Странствия хирурга: Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Понятно, — задумчиво повторил Витус. — Почему же тогда старая Тония перед смертью все же нарушила клятву?

Отец Томас пояснил:

— Видишь ли, сын мой, леди Джейн лежала в неосвященной земле. Муж Тонии похоронил ее в саду за домом без отпевания, просто так, потому что иначе было нельзя. Это обстоятельство мучило Тонию всю ее жизнь. Она знала, что взяла на душу тяжкий грех, и не хотела уносить его в могилу.

Аббат Гаудек добавил:

— Само собой разумеется, узнав обо всем, мы отпели твою мать и освятили землю, в которой она покоится. Господь отпустил твоей матери ее грехи посмертно.

— Благодарю вас, ваше преподобие! А можно мне взглянуть на документ?

— Конечно. — Гаудек подошел к своему письменному столу и вынул из ящика большой лист бумаги.

Витус взял его, поблагодарив, и прочел:

ПРОТОКОЛ

опроса ткачихи Тонии Перес касательно значительного события, произошедшего с нею и дословно записанного с ее слов:

Был 9-й день месяца марта A. Д. 1556, канун того дня, когда мы чтим память святого Эмилиана, почему я и запомнила. На рассвете к нам во двор пришла какая-то женщина. Такая слабая была, что не столько пришла, сколько приползла. Я сразу поняла, что она не из наших краев. Одежда на ней была грязная и рваная, но дорогая. Муж мой тогда еще был жив. Он хотел сразу бежать за цирюльником, но незнакомка его остановила. Моя жизнь кончена, — прошептала она. — Мой маленький сын лежит у монастырских ворот. Я завернула его в красный платок, чтобы он не замерз. О нем позаботятся. Она это все время твердила. Есть ничего не хотела — ни хлеба, ни сыра, ни супа. От любой пищи отказывалась. Я хочу лишь умереть, — сказала. Мы ее спросили, кто она, а она отвечает: Я английская леди. Леди Джейн из рода Коллинкортов. Странное какое-то имя для нас, поэтому ей пришлось несколько раз его повторить, пока мы, наконец, разобрали. Мы едва поверили своим ушам. Но у нее на пальце был перстень с гербом, тогда уж мы поверили. Голосок у нее был слабый, и она рассказала нам, что сошла с корабля в Виго и продолжила путь с купцами. Те хотели попасть в Наварру. Неподалеку от нашей деревни на них напали разбойники. Все погибли, выжила она одна, тяжело раненная. Из последних сил добралась до монастыря и подбросила ребенка. Вот такая история. А вскоре она испустила последний вздох, взяв с нас перед тем обещание похоронить ее в садике за домом. А еще мы ей торжественно поклялись Пресвятой Девой Марией, что никогда ее не выдадим. Никогда. Чтоб избежать позора, — сказала она. Всю свою жизнь я хранила клятву. Но сегодня, на пороге собственной смерти, не могу молчать. Леди Джейн покоится в неосвященной земле, и я в этом виновата. Большой грех взяла на душу. Да простит меня Господь и примет в свое царство. Он мне свидетель. Все, что я рассказала, — истинная правда.

Далее следовали собственноручно нацарапанные неграмотной Тонией три креста вместо подписи, а рядом, под словом Testis[62], — росчерки святых отцов Гаудека и Томаса, каждый завершенный личной печатью. Помимо этого документ был скреплен печатью ордена с надписью OrdCist. Monasterium Campodios с указанием даты и места: Пунта-де-ла-Крус.

Витус хотел вернуть бумагу, но Гаудек остановил его.

— Это официальный документ и он твой. Он может быть весьма полезен тебе как звено в цепи доказательств твоего происхождения.

— Вы уверены, ваше преподобие?

— Ну да. Во всяком случае, я надеюсь на это.

Магистр снял свои бериллы и потянулся за протоколом.

— Ты разрешишь? Спасибо. — Близко поднеся бумагу к близоруким глазам, он досконально изучил ее, обратив особое внимание на подписи и печати. — Подлинность документа не вызывает никаких сомнений! — объявил он в конце концов. — Это действительно последнее звено сомкнулась. Ваше преподобие господин аббат, святой отец, дорогие друзья, среди нас находится лорд! — Он преклонил колено, как это принято при дворе, и сильно прищурился. На этот раз не от слабости зрения, а от разбирающего его смеха. — Милорд, для меня большая честь быть знакомым с вами, позвольте и далее называть вас Витус и говорить вам «ты»?

Витус засмеялся:

— Разумеется, сорняк, и не пытайся подтрунивать надо мной. Все остается по-старому. Кстати, никакой я не лорд до тех пор, пока королева Елизавета, да пошлет ей Господь долгую жизнь и отменное здоровье, не пожалует меня званием пэра.

— Чистая формальность, — отмахнулся маленький ученый. — Но что меня особенно радует, так это то, что наш общий друг Хорнстейпл обломает себе зубы, когда в следующий раз захочет оспорить твое наследство. Его каверзным выдумкам, вроде того, что младенца леди Джейн могли подменить у ворот монастыря, или, что еще бессмысленней, совсем необязательно именно леди Джейн появлялась у ворот монастыря, а это могла быть любая другая мать с другим ребенком, воспользовавшаяся украденным красным камчатным платком, — короче, всей этой белиберде раз и навсегда положен конец.

— Deo gratias! — донесся громкий возглас от рулонов с пергаментами. Все давно забыли о Куллусе, а потому осталось незамеченным, что он давно оставил попытки стереть пыль с карт. — А вам не кажется, ваше преподобие, что в честь этой отрадной новости стоит выпить живительной влаги? Чтобы избежать недоразумений, я имею в виду не воду.

Гаудек не мог сдержать улыбку. На прямодушного, забавного Куллуса никто не мог долго сердиться.

— Ну хорошо, Бог с тобой! Принеси нам вина, — разрешил настоятель. — Но не больше, чем полкувшина.

А Томас крикнул вдогонку резво удаляющемуся брату:

— Не забывай о своей подагре!

Однако этих слов Куллус уже не слышал. Мгновенно исчезнув, он так же скоро появился опять.

Когда вино было разлито по кубкам, аббат сказал:

— Не припомню, чтобы я когда-нибудь позволял себе выпить вина до службы шестого часа, но пусть будет так. Господь знает, что у нас есть на то причины. Bene tibi!

— Salute! Cheers! Lechaim!

Они выпили, и только Гаудек собрался расспросить друзей о выпавших на их долю приключениях, как Нелла заплакала. Никто из друзей не мог сказать, чем это вызвано, ведь обычно она была спокойным, неприхотливым ребенком. Быть может, просто оттого, что все пили, а ей ничего не дали.

— Уй, моя овещка шамать захотела, — догадался Энано. — Пора бежать за Бородащом. Щао, господа, увидимся в обжорке. — И он исчез, прижимая к себе крошку.

Не успела дверь за ним затвориться, как снова открылась. На пороге стоял брат с кухни. Потупив глаза, он смиренно произнес:

— Простите за беспокойство, ваше преподобие, служба шестого часа уже закончилась. Брат Фестус спрашивает, может ли он рассчитывать, что вы пожалуете на обеденную трапезу.