Флэшбэк - Дэн Симмонс

«Что теперь?»

Впервые за две недели с того дня, как Накамура нанял его, у Ника появилось несколько свободных часов — время для себя. Через двенадцать часов или раньше (наверное, раньше, может, даже гораздо раньше) ему придется снова предстать перед миллиардером и либо назвать имя убийцы Кэйго Накамуры, либо признать свою неудачу. В любом случае, подумал он, Накамура не будет вести себя мирно.

Ник Боттом ненавидел головоломки. Ненавидел с самого детства. Но ему удавалось на удивление ловко их решать. Именно благодаря логическим способностям он сумел быстро пройти путь от рядового полицейского до детектива первого ранга и оказаться в отделе по особо важным делам — в тридцать с небольшим лет.

Но теперь…

Что теперь? Он был уверен, что у него на руках все факты, необходимые для раскрытия преступления, но даже эти треклятые факты то и дело меняли взаимное расположение, размывались. Ник чувствовал себя слепым художником, пытающимся создать скульптуру из кучи мелких камней. В целом он мало продвинулся по сравнению с тем, чего достигла его команда шесть лет назад. Тогда они решили, что Кэйго, возможно, прикончил кто-то из свидетелей (или — эта мысль пришла уже напоследок — Кели Брак, подружка Кэйго): поэт Дэнни Оз, у которого не было особых мотивов, но зато были кипящий гнев и близкое безумие, достаточные для убийства в реальном мире; вор и наркодилер Делрой Ниггер Браун — он мог проговориться о чем-то во время интервью, будучи под кайфом, и не хотел, чтобы это фигурировало в фильме; наркоман и наркодилер Дерек Дин, который сейчас догнивает в Полном погружении среди зелени Наропского института, мог совершить убийство ради последующих флэшбэкных удовольствий; дон Кож-Ахмед Нухаев — у того нашлось бы с десяток причин, и на некоторые он намекал Нику при встрече. Однако вероятнее всего убийство совершил специальный отряд киллеров-ниндзя, направленный одним из восьми кэйрэцу или дзайбацу (точнее, семи — клан Накамуры не считался) и семи даймё, возглавлявших конфедерации кланов-компаний. Семь беспощадных даймё, включая добродушного лысого яйцеголового Даити Омуру, которому Ник от усталости и посттравматического стресса после пяти веселых дней в Лос-Анджелесе воздавал всевозможные почести, только что в задницу японскую не целовал… Семь беспощадных даймё, и каждый в своей маниакальной самовлюбленности уверен, что выживание его страны и всего мира зависит от того, станет ли он — именно он — сёгуном. Семь беспощадных даймё, и каждый готов убить тысячу Кэйго Накамура с их секс-рабынями, лишь бы увидеть, как сбываются его мечты о сёгунате.

На этом остановилось расследование Ника и К. Т. Линкольн шесть лет назад. И именно на эту вероятность, казалось, указывало большинство свидетельств, старых и новых.

«Большинство, но не все», — подумал Ник.

С Капитолийского холма Денвер вовсе не выглядел городом, который вот-вот захлестнет волна расового и этнического насилия. Листья на деревьях в парке у холма уже меняли окраску. Температура стояла идеальная — чуть выше семидесяти,[121] и у солнечных лучей был тот ясный, чистый, хрустальный позднесентябрьский оттенок, из-за которого колорадцы хотели обитать именно в этих краях. (По крайней мере, до наступления поганенькой весны без всякого намека на весеннюю погоду, так что зима затягивалась до июньской жары.)

Глядя на здания внизу, Ник попытался собраться с мыслями. Ему обычно помогало, когда он давал волю подсознанию и там сплетались нити независимо от фактов, подогнанных разумом.

На маленьких прогалинах парка у холма расположилась городская библиотека, возведенная каким-то пробивным архитектором-постмодернистом в 1990-е годы. Вся прелесть башни, похожей то ли на карандаш, то ли на мелок, сошла на нет еще в прошлом веке. За библиотекой располагалась основная часть музея искусств. Ник подумал, что этой постройке в «модерновом» стиле уже шестьдесят с лишним лет. Музей, обнесенный стеной и покрытый черепицей, по-прежнему напоминал замок, свернувшийся клубком и готовый отражать нападение. Маленькие, страшной формы окна были в беспорядке разбросаны по зданию.

Ник вспомнил, как мать, любившая искусство, в детстве водила его в музей. Показывая на окна, она объясняла:

— Человек, построивший это в начале семидесятых, придумал окна такой формы и расположил их в таком порядке, чтобы они обрамляли великолепные виды на горы и подножия гор. Словно картины, висящие на стенах. Здорово, правда? Вот только архитектор не учел, что вокруг построят здания выше этого и пейзажи будут не видны… и теперь окна-рамы выглядят глуповато.

Как-то раз Леонард после пары рюмочек рассказал Нику о своем научном руководителе, который относил такие неизбежные случаи к действию Железного закона непредумышленных последствий. Полицейский и сын полицейского прекрасно знал, что такое тирания непредумышленных последствий, и вовсе не нуждался в объяснениях профессора.

По другую сторону улицы от здания в модернистском стиле расположилась более поздняя, постмодернистская часть музея. У Ника даже осталось в памяти имя архитектора — Дэниел Либескинд. Сооружение из стекла и титана с шипами, выступами и углами напоминало разбитую люстру или расколотую звезду с рождественской елки. Его построили в первое десятилетие этого века. Ник помнил самодовольную шумиху вокруг постройки, якобы возвращавшей Денвер на архитектурную карту Америки — будто это хоть что-то значило после Дня, когда настал трындец. Однако ребячливая радость немного поутихла, когда город обнаружил, что: а) внутренние помещения поломанной елочной игрушки совершенно непригодны для размещения экспонатов и б) все углы и поверхности, которые могли протекать, протекали и обещали делать это всегда.

«Стоп. Что-то из херни, полезшей в голову, может принести пользу. О чем это я думал?»

Ник промотал назад ленту своих свободных ассоциаций а-ля Молли Блум,[122] словно пленку от старого катушечного магнитофона, — когда-то он научил себя этому — и нашел то, что искал.

Окна-рамы стали бесполезны из-за новых зданий, что окружили музей и закрыли вид на горные пейзажи.

Он по-прежнему пытался раскрыть это дело, используя старые, уже непригодные рамы. Но на прошлой неделе он споткнулся обо что-то… новая штука, загородившая собой старый пейзаж… в ней содержался ответ. Ответ был. Просто Ник пока еще не видел его.

Ник включил свою замечательную четырехколесную поделку от «ГМ», взглянул на улыбающуюся физиономию и распускающиеся листочки интерфейсов: мерин завелся. Хотя он проехал всего ничего, от дневного заряда осталось всего девятнадцать миль. Ник повел этот кусок дерьма вниз по холму, на запад.