Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

Анну озадачен.

– Каким людям? – спрашивает он, явно отчаянно пытаясь сообразить, в чём тут подвох.

От его непонимания Дин-Ли чуть теряется. Он, как будто, ждал чего-то другого.

– Но ведь… – Дин-Ли осматривает помещение, останавливает взгляд на Эткуру, заслонившем Ви-Э собой. – Вот! – восклицает он радостно. – Говорят, что вы, Уважаемый Господин Анну, говорили, что лично вы нипочём не сочтёте предателями тех, у кого в бою споткнулась лошадь… Ребята хотят вернуться. Их живьём похоронили. Тем более, что с Лянчином официально объявлен мир.

Анну начинает понимать, он краснеет и бледнеет, потом отодвигает Дин-Ли с дороги и выходит во двор. Я подхожу к окну и вижу в прозрачных сумерках удивительную картину.

Они, оставив лошадей у плетня и коновязи, подходят и останавливаются. Их – точно не меньше сотни, а может, больше сотни. И они – самая безумная компания, какую можно себе представить.

Большая часть солдат Дин-Ли – амазонки. В первый миг мне вообще кажется, что – только амазонки. Тропические красотки с тёмными лицами и вороными кудрями, повязанными яркими широкими лентами, цветными косынками или по-северному заплетёнными в косы, в мужской одежде, лишь с платками вокруг талии, символизирующими нежную женственность. Вооружённые северными мечами, южными мечами или комплектами метательных ножей на перевязи; при них пистолеты и ружья. И в фокусе их испытывающих и настороженных взглядов – потрясённый Анну.

Слегка придя в себя от удивления, я понимаю: нет, не одни девушки. С ними – парни, северяне и южане вперемежку, и мины у них такие же настороженные и испытывающие. Просто парни одеты почти так же и вооружены так же – но заметно, заметно, конечно. Их – примерно человек двадцать, может, двадцать пять.

Я смотрю на них и понимаю: они все, и женщины, и мужчины – настоящие солдаты, профи. Почему-то это ясно сходу – выправка, что ли?

Вся моя компания, между тем, выходит на улицу. Я тоже выхожу, стараясь не привлекать к себе особенного внимания. Ар-Нель говорит негромко из-за плеча Анну:

– Это действительно твои люди, мой дорогой. Прямое следствие из твоих выкладок у Государева Дворца. Слухом земля полнится.

– Рабыни, – срывается у Лорсу.

Олу молча втыкает локоть ему под рёбра. И тут откуда-то из-за угла конюшни выходит потерявшаяся парочка – Элсу и его девочка-ординарец. Ясное дело – эти двое использовали в пути каждую минуту, чтобы улизнуть и остаться наедине, они обнимаются и шепчутся, даже когда вокруг кто-то есть, никого не впуская в собственный мир. Но сейчас событие слишком необычное: Элсу поступается принципами.

На миг они замирают, разглядывая наёмников. И вдруг Кору дёргает Элсу за рукав и шепчет что-то, а Элсу широко раскрывает глаза и протягивает руки раскрытыми ладонями вперёд:

– Мидоху?! Ты?!

Коренастый парень с усталым хмурым лицом и длинной чёлкой неожиданно ослепительно улыбается, гладит его ладони:

– Узнал, командир?! Прости, Львёнок, бестелесный Мидоху… Но – с тобой, никак, Кору? Ей-то, бедняжке, ещё хуже… Я – вот что… меня этот парень, – и кивком показывает на Дин-Ли, – выкупил из каменоломни. И я тебе присягну снова, сей же момент. Я, может, и бестелесный волк, но с тобой пойду, куда поведёшь, и драться у меня силёнок хватит.

– Хочешь увидеть своих стариков, Мидоху? – тихонько спрашивает Кору.

– Да, брат… прости, – поправляется Мидоху, смущаясь. – Мне дома рады будут… я ещё послужу Прайду. Вот другие…

Элсу сжимает его руки в своих.

– А что – другие?! – вступает Анну, окончательно оценив ситуацию. – Что, другие не люди? Я думаю, нет среди этих женщин трусов. Никакой трус бы не полез в такую петлю, ни до метаморфозы, ни после. Их никто не ждёт, их все бросили, их все прокляли. А они не боятся. Я думаю, эти женщины – наши сёстры.

– Командир, – говорит плотная смуглянка в ямочках, – я могла бы остаться, Творец – свидетель. Вот смотри, И-Кен со мной, он мне друг и… прикасался ко мне… но я домой хочу, понимаешь? Меня его старики приняли, у меня имя уже здешнее, а мне Чангран снится, командир. Я отца повидать хочу, я Чангран хочу повидать, хоть один-разъединый раз! Дура я, скажи? Дура, да?

Северянин И-Кен обнимает её за плечи. Высокая девушка с северной причёской, даже с цветными бусинами, украшающими глянцево-чёрные локоны, говорит, терзая пальцами завязки на вороте куртки:

– Мы все здесь – дуры. Законченные. Или дураки. Это не вопрос. Но – ты же знаешь, как может хотеться домой, Львёнок? До иглы в душе…

И все начинают говорить разом, все протягивают руки, чтобы дотронуться до Анну и Элсу, до их одежды, до волос – благословение лянчинцев.

– Львёнок, храни тебя Творец, всё, вроде, хорошо, но не хочется думать, что отец проклял…

– Львёнок, веришь – я не девка, я была командиром сотни, мне это всё несносно…

– Командир, дома т-чень цветут, а тут ещё только бутоны, и то – не везде…

– Ирсу точно сказала – игла в душе…

– Понимаешь, отец совсем дряхлый, ведь умрёт, не простив – а за что?!

– А бесплотным в Кши-На делать нечего, бесплотных язычники ненавидят…

– Скажи, Львёнок, ведь убьют нас всех дома-то? Я же чувствую – убьют, а не идти не могу…

– Мне-то уже терять нечего…

– Я только хочу, чтобы братья знали – я никого не предавала, я не сдавалась, меня ранили…

– Львёнок, радость моя, возьми меня в свиту, я ни к кому не прикоснусь, как девка, я – твой солдат!

И Элсу пожимает чьи-то руки, Кору обнимают и тискают, а Анну стоит в окружении преданно смотрящих на него девушек, кивает, краснеет, кусает губы – и взгляд у него влажный. Он даёт всем высказаться, потом говорит сам.

– Все знают, что такое «сестра»? Это – как брат, только женщина. Вы – волчицы, вы – сёстры. Мы вернёмся домой, мы сперва пойдём в Данхорет, а потом в Чангран. И мы скажем всем: не может быть, чтобы сестра-солдат, отдавшая половину себя за Лянчин и за Прайд, была проклята! Мои люди больше никого никогда не бросят.

– В священном писании сказано, – говорит худой парень с горящими глазами и отросшими патлами, южанин и бестелесный, я думаю: не ворочается язык назвать его никудышником даже про себя. – Женщине от Творца положено быть рабыней. Вот где наша беда.

Анну задумывается не больше, чем на пару секунд – он уже окончательно решил для себя этот вопрос.

– Это, я думаю, написали не пророки, – говорит он твёрдо. – Это написали предатели, гады паршивые, которые сейчас служат Льву Львов. Это Наставники, они могут переписать слова пророков, они врут, когда им выгодно. Они доносят Льву Львов на честных солдат, предают, вынуждают к клятвопреступлениям.