Цвингер - Елена Костюкович

Никаких новостей на «Мирей Робье» в «Гугле». И откуда бы им быть. Много новостей про «Омнибус». Сенсация ярмарки! Интервью! Интерес! Ватрухин, аукцион!

Позвонил опять Мирей. Абонент недоступен.

Поговорить срочно и с Нати и с Ульрихом. Но толпа голосит и толчется.

Эти звонки можно сделать только из комнаты.

Легко сказать: проскочить незамеченным. Пока брал рюкзак, двигал стул, возвращался за зонтиком, прифагоцитился интервьюер. Ватрухинские вопросы? Нет. На этот раз — о покойном Александре Яковлеве.

Дико хотелось рухнуть, но это интервью Вика просто обязан дать. В память об умершем, а также чтобы подчеркнуть роль «Омнибуса» как главного координационного и экспертного советчика по российским темам. Попросту говоря, во-всякой-бочке-затычки.

— У нас было намечено с Яковлевым многотомное издание, — зачастил Виктор. — Выпуск сорокатомника с публикацией основных документов архива. Вдруг Ельцин под давлением Черномырдина отменил собственное распоряжение. Не подписал указ о создании специального архивного института для этой программы. Но Яковлев все-таки нашел деньги, и серия живет. В настоящий момент наше агентство готовит масштабное предложение по копирайтам сорокатомника.

— Будет ли на похоронах Горбачев?

— Вряд ли. Он в Америке. На завтра у него назначен обед с Бушем.

— Профессор Бэр лично знаком с Горбачевым?

— Да, они много встречались и симпатизируют друг другу. Профессор Бэр участвовал недавно в Турине в пленарном заседании Мирового политического форума на тему «1985–2005. Двадцать лет, которые изменили мир», под председательством Горбачева…

Виктор припомнил слова Бэра:

— Мы вполне пообщались, и в кулуарах и после, вечером… Должен сказать, интерес этот господин представляет собой весьма относительный. Вот с кем я говорил с огромным удовольствием — это, конечно, с Эриком Хобсбаумом. А в остальное время был угнетен лицезрением экспонатов из музея восковых фигур Тюссо: Горбачева, Ярузельского, Коля и Андреотти. Они действительно переменили мир. Но сейчас, когда все определяют Вольфовиц в США, Браун в Великобритании, Шрёдер в Германии, — кому памятна эта сделанная ими перелицовка мира?

С интервьюером удалось покончить и заскочить в лифт до появления следующего.

Наконец могу позвонить.

— Наталия, как ты там, Наталия? К сожалению, не вышло вчера вернуться. Но сейчас срочным образом мчусь. Надо начинать поиски. Ее вещи стоят у меня в квартире…

— Так это Мирей принадлежит чемодан зеленый? Я решила, что твой.

— Мой я увез с собой. Как нетрудно догадаться. Извини, я просто нервничаю. На связь Мирей так и не вышла. В Париже не появилась. Сегодня идет пятый день. А у тебя что слышно?

— Да я тоже нервничаю. Люба постоянно что-то странное рассказывает про Марко, про здоровье. А на мой материнский глаз, у него проблем нет. В то же время послушать Любу, температурит, кашляет, чихает. В общем, думаю услать их вдвоем в горы подальше от гриппа. И вообще. Пользуюсь моментом, Люба вроде соглашается с ним побыть.

До отправки на рейс, то есть до выезда из гостиницы, остается примерно два часа. Виктор как сноп ухает с полного роста в обморок.

Век ли он в этом сне провел, в забытьи, или час? Кто-то барабанит в дверь. Это к Виктору в номер ломится бой от господина Курца.

Срочнейшее письмо на факс отеля. Виктор подскочил — землетрясение?

Увы. Оно.

Пялится и перечитывает на бумаге нечто дичайшее, то без очков, то в очках.

URGENT: Viktor soobchi shvydko na moj mail parol tvoego komputera i kak otkryt fajly s kartami s mestom zackhrona koshtovnih rechej iz Drezdena. Ne terjaj vremja mne ochen plokho. Mirei. JA V OPASTNOSTI dlja zhizni esli otkazheschsja soobschit.

И подпись рукой Мирей — под чем? Подписала этот бред? Но она же не понимает написанного!

Кто это писал? О чем все? Снится или это все наяву?

Показать Наталии? Ульриху?

Наталии — нет. Она не знает русского. Значит, не Наталии. Показать надо Ульриху. Перед Ульрихом не так совестно. Хотя все-таки совестно.

Ну, теперь все становится на свои места. Да, похитили, да. Я еще за обедом неотвязно… Похитили.

И именно чтобы заставить Виктора выдать какие-то несуществующие карты.

Нет, это все-таки бывает только в кино. Поищем нормальные объяснения.

А вдруг это Бэр Виктору устроил розыгрыш? Проверяет на юмор? За то, что Виктор завалил два десятка аппойнтментов, Бэр решил его проучить порядочно, а потом из агентства выгнать поганой метлой?

Ульрих ответил сразу, как будто сидел у аппарата. С места в карьер излагает нудным голосом то, что Вике известно. Проверка квартиры в Париже результатов не дала. Ортанс вылетает завтра утром во Франкфурт и позвонит Виктору. С болгарами встречаетесь завтра же, в пятницу, ты договорился?

— Ой, нет, у меня сорвалась сегодня с ними встреча.

— Ну, ты растяпа, Виктор! Быстро найди этих болгар и подтверди на завтра аппойнтмент. Она же едет специально. Сын Жильбера нашел общий язык с операторами «Оранжа». Телефон Мирей отключен, но два раза оживал и два раза подавал сигналы из итальянской сети. Один раз на твой домашний, другой раз на твой сотовый. И однажды отправлял сообщение, тоже тебе.

— А ты обдумывал, Ульрих, интерпретации и варианты?

— Ну да. Может быть так, что телефон в одном месте, а Мирей в другом. Мы с Мишелем Баланшем через внука его, диспетчера, получили возможность проверить списки пассажиров с воскресенья по вчера. Людовик простучал по компьютеру миланские рейсы. Мирей Робье была зачекинена в воскресенье в 17.10 из Линате на Париж-Орли. На рейс она не явилась. Но имела возможность, по логике, купить другой билет и лететь не через Милан. Могла двигаться другим способом, ну, не знаю, машиной или поездом.

— Понятно, Ульрих. Могла пешком. А самое экономичное объяснение — осталась в Италии. Что ты на это, интересно, ответишь?

— Что я отвечу? Думаешь — легко искать гипотезу? Я целый день добивался этой проверки списков! Знал бы ты, каких усилий все требует. Из-за прайвеси и антитерроризма в наше время информацию получить — как выиграть в лотерею. Скажи спасибо, что у Мишеля есть этот Людовик, хороший мальчик, на диспетчерской службе.

Виктор перебивает и пересказывает слова Доминги. В квартире в Милане сумка Мирей стоит где стояла, не унесена.

— А воры же все вскрывали? Сумку тоже? Открыли ее, разрезали?

— Вот именно что нет. Не сбили даже и замок. Но погоди. Дальше в лес, Ульрих, и дров значительно, значительно больше.

И Ульрих получает отчет о трех новых загадочных сигналах. Факс с картинкой-страшилкой. Звонок Мирей, просит какого-то ответа, на что — неведомо. Текстовой факс на кретинском языке, «я в опасности». Похоже, с подлинной подписью.

— Пришли мне оба листика, особенно второй, текстовой.

— Хорошо. Но лучше я прямо продиктую по телефону. Пишешь? Это все вдобавок на корявой латинице. Ну ведь правда бред? Подпись подлинная. Хотя, конечно, не исключен коллаж. Просто выглядит совершенно по-идиотски. Сказал бы, вроде как по-русски, но с какими-то южнославянизмами. С болгаризмами?

Ульрих как-то потерянно крякает на том конце провода.

— М-м-м… Ну и новости. Что? Болгаризмы? Нет, не похоже вроде. Это украинизмы. «Речи» — это по-украински?

— Да, значит «вещи».

— Ну вот видишь. Ты же знаешь украинский.

— А я думал, по-болгарски тоже так.

— Нет, по-болгарски вещь — «нещо».

— Все равно! Мирей и русского-то не знает. А уж украинского, польского или болгарского, любого такого, ни в какой степени.

Затем Виктор описывает в подробностях картинку-символ с отрубленной головой.

Ульрих еще изумленнее крякает-квакает.

— Кстати, болгары, я тебе еще цифру не называл? Они потребовали сто двадцать тысяч долларов.

Ульрих совсем потерял дар речи.

— Болгары назначили встречу сегодня, в четверг, но на нее не пришли. Должен сказать, что Бэр собирался взять это дело в свои руки и сам договориться с болгарами. Но они не пришли, мы их не дождались. Бэр улетел.

— Даже нет смысла проверять подпись Мирей. Подпись будет подлинная, это ничего нам не даст. Неподдельными бывают только электронные подписи, прикодированные ко всему документу и исчезающие при попытке хоть слово изменить. Это новая система. Мне о ней рассказал Патрик Девалье. Только что изобрели, но она уже применяется. Вот она-то и дает настоящую гарантию. А все ваши факсики эти, ну, ими может школьник баловаться, отрубленные головы рисовать. Ты в своем киевском детстве, помнишь, совал соседям в почтовые ящики записки с черепом? «Мне нужен труп, я выбрал вас, до скорой встречи, Фантомас»? Когда я приехал к вам на Мало-Васильковскую, мама бедная по твоей милости была вынуждена ходить по соседям и извиняться.

— По моей милости? По соседям? По близким… А, записки про Фантомаса, да.