Аналогичный мир - Татьяна Зубачева

— Да, сэр, — согласился Эркин. Тут лучше не спорить, может и плохо кончиться.

Мотнув Андрею головой, он тронул Принца.

Джонатан проводил их взглядом. Значит, вот оно как было. Обидно. Обидно узнать, что был дураком. Но… но это всё потом.

В лагере никаких следов пребывания Джонатана они не нашли, только у костра лежали три мешка. В двух мука, крупа, сахар, кофе, копчёное мясо. Эркин быстро перекладывал продукты, пока Андрей разводил костер пожарче.

— Угостим его чаем?

Эркин пожал плечами.

— Завари. Не захочет, нам же останется, — и на вопросительный взгляд Андрея пояснил. — Разозлился он.

— Чего? Что при нас считать пришлось? Так счёт сошёлся.

— Не положено цветному белому не верить. А мы не верим, да ещё сказали об этом. И сами считали, — Эркин усмехнулся. — На хорошую порку набирается.

— Пусть попробует, — пробурчал Андрей. И вдруг взорвался. — И какого хрена он заладил: лагерь, лагерь! Какой это ему лагерь?!

— Не заводись, — Эркин взялся за третий мешок. — Всегда это лагерем называлось.

— По-русски стоянка можно сказать, — Андрей уже остывал. — Или ещё как.

Эркин развязал третий мешок и присвистнул.

— Ты смотри. Чего он привёз, а!

Эркин взял мешок за нижние углы и вытряхнул содержимое.

— Ну, умыл! — ахнул Андрей. — Это ж…

Они перебирали куски мыла, кружки, миски, точильный брусок, ещё всякую мелочовку…

— Я ж думал, мы нашим обойдемся. Смотри, даже сигареты, — Эркин повертел в руках яркую пачку. — Ну да, он же говорил тогда, при найме, что еда, курево и всё, что нужно, его, он дает.

Андрей выпрямился, огляделся по сторонам и вдруг засмеялся.

— Смотри, я и не заметил сразу.

Эркин поглядел в указанном направлении и тоже засмеялся. На дереве над их "погребом" висели две широкополые сплюснутые с боков шляпы, как у Джонатана и Фредди.

— Заботливый какой хозяин попался, — наконец выговорил Эркин.

— Когда он всё это начнёт вычитать… — кивнул Андрей.

Эркин прислушался, щёлкнул языком и стал убирать и укладывать привезённые вещи. Сигареты он кинул на мешок Андрея. Тот только кивнул, поправляя поленья.

За этим занятием их и застал подъехавший Джонатан. Он спешился и подошёл к костру. Сел, как и они, на землю.

— Чаю, сэр? — предложил Андрей.

— Чай? — удивился Джонатан. — Откуда?

— С собой привёз, — пожал плечами Андрей.

— Налей, — кивнул Джонатан. — Давно не пил чаю.

Эркин выставил кружки, и Андрей разлил тёмно-коричневый чай.

— Лепёшки свежие, утром пекли, сэр.

Джонатан кивнул.

— Хозяйничать умеете, — и вдруг, глядя в упор на Эркина, резко спросил: — Надзиратели много воровали?

Застигнутый врасплох, Эркин ответил столь же резко.

— Это их дело, сэр.

— А наказывали вас, — Джонатан не столько спрашивал, сколько утверждал.

Но Эркин ответил вопросом.

— А где иначе, сэр?

— И молчали.

— Кто поверит рабу, сэр?

Эркин взял сушку, сдавил её в кулаке и высыпал в рот получившуюся крошку.

— Всё так, — задумчиво кивнул Джонатан. — Когда ты гонял бычков, скольких пропили надзиратели?

— Не знаю, сэр, — пожал плечами Эркин. — Нас не допускали к счёту.

— То есть, вы не знали, сколько всего было бычков?

— Нет, сэр, — и спокойно пояснил. — Нам было всё равно, сэр.

— Ясно.

Джонатан отхлебнул чаю, усмехнулся чему-то своему, покосился на трепыхавшиеся на ближайших кустах рубашки и портянки.

— Стирать успеваете?

— Это не проблема, сэр, — улыбнулся Андрей.

— А то Молли, — Джонатан был очень серьёзен, — сильно переживает из-за этого. Так можно её успокоить?

Андрей густо покраснел и пожал плечами.

— Как хотите, сэр, — ответил за него Эркин.

Они ещё немного посидели, допили чай, и Джонатан уехал.

…Тогда он им слова не сказал ни о пастьбе их, ни о чём другом. Вряд ли за неделю они сильно напортачили.

Эркин подъехал к Андрею.

— Тогда обошлось всё.

— Завтра посмотрим, — Андрей сидит, спокойно сложив руки на луке седла, не мешая Бобби прихватывать траву.

— Уже не жалеешь, что вляпался? — не удержался Эркин.

Андрей сбил шляпу на затылок, рассмеялся.

— Жалей не жалей, а обратно не попрёшь. Перекантуемся до осени, а там видно будет.

Эркин кивнул и отъехал. Время текло неощутимо и необременительно. Палящее солнце и тишина. Гомон птиц, шум ветра, мычание бычков, даже их голоса, — всё было этой тишиной. Эркин глубоко, всей грудью вздохнул, словно просыпаясь. Какого чёрта он боится Джонатана? Что тот может ему сделать? Прогнать? Так неужели он не доберётся до Джексовилля? Он же знает теперь, куда идти. Если тогда, весной, он брёл наугад, не зная, да и не думая ни о чём, то сейчас…

И на водопой они гнали стадо в той же окутывающей их тишине. И выкрутасы Подлюги не мешали им.

Когда бычки улеглись в котловине на ночлег, было ещё светло. После дневной жары вечер казался прохладным, и Андрей надел рубашку, привычно застегнул все пуговицы. Эркин оглядел свою и накинул на плечи. Разулись, чтоб ноги отдохнули.

Вечером они уже ели не торопясь, спокойно. Эркин днём оставил медленный огонь, и варево было не готово. Но им спешить некуда. Пусть булькает до развара.

— Слушай, ты в имении когда был, всё на скотной?

— Получается так, — Эркин, припоминая, свёл брови, улыбнулся. — Дёргали на разовые, конечно, бычков дважды гонял. А как Зибо состарился, так уж меня не теребили. Года два, наверное, я один, считай, управлялся. Бык был, скотина скотиной. Подлюга ангел перед ним. И силён как… не знаю кто. А меня он признавал, ну меня и не трогали особо. Случай даже был, смешно вспомнить.

— Давай, — Андрей сел поудобнее.

— Слушай и не перебивай. Чего не поймёшь, потом объясню.

— Давай.

— Райт (right), — как всегда, говоря о прошлом, Эркин невольно переходил на английский…

…За что его тогда отправили в пузырчатку? Мелочь какая-то, но Полди придрался и за шиворот поволок его в Большой Дом. Как всегда, как только надзиратель схватил его, он обмяк, не сопротивляясь, но и не желая помогать. Сказали б ему: "Иди!" — он бы пошёл сам. Куда денешься? Но хотят его тащить — пусть тащат. Полди втащил его в пузырчатку, бросил на шипы, но в одежде, дурак пьяный. Но тут Полди за каким-то хреном позвали, и приковывать его пришел Эдгар — молодой, недавно нанятый надзиратель. Сволочью он не был, но уж слишком добросовестен. Пришлось раздеться и лечь, как положено. И цепи Эдгар натянул туго, до хруста в суставах. Сколько он пролежал, не помнит, но недолго, когда вбежали сразу чуть ли не все надзиратели и, торопясь, толкаясь и мешая друг другу, стали его отвязывать.