Тема с вариациями - Самуил Иосифович Алёшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же сохранять свежим интерес к своей работе? И более того, укреплять его, усиливать, развивать? Реже играть? Вряд ли. Чаще? Но тут тем более нет гарантии. Глубже? А что это значит? Перевоплощение? Но ведь зритель иногда необычайно ценит именно маску (Чаплин). Быть разборчивым в выборе ролей? Да, конечно. Но этого мало. Надо еще быть разборчивым в отношении цели, которую перед собой ставишь. Какие творческие задачи ты решаешь? Какой ценой? Какими методами? И вот тут, мне кажется, имеет смысл обратиться к одному убедительному примеру. Итак — Леонов.
Этот артист часто снимается, постоянно занят в театре, очень популярен, весьма узнаваем и, вместе с тем, крайне разнообразен. С годами популярность его растет, а интерес к его работам становится все выше. Редкий случай не только в нашей, но и в мировой практике. Особенно когда перед нами исполнитель не эпизодов, а главных ролей. Габен, Мастрояни — на Западе. О. Борисов, А. Петренко, И. Смоктуновский — у нас. Буквально можно пересчитать по пальцам артистов такой судьбы в настоящее время. (Я говорю здесь только об актерах. Об актрисах — иной разговор.) Это не значит, что упомянутые артисты не имеют неудач. Бывает. Но как исключение.
Особенность таланта Леонова в том, что он совершенно проникается той убежденностью, которая присутствует в каждом человеке, как бы явно не прав он ни был в глазах окружающих. Поэтому Леонову нет нужды кого-то изображать, утрировать, играть. Ему важно понять и проникнуться.
Насколько я знаю, в кино режиссура предлагает Леонову роли, которые не только не спорят, но, скажем честно, в какой-то мере эксплуатируют его внешние данные. Чувствуется стремление, используя эти данные, гарантировать точное попадание в роль. Отсюда может возникнуть вопрос, а не является ли секретом его успеха не столько полная вера в играемый образ, сколько удачное совпадение ролей с фактурой Леонова? Его круглое, вроде бы простое русское лицо, всегда готовая возникнуть и исчезнуть улыбка, добродушие, хитреца, говорок…
Не то в театре. А потому театральный успех Леонова, как мне кажется, имеет иной вес.
И тут я хочу вспомнить только одну его давнюю работу, когда Леонов был артистом театра имени Станиславского.
В спектакле «Антигона» Ануйя Леонов играет трагическую роль царя Фив Креона.
Казалось бы, что общего между греческим царем в трагедийной ситуации и Леоновым с его не только на редкость национально-русским лицом, но еще к тому же, как раньше говорили, простонародностью. С его фигурой, повадкой, обликом, словно самой природой и театральными канонами предназначенными для амплуа комика-простака?
Но ведь сыграл! И как! Я от души сочувствую тем, кто не успел, упустил эту возможность — увидеть, на мой взгляд, из ряда вон выходящее событие — Леонова в роли Креона. Нет, не Антигона, хотя она и была сыграна хорошо, а Креон стал в центре трагедии. Убедительность, правда Креона, в силу исключительной искренности и, я бы сказал, задушевной ярости исполнения, стала той правдой, которая легла на совесть и суд зрителей.
Я видел «Антигону» Ануйя до этого не раз в других театрах. И в исполнении французских артистов также. Это одна из наиболее репертуарных пьес. Креона почти всегда играют удачно, но никакого открытия этот образ, казалось, более содержать не может. Все ожидания всегда были связаны с исполнительницами роли Антигоны, и иногда они, эти ожидания, оправдывались. Креон, даже внешне, уже нашел устоявшуюся форму. Традиционный греческий царь, обремененный величием и трагедией. Иногда с бородой, иногда с шевелюрой, иногда с великолепным посохом или каким-либо другим признаком величия и власти. Сановитый. Медлительный. Гневный. Вещающий. Спрашивается — при чем тут Леонов?
И вдруг — ничего похожего. Леонов — почти без грима, такой, каков он есть, без малейшего стремления придать себе что-нибудь греческое или царское. Без трагедийной маски на лице, без величественного взора, жеста. Но Леонов, в полную меру обремененный всем тем, с чем связана власть, престиж, демагогия, царствование. Чувство и бесчувственность. Цинизм и чистосердечие. Задушевность и жестокость. Поразительную гамму всего этого представил нам в своей работе Леонов. Достоин одобрения и выбор, сделанный постановщиком (Б. Львов-Анохин), решившимся на такой эксперимент. А ведь поначалу, в первую секунду могло показаться, что при таком выборе нас ожидает капустник. Но стоило Леонову даже не начать говорить, а лишь посмотреть на Антигону с сочувствием, в котором уже угадывалась ее обреченность, как исчезли всякие сомнения, и уж далее ничего не мешало: ни внешность, ни русский говорок. Креон мог быть только таким. И таковы чары таланта — это сделала вера Леонова в то, что он — Креон.
Жаль, очень жаль, что этот спектакль уже никто более не увидит, — актер ныне работает в другом театре. Жаль и то, что эксперимент, на который пошел театральный режиссер, еще не решаются произвести режиссеры кино.
Признаться, мне кажется, что Леонов может сыграть почти все. Конечно, возможны исключения — кое-что выпадает по возрасту или полу. Хотя исполнение роли Креона и тут не дает права быть категоричным. Разумеется, дело Леонова — Фальстаф, Санчо Панса, Фамусов, — это все само собой напрашивается. Ну а Городничий? А что, если — Лир? Или Ричард Третий? Скажете — невозможно? Не знаю… Но, будь я режиссером, я бы попробовал.
2. О СВЕРДЛИНЕ
Множество ролей сыграл Свердлин, и почти каждая из них — праздник для зрителя. Его дар перевоплощаться общеизвестен. Когда знаменитый артист не только хорошо играет, но и становится совершенно неузнаваемым; это доставляет зрителям огромное удовольствие. Ведь не надо забывать, что как бы сложна и трудна ни была актерская работа, но называется она все-таки игрой!
Мне посчастливилось — мою первую пошедшую на сцене пьесу «Директор» ставил и оформлял Н. П. Акимов, а главную роль директора Степанова играл Л. Н. Свердлин.
Эти два высокоталантливых и совершенно разных художника имели одну общую черту — они питали отвращение к позе, фразе, крику, заменяющему мысль и чувство, пустой помпезности и ложному пафосу. Они стремились к естественности, сдержанности, ясности. Для судьбы моей пьесы это имело жизненно решающее значение. И хотя ее премьера состоялась в 1950 году, но я помню в мельчайших подробностях игру этого редкого артиста.
Думаю, что, оттолкнувшись в примерах от моей пьесы, я сделаю свои заметки конкретными.
Итак — первая картина. Прием у директора. Перед директором задача — в несколько минут поставить на место каждого новоприбывшего работника. Не в
