Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

Хотя, конечно, можно было пересечь границу и устроиться на ночлег в таком же городишке, только с другой стороны. В Шиктарзе или в совсем уж мизерном местечке под названием Ук-Чирак. Всё это мне объяснил Анну и показал на карте. Но – покидать Кши-На, кажется, даже южанам не хочется, поэтому и остановились ночевать основательно засветло. Последний нонешний мирный денёчек…

Зрительная память Анну – выше моего разумения. Он ведь всю свою военную карьеру расшифровывал стратегические карты, не умея читать, да… Фотографическая память: «Проходили здесь и тут. Вот этот кружок – Карагур, вон речка Гочь и деревушки, а дальше начинаются Пески, вот тут проходит их граница», – так и рассказывает про прежние военные действия. Карта для него – схема более или менее знакомой местности; впрочем, я замечаю, что большая часть объектов и не подписана.

По-моему, зверски неудобно. Но с точки зрения лянчинцев всё так очевидно, что диву дашься. Схема – это святое. Схема – это не рисунок и не каракули, это информация. Специфическое у южных вояк мышление, то ли по-детски конкретное, когда за каждым кружком-чёрточкой видится совершенно определённый объект, либо наоборот, математически-абстрактное, когда вот такими кружками-чёрточками элементарно и навсегда замещаются в сознании реалии знакомого мира… Я, чем больше слушаю, тем сильнее склоняюсь к первой версии, впрочем.

Волки Анну сами чертят схемы на раз; видимо, оттого и не испытывают жестокой нужды в подписях, что для них карта – не карта, а своего рода фотопанорама дорог, которые кто-то уже проходил, не только в масштабе, но и в звуках-красках-запахах: «Вот тут ещё такие каменюки, что лошади не пройдут, верблюдов надо…». Читают пометки-символы, не как буквы, а как микрофильмы. Этим методом очень интересуется Ар-Нель, а вот Эткуру так мыслить не умеет – аристократ, пороху не нюхал, его мир в чёрточки-точки не укладывается и память не та. Он некоторое время рассматривает лист бумаги с крестиками-ноликами, потом начинает скучать и уходит слушать, как Ви-Э поёт песни под лютню. Я иду с ним.

На самом деле, тень-о – не так, чтобы очень лютня. Но струнный инструмент, длинный гриф, девять струн на колках… не гитарой же его обозвать? Правда, звук, по-моему, и впрямь ближе к гитарному – мягкий такой, глубокий тон, без металлической резкости – но внешне эта штука совсем на гитару не похожа. Хотя, я, честно говоря, не ахти какой ценитель – с музыкальным слухом у меня беда.

Но слушать пение люблю. Голос Ви-Э после метаморфозы стал немного выше, но превратился не в сопрано, а в контральто, если я правильно называю: низкий и нежный женский голос. Поёт она замечательно, с актёрской страстью, и дивно выглядит, в лиловой шёлковой пелеринке, с длинными русыми локонами, не вплетёнными в косу, вокруг бледного нервного лица, с сияющими зелёными очами, обнимая тень-о, на фоне распахнутого окна с молочно-голубым ранним весенним вечером за ним:

Не прощайтесь со мной.Уходите, не оглянувшись.Не давайте бесплодной надежды,Не пишите безжалостных писем –Я не посмею ответить.Я – осенний листок на ветру.Я – цветок у дороги.Я – забытая надпись на сломанном веере…Не прощайтесь со мной.Мы не скрестим мечей –Мне всё ясно и так.Мне не вылечить ран,Моя кровь заливает травуПосле схватки, которой не будет.Я – полночная тень.Я – погасший фонарик.Я – бумажная ветка акации в скорбном огне…Не прощайтесь со мной…

Пение Ви-Э трогает северян до слёз; послушать собралась вся местная прислуга и немногие гости, даже наш пожилой любезный трактирщик украдкой трёт глаза, видимо, вспомнив о своей прекрасной молодости. Эткуру, кажется, принимает драматический накал в тоне возлюбленной всерьёз, обнимает её, как малыш – котёнка: страстно и жарко, но неудобно – и гладит по голове. Ви-Э, добрая душа, шепчет:

– Не огорчайся, миленький, это всего лишь песня.

– Ви-Э – большой талант, – негромко говорит Юу. – Каково ей в Лянчине придётся, с таким талантом, с таким голосом… Ужасно как-то.

– Не будет ничего плохого, – тут же говорит Эткуру, блеснув глазами. – С моей Ви не будет ничего плохого, – и прижимает её спиной к своей груди изо всех сил.

– Можно ещё спеть, солнышко? – спрашивает Ви-Э. – Не такую грустную песню, но тоже про любовь, а? Хочешь?

– Да, – говорит Эткуру ей в затылок. – Ты пой, я хочу.

Я смотрю на них и понимаю, что за Ви-Э наш сиятельный Эткуру, действительно, кого угодно порвёт. И что Ви-Э – это воплощение лучшего в Кши-На для Пятого Львёнка. Гениальная была идея – а может, с исполнительницей круто повезло.

Ви-Э берёт несколько печальных аккордов – и тут во дворе начинают голосить собаки. Между тявканьем мне мерещится стук копыт; Ри-Ё, выглянув в окно, сообщает:

– Отряд наёмников, Учитель.

Южанам тут же делается сильно не по себе. Волк, заслушавшийся Ви-Э, кричит: «Командир, солдаты!» – Анну тут же оказывается около двери и Ар-Нель с ним. Руки волков инстинктивно тянутся к эфесам – ещё бы, наёмники останавливают коней у нашего жалкого трактира.

И мне это тоже очень странно. Во-первых, не регулярная армия, а какая-то посторонняя публика; хотели бы остановить моих варваров на высшем уровне – послали бы гвардейцев. Во-вторых, а зачем мы вообще сдались этим «диким гусям»?

Тем временем, командир «диких гусей» входит в трактир, в зал для проезжающих, где вся наша компания культурно отдыхает и развлекается. Он довольно молод – лет тридцать, у него симпатичное открытое лицо, серые глаза, тёмная коса, потёртая кожаная куртка, скинутая с правого плеча, как гвардейская форменная, полотняная рубаха под ней, кожаные штаны, высокие сапоги, меч и пара пистолетов. Увидев нас – в частности и Львят – боец широко улыбается.

– Ага! – говорит он Анну весело. – Мы вас догнали, Уважаемый Господин Посол. Ребята устраивают лошадей – мы сегодня в сёдлах с рассвета.

– Э… зачем? – спрашивает Анну.

Он убрал руку с меча, но, судя по лицу, ему всё равно неспокойно.

– Вы не поверите, клянусь Небесами! – говорит боец и протягивает раскрытую ладонь. – Я – Дин-Ли из Семьи Коу, Дин-Ли Ночной Ветер, и я привёл вам ваших людей, Уважаемый Господин. По гарнизонам прошёл слух, что вы даёте шанс вашим людям, тоскующим по дому… Стоп, это ведь вы – Посол Анну? Точно?

Анну озадачен.

– Каким людям? – спрашивает он, явно отчаянно пытаясь сообразить, в чём тут подвох.

От его непонимания Дин-Ли чуть теряется. Он, как будто, ждал чего-то другого.