Одиссея Грина - Филип Фармер

Еще до экспедиции ученые допускали, что она обнаружит растительность, но найти здесь организмы считалось нереальным, и в частности потому, что растения здесь слишком велики и покрывают восьмую часть планеты.

Но ведь трубы, из которых поднимались стволы цимбрелл, были продуктом жизнедеятельности местных организмов! Несколько дней назад Лейн попытался просверлить такую трубу; с виду она походила на пластмассовую поверхность трубы, но была настолько тверда, что одно сверло сломалось, а другое вконец затупилось, прежде чем удалось отломить от нее хоть маленький кусочек. На время удовлетворенный этим, он захватил его в лагерь, чтобы исследовать под микроскопом. Взглянув на него, Лейн даже присвистнул. В цементообразную массу были впрессованы кусочки растений, частью разъеденные, частью целые.

Дальнейшие исследования показали, что этот состав представлял из себя смесь целлюлозы, лигниноподобного вещества, различных нуклеиновых кислот и еще каких-то неизвестных материалов.

Лейн доложил на орбитальный корабль о своих открытиях и предположениях. На Земле были известны живые организмы, частично переваривающие древесину и использующие полученную массу в качестве цемента. Из такой вот массы и состояли трубы.

На следующий день он собирался вернуться к трубе и все-таки проделать в ней дырку, но двое его товарищей отправились на вездеходе в полевую разведку, а поскольку Лейн дежурил в тот день на связи, ему пришлось остаться на базе, чтобы каждые пятнадцать минут связываться с разведчиками.

Когда связь прервалась, вездеход находился в пути два часа и должен был пройти около тридцати миль. Двумя часами позже другой вездеход отправился по следам первого и прошел тоже около тридцати миль, поддерживая непрерывную связь с Лейном.

— Впереди небольшое препятствие, — докладывал Гринберг. — Вправо от трубы, вдоль которой мы движемся, идет еще одна труба, но на ней растения мертвые. Если мы осторожно приподнимемся, то легко сможем опуститься с той стороны.

Затем он пронзительно завопил. И все…

И вот теперь Лейн двигался по их едва заметному следу. Позади остался базовый лагерь, расположенный невдалеке от пересечения каналов Авенус и Тартарус. Он шел на северо-запад, направляясь к Маре Сиренус меж двух рядов растительности, которые формировали Тартарус. Лейн представлял себе Маре Сиренус в виде широко раскинувшейся группы труб, из которых растут деревья.

Он шел ровным шагом, пока солнце не поднялось выше и воздух не согрелся. Было лето, база располагалась недалеко от экватора, и поэтому Лейн уже давно отключил обогрев скафандра. В полдень температура поднималась до шестидесяти градусов по Фаренгейту[4], но в сумерках, когда температура сухого воздуха падала до нуля[5], Лейну приходилось прятаться в спальный мешок. Эластичный мешок размером чуть больше Лейна, напоминающий кокон или, скорее, колбасу, надувался воздухом, а необходимая температура поддерживалась батарейным нагревателем, так что внутри можно было дышать без шлема, есть и пить.

Правда, днем Лейн мог обходиться и без мешка. Конструкция скафандра позволяла, отстегнув нужную его часть, отправлять естественные потребности, не нарушая герметичности других частей костюма. Но он не хотел ощутить на себе зубы марсианской ночи, когда шестидесяти секунд вполне достаточно, чтобы отморозить место, на котором обычно сидишь.

Лейн проснулся через полчаса после рассвета. Поднявшись, он выпустил воздух из мешка, выбросил пластиковый пакет, упаковал батареи, нагреватель, мешок, контейнер с пи-пищей и складной стул в большой тюк и, взвалив его на плечи, продолжил путь.

К полудню следы пропали полностью, но это его не обеспокоило, ведь вездеход мог пройти только по коридору между трубами и деревьями.

Наконец он увидел то, о чем сообщали экипажи обоих вездеходов. Деревья с правой стороны выглядели мертвыми — стволы и листья высохли, прожилки поникли.

Он пошел быстрее, сердце застучало сильнее. Прошел еще час, но линия мертвых деревьев по-прежнему уходила вдаль, и конца ей не было видно.

Но вот впереди появилось препятствие, и он остановился. Это была труба, о которой сообщал Гринберг, она соединяла две других под прямым углом.

— Это где-то здесь, — сказал он вслух и, глядя на трубу, подумал, что может вновь услышать отчаянный крик Гринберга. Эта мысль словно открыла в нем какой-то клапан, и чувство бесконечного одиночества снова накатило на него. На темно-голубое небо опустилась тьма, и Лейн почувствовал себя ничтожной капелькой плоти в бесконечности космоса, крошечным и беспомощным, словно малое дитя, знающим об окружающем мире не больше новорожденного.

— Нет, — прошептал он, — не дитя. Крошечный — да, но не беспомощный, нет. Не дитя. Я человек, человек, землянин…

Кардиган Лейн. Землянин. Гражданин США, рожденный на Гавайях, в пятидесятом штате. Смешение предков: немцы, датчане, китайцы, японцы, негры, индейцы чероки, полинезийцы, португальцы, русские, евреи, ирландцы, шотландцы, норвежцы, финны, чехи, англичане и валлийцы.

Возраст — тридцать один год. Рост — пять футов шесть дюймов. Вес — сто шестьдесят фунтов. Голубоглазый шатен. Ястребиные черты лица. Доктор медицины и доктор философии. Женат, детей нет. Методист. Общительный мезоморфический тип характера. Скверный радист. Любит свою собаку. Охотится на оленей. Первоклассный автор, но далекий от большой поэзии. Все это, плюс любовь к нему окружающих, а также отвага и пытливое любопытство, умещалось в его шкуре и скафандре и составляло основу его жизни. Но в этот момент он очень боялся утратить что-либо, разве что одиночество.

Какое-то время Лейн неподвижно стоял перед трубой, затем тряхнул головой, как мокрая собака, словно избавляясь так от своего ужаса, и легко, несмотря на громоздкий мешок на спине, вспрыгнул на трубу, но и по другую сторону не увидел почти ничего, чего не было видно снизу.

Вид перед ним отличался одним — здесь грунт покрывали молодые растения. Прежде ему встречались только крупные растения, эти же были копиями гигантской цимбреллы, растущей из труб, но высотой не больше фута. Но здесь они не были разбросаны случайным образом, как если бы семена разнес ветер. Они стояли ровными рядами, примерно в двух футах друг от друга.

Сердце Лейна забилось быстрее. Такое расположение растений означало, что они были высажены разумными существами. Однако, учитывая суровые условия Марса, существование разумной жизни здесь казалось невероятным. Должно быть, такая упорядоченность объяснялась какими-то природными факторами. Лейн решил исследовать это явление, но соблюдая крайнюю предосторожность — ставка была слишком высока: жизнь четырех человек, успех экспедиции… Если она провалится, то может оказаться последней. Многие на Земле шумно сетовали на затраты, связанные с космическими исследованиями, и если экспедиция не принесет удовлетворительных результатов, они будут возмущаться еще сильнее.