касается идолов, о них тоже ходили легенды. Говорили, что демоны, когда были в большинстве, навязывали людям свою веру. Эти идолы были установлены в своего рода «церквях». А когда люди оказались в большинстве, они победили демонов и разрушили капища.

Возможно, демоны сумели унести и спасти часть идолов, чтобы, буде случится очередной катаклизм, дезорганизовать людей и вновь установить свои порядки и свою религию.

К несчастью для демонов, их тоже почти не осталось.

Он уже открыл рот, чтобы рассказать обо всем этом Филлис, но обнаружил, что не может произнести ни единого слова. Слова не получались. То заклятье на молчание, о котором говорил бессмертный, начало действовать, оно действовало даже среди них, новоявленных демонов.

Филлис взглянула на Калла сквозь слезы и спросила:

— Ты хотел что-то сказать, Джек?

— Я люблю тебя, — ответил Калл и поцеловал ее.

Позже, глядя через ее плечо, он подумал о том, как просто сказались эти слова. Он сказал их, чтобы смягчить ее страх перед будущим, чтобы она ощутила заботу, почувствовала хоть иллюзорную безопасность. Но неужели желание сказать это не означало того, что он любит ее на самом деле? Нет, это не была любовь, основанная только на сексуальной привязанности, хотя и это было, но любовь просто к человеческому существу.

— Вот летит еще одна потерянная душа, — сказал Калл.

Филлис повернулась в его объятиях так, чтобы тоже увидеть это.

Сделав это, Филлис придала их телам еще больший момент вращения, и они быстро закружились: голова-ноги, голова-ноги. Вращаясь так, они смотрели на приближающееся существо, пока не разглядели во всех подробностях.

Существо обладало длинным трубчатым телом, оно было коричнево-желтым; шесть тонких щупалец с одного конца, шесть плавников, торчащих в разные стороны из разных мест, болтающаяся бахромой кожа. На одном конце торчали два мясистых стебля. На конце этих стеблей Калл увидел глаза, они, как ему показалось, фокусировались по тому же принципу, что и его собственные. Чуть пониже Калл разглядел две тонкие, ало-красные губы, которые то открывались, то закрывались. Калл решил, что эти органы служат для передвижения.

Существо осторожно облетело вокруг них. Затем, решив, очевидно, что ему ничего не угрожает, оно решило потрогать Филлис своими щупальцами.

Филлис завизжала.

Существо тоже завизжало и поспешило удалиться.

— Оно еще вернется, — сказал Калл. — Рано или поздно, оно вернется, и мы станем их рабами, так же как демоны были нашими.

Он еще раз хотел сказать все это Филлис, но опять натолкнулся на преграду молчания.

«Теперь я знаю, что чувствовали демоны, — подумал он. — Я хотел бы предупредить этих существ, что их поведение в этом мире предопределит их поведение в другом, но не могу. Есть от чего прийти в отчаяние. Они не будут даже подозревать о том, что я ясно себе представляю. И я буду злиться на них — ведь они будут мне казаться такими глупыми, такими слепыми. И я буду искренне желать, чтобы они вели себя должным образом, и буду ненавидеть их за то, что они будут поступать эгоистично, жестоко и глупо. Я буду ненавидеть их и в то же время любить.

Они будут спрашивать меня, что есть истина.

А я ничего не смогу им ответить».

Отвори, сестра моя

(перевод А. Соколова)

Шестая ночь на Марсе.

Лейн плакал. Он громко всхлипывал, слезы сами бежали по щекам. Стукнув кулаком правой руки по ладони левой, так что кожу обожгло, он завыл от одиночества. Изрыгнув самые непристойные и богохульные ругательства из всех известных ему, он немного успокоился, вытер глаза, сделал большой глоток шотландского виски и почувствовал себя чуть лучше.

Он не стыдился того, что рыдает, как женщина. После всего, что случилось, слезы были благотворны. Он должен был растворить слезами царапающие душу камни; он был тростинкой на ветру, а не дубом, что, валясь, выворачивает свои корни.

Боль и тяжесть в груди ушли, и он, чувствуя себя почти утешенным, по расписанию включил передатчик и послал донесение на корабль, летящий по круговой орбите в пятистах восьми милях над Марсом. Лейн всегда был уверен, что люди должны занять достойное место во Вселенной. Он лег на койку и раскрыл единственную личную книгу, которую ему было разрешено взять с собой, — антологию шедевров земной поэзии. Он листал ее, перечитывая полюбившиеся стихи, смаковал их, как божественный нектар, снова и снова повторял знакомые строки.