Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слава богу, сподобился! Удостоился, Христа ради...
’ Встаньте!- сердито приказал Колчак. — К чему такие церемонии? Я же не царь!
Верховный правитель Расеи все равно што царь. Счастье-то какое, день-то ноне какой...
Сквозь приветственные крики толп Колчак услышал торопливый шепот Дитерихса.
— Скажите напутственное слово солдатам. Вдохновите молодцов на подвиг, — ласково, но' и настойчиво просил генерал.
— Что я им скажу? «Бейте красных»? Но они это знают и без меня.
Когда говорит верховный, это воодушевляет.
Адмирал оглядывал семиреченских, енисейских, даурских казаков, нѳ зная, что им сказать. Он нс умел и не любил го-
ворить откровенно с людьми, в которых не признавал интеллекта. «Казаки равнодушны к судьбе России, ко мне самому. Что-то надломилось в душе каждого человека, и- умер в нем патриот». Эта мысль не воодушевила его, и адмирал заговорил хрипло, глухо.
Понимая, что говорит дурно, без душевного подъема, он смял свою речь, наградил еще трех солдат крестами и пошел в здание вокзала.
Офицеры дружно приветствовали адмирала, сердито, строго косясь на солдат. Солдаты поняли их косые взгляды и закричали «ура!», но адмирал все же расслышал шепотки:
— Кильчак-то — он кто? Армянин?
— Дурак ты, генерал аглицкой!
— Робяты баяли, что цигарки начнет раскидывать.
— Да ну тя...
В адмирале словно выключили солнечный свет.
Ротмистр Долгушин поздравлял Юрьева с новым чином.
— Голько что был капитаном — и уже полковник. Завтра — полный генерал, и тогда к тебе не подступись,— бодро говорил Долгушин.
— Кто-кто, а ты подступишься, голуба моя! Мне страшно недоставало тебя в нынешний год. — Юрьев энергично сплюнул.
—■ Как ты очутился в Челябинске?
Превратности военной судьбы. Из Ижевска отступал на Уфу, на Златоуст — докатился до Челябинска. Но теперь отступлению конец! Буду возвращаться обратно, на первой же осине повешу подлеца Азина.
Азин захватил Екатеринбург, — вскользь сообщил Долгушин.
Если захватил — вернет! — Юрьев сплюнул.— У нас могут быть случайные неудачи, но в полную нашу победу я верю.
А вдруг не победим? — осторожно спросил Долгушин.—> Тогда что?
Стану партизаном. Сочиню какой-нибудь союз черного орла, как помещик Граве. Но это может быть так, может быть и иначе. Вырежем всю Россию, но победим, — ухмыльнулся Юрьев всей напудренной физиономией.
Конец белой идее — конец нашему будущему, полковник. Тогда останется пуля в лоб.
— Стреляются одни дураки. Можно жить, наслаждаясь любовью, писать мемуары, свободно шагать вперед по широкой дороге...
— А ежели дошагаем до пропасти?
Пропасти закидываются чем попало. — Юрьев энергично сплюнул.
— Человеческими трупами тоже?
— Самый хороший материал, голуба моя! Да брось ты
13 А. Алдан-Семенов
мрачную психологию, ротмистр! Тебя словно подменили, а ведь ты на лестнице, ведущей к вершинам власти. Уж тебе-то следует знать: за что неудачников клеймят позором, за то счастливцев осыпают наградами. Добейся победы — и ты великий человек!
— Ты всерьез веришь тому, что говоришь?
— Я давно уже ни во что не верю. Моя цель отныне — подыскивать предателям подходящие осины.— Юрьев почмокал, собираясь сплюнуть.
У стрельчатого окна беседовали Каппель и Войцеховский: новоиспеченные генералы обсуждали характер нового начштаб-верха Дитерихса.
— Он мистик и ханжа. Иконы, кресты, хоругви — вот егб стихия,— говорил, злобно двигая треугольными маленькими ушами, Войцеховский.
Долгушину не нравился всех презирающий Войцеховский, но он ценил желчный, острый ум молодого генерала.
— Дитерихс — маска, не освещенная мыслью. Ведь надо же додуматься до священных дружин, до земских ратей! Политический плут, выдающий себя за русского патриота. Патриоты должны умирать за Россию,— с тихой яростью произнес Кап-пель.
В зал вошли Колчак, Дитерихс, Будберг, Сахаров. Колчак, не глядя на присутствующих, открыл военный совет и предоставил слово Дитерихсу.
Небрежным жестом начштабверх подал знак — адъютант вывесил карту военных действий. Дитерихс откашлялся и хорошо натренированным голосом начал обзор военных действий:
— На Архангельском фронте наши войска перешли в наступление. Нами занят город Онега. На Северо-Западном фронте наши войска под командованием генерала Юденича насту* пают в Лужском направлении. На Западном фронте польская армия...
Дитерихс выделил и обособил слова «наши войска»; Долгушину показалось странным, что начштабверх говорит об успехах Архангельского, Петроградского фронтов, игнорируя трагическое положение, сложившееся сейчас на Урале.
— Таким образом, оценивая общее положение фронта всех наших войск, находящихся под верховным командованием адмирала Колчака, следует признать, что оно неблагоприятно для большевиков. Но...
При этом «но» Долгушин взгл-янул на адмирала. Колчак сидел нахохлившись, сцепив и приподняв перед собою ладони, кисло усмехаясь.
— На Екатеринбургском, на Челябинском фронтах наши армии перешли на новые, более выгодные позиции. Противник имеет временный успех, ценою страшных потерь захватив Екатеринбург и Златоуст...
Отшлифованные фальшивым отпимизмом фразы скользили поверх сознания. Долгушин принимал их как неизбежность, хотелось только, чтобы Дитерихс скорее перешел к делу.
Адъютант повесил разрисованную красными и синими стрелками, кружками, крестиками карту Южного Урала.
Долгушин представил за этими стрелками и кружками горные обрывы, леса, болота. Увидел медные сосны, речки, пронизанные солнцем, ущелья, задернутые шевелящимся туманом гнуса. Он видел и челябинские степи с березовыми колками, полями поспевшей пшеницы, бронепоезда, черные вихри взрывов, опрокинутые повозки, мертвых солдат...
Слова Дитерихса потушили и эти видения.
— Пятую армию мы заманиваем в узкий коридор между Челябинском, озером Урефты и озером Синеглазово. Справа красных подстерегает Каппель, слева — Сахаров. У озера Урефты . армия Войцеховского перекрывает коридор
