Итальянская новелла Возрождения - Джиральди Чинтио

— Итак, дочь моя, я вижу, что ты не хочешь выходить замуж.

— Нет, я не пойду замуж, — отвечала Джульетта матери, прибавив, что если та ее любит и жалеет, то не станет принуждать ее к замужеству.

Мать, выслушав ответ дочери, сказала ей:

— Что же с тобой станется, если ты не пойдешь замуж? Ты что, желаешь остаться старой девой? Или пойти в монастырь? Скажи мне, душа моя!

Джульетта отвечала, что она не собирается ни оставаться старой девой, ни идти в монастырь, просто она сама не знает, чего хочет, разве только одной смерти. Мать была крайне удивлена и огорчена этим ответом и не знала, что говорить, а еще менее — что делать. Все домочадцы только и судачили о том, что Джульетта после смерти Тебальдо всегда печальна, не переставая плачет и никогда не показывается у окна. Мадонна Джованна обо всем рассказала мессеру Антонио. Он позвал к себе дочь и после многих увещеваний сказал ей:

— Дочь моя, видя, что ты уже на выданье, я нашел тебе мужа весьма благородного, богатого и красивого. Это граф Лодроне. Поэтому готовься выйти за него и сделать то, что мне угодно, ибо столь достойную партию не так легко сыскать.

На все это Джульетта с необыкновенной смелостью, столь не свойственной такой девочке, решительно отвечала, что она замуж не пойдет. Отец сильно разгневался и готов был даже побить дочь. Он сурово угрожал ей и осыпал бранными словами, а в заключение сказал, что хочет она или нет, но через три-четыре дня она отправится с матерью и другими родственниками в Виллафранка, ибо туда прибудет Парис со своими друзьями, чтобы поглядеть на нее, и пусть она не возражает и не противится, если не хочет, чтобы он изувечил ее и сделал самой несчастной девушкой на свете. Каково было состояние Джульетты, каковы были ее мысли, это поймет каждый, кого сжигало когда-нибудь любовное пламя. Она была так ошеломлена, словно ее поразили молния и громы небесные. Придя в себя, она тут же через посредство фра Лоренцо сообщила грустную весть Ромео. Тот ответил ей, чтобы она не теряла присутствия духа, ибо в скором времени он приедет за ней и заберет ее с собой в Мантую.

Джульетту почти насильно увезли в Виллафранка, где у ее отца было прекраснейшее имение. Девушка поехала туда с такой же охотой, с какой приговоренные к смерти идут на виселицу. Туда прибыл и граф Парис, который увидел Джульетту в церкви во время мессы, и, хотя она была похудевшей, побледневшей и печальной, все же она приглянулась ему, и он отправился в Верону, где договорился с мессером Антонио о заключении брачного союза. Джульетта тоже вскоре вернулась в Верону, и отец сообщил ей о договоре с графом Парисом, убеждая не противиться и быть в хорошем расположении духа. На это Джульетта ничего отцу не ответила, удерживая слезы, готовые брызнуть из глаз, и стараясь овладеть собой. Узнав, что свадьба назначена на середину сентября, и не зная, к кому обратиться за помощью в столь трудном деле, она решила отправиться к фра Лоренцо и посоветоваться с ним, как ей отказаться от нареченного жениха.

Приближался торжественный праздник успения благословеннейшей девы Марии, матери нашего спасителя; Джульетта, воспользовавшись этим случаем, пошла к мадонне Джованне и так сказала ей:

— Мама моя милая, я не знаю, откуда взялась эта тяжелая тоска, что давит меня, ибо после смерти Тебальдо я не нахожу себе места и с каждым днем становлюсь все печальнее, и нет на свете ничего, что могло бы порадовать меня. И вот я решила в святой праздник успения нашей заступницы девы Марии исповедаться. Быть может, с ее помощью я найду успокоение моим страданиям. Что скажете вы на это, дорогая моя мама? Должна ли я сделать то, что мне запало в душу? Если вам кажется, что мне надлежит принять иное решение, научите меня, ибо я другого ничего придумать не могу.

Мадонна Джованна, будучи женщиной доброй и крайне набожной, с радостью согласилась на решение дочери, вполне одобряя его и всячески расхваливая ее намерение.

Итак, собрав своих домочадцев, они отправились в Сан-Франческо и, прибыв в монастырь, просили позвать фра Лоренцо, который не замедлил прийти в исповедальню. Джульетте удалось проскользнуть туда, и, очутившись перед своим духовным отцом, она так сказала ему:

— Падре, нет на свете человека, который лучше вас знал бы, что произошло между мной и моим супругом, поэтому нет нужды об этом распространяться. Вы должны еще помнить письмо, которое я послала моему Ромео: вам надлежало прочесть его и переслать ему. Там я писала, что отец мой прочит мне в мужья графа Париса ди Лодроне. На что Ромео мне ответил, что приедет и все уладит, но когда — один бог знает! Теперь дело обстоит так, что в наступающем сентябре назначена моя свадьба, и я получила строгий наказ быть готовой. Время приближается, а я не вижу способа, как мне освободиться от этого Лодроне, который и в самом деле мне представляется разбойником и губителем[199], ибо он хочет похитить чужое добро. Я пришла к вам сюда за советом и помощью. Я не хочу довольствоваться этим «приеду и все улажу», как пишет мне Ромео, ибо я жена его и заключила с ним брачный союз, я буду принадлежать только ему и никому другому. Но мне нужна ваша помощь и совет. Выслушайте же меня. Вот что мне пришло в голову. Я хотела бы, падре, чтобы вы достали мне чулки, куртку и остальные принадлежности одежды мальчика и помогли мне поздно вечером или рано поутру покинуть Верону и, никем не узнанной, отправиться в Мантую и укрыться в доме моего Ромео.

Монах, услышав об этой не совсем ловко задуманной затее, которую он не одобрял, сказал:

— Дочь моя, твое намерение нельзя привести в исполнение, ибо ты подвергаешь себя чересчур большой опасности. Ты слишком молода, воспитана в довольстве, тебе трудно будет перенести тяготы путешествия; ведь потребуется идти пешком. Ты не знаешь дороги и можешь легко заблудиться. Твой отец немедленно, не найдя тебя дома, пошлет за тобой погоню ко всем воротам города и по всем дорогам, и, разумеется, тебя легко найдут. Когда тебя приведут домой, отец захочет узнать, что за причина твоего бегства, да еще в мужской одежде. Я не знаю, как перенесешь ты все угрозы, а может статься, даже побои родителей, и, хотя ты сделаешь все, чтобы свидеться с Ромео, действуя этим способом, ты потеряешь всякую надежду когда-либо увидеть его.

На благоразумные слова монаха Джульетта, несколько успокоившись, отвечала:

— Я вижу, падре, что намерение мое вам не по душе, и я вам верю; посоветуйте же и научите, как мне развязать тот запутанный узел, в котором я, несчастная, очутилась, и как мне с наименьшими страданиями свидеться с моим Ромео, ибо без него мне нет жизни. И если вы мне никак помочь не можете, то по крайней мере помогите мне не быть ничьей женой, раз я не могу принадлежать Ромео. Он мне говорил, что вы великий знаток трав и всяких иных лекарств и умеете делать настойку, которая через два часа без всякой боли умерщвляет человека. Дайте мне ее в таком количестве, чтобы я могла избежать рук этого разбойника и губителя, ибо другим способом вы не вернете меня Ромео. Он любит меня так же, как и я его, и согласится скорей видеть меня мертвой, чем в объятиях другого. Вы избавите меня и всю мою семью от величайшего позора, ибо, если нет иного пути спасти мое утлое суденышко, которое носится без руля по этому бушующему морю, я даю вам слово и сдержу его, что однажды ночью острым кинжалом покончу с собой, вскрыв вены на шее, ибо я лучше умру, чем нарушу клятву супружеской верности, данную Ромео.

Монах был человек многоопытный, исколесил на своем веку много стран и повидал множество диковинных вещей; особенно хорошо ведомы ему были свойства трав и камней, и был он одним из величайших знатоков магии тех времен. Он умел составлять снотворное из смеси всяких трав, которую превращал в мельчайший порошок, обладающий чудесной силой: если развести его в воде и выпить, человек через полчаса засыпал таким крепким сном и все чувства его настолько притуплялись, что даже самый ученый и опытный медик не мог бы сказать, что человек этот жив.

В таком оцепенении человек мог пробыть сорок, а иногда и больше часов — в зависимости от количества принятого порошка и состояния организма. Когда действие порошка прекращалось, принявший его — будь то мужчина или женщина — просыпался как ни в чем не бывало, словно после долгого сладкого сна.

Услышав о смелом намерении безутешной молодой женщины, монах, движимый жалостью, еле сдерживая слезы, печальным голосом сказал:

— Послушай, дочь моя, не говори о смерти, ибо уверяю тебя, что раз ты умрешь, ты уже никогда больше на землю не вернешься, разве лишь в день страшного суда, когда все мертвые воскреснут. Я хочу, чтобы ты думала о жизни, пока будет угодно господу. Он дал нам жизнь и хранит ее, он же и возьмет ее, если на то будет его воля. Отгони же от себя эти мрачные мысли. Ты еще молода, ты должна наслаждаться жизнью и любовью со своим Ромео. Не сомневайся же, мы найдем средство спасти тебя. Как тебе ведомо, я в этом великолепном городе пользуюсь всеобщим почетом и уважением. Узнай люди, что я способствовал твоему браку, стыд и позор пали бы на меня. Что же будет со мной, если я дам тебе яд? Но яда у меня нет, да и имей я его, я все равно тебе его не дал бы, ибо это значило нанести смертельное оскорбление господу, и я потерял бы уважение всех. Ты, вероятно, слышала, что нет такого сколько-нибудь важного деяния, в котором не принял бы я участия; не прошло еще двух недель, как синьор города привлек меня к делу величайшего значения.