Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— И это столкновение произошло? — спросил Гленарван.

— Оно произошло в 1860 году, в провинции Таранаки, на юго-западном побережье Ика-на-Маори. Одному туземцу принадлежало шестьсот гектаров земли невдалеке от Нью-Плимута. Он продал эту землю английскому правительству. Но когда явились землемеры, чтобы обмерить участок, вождь племени Кинги заявил протест. Он превратил спорный участок земли в настоящую крепость. Но английский полковник Гольд легко взял эту крепость. В этот день прозвучали первые выстрелы колониального восстания.

— Многочисленны ли маорийцы? — спросил Джон Мангльс.

— Маорийское население изрядно убыло за последнее столетие. В 1769 году Кук исчислял его примерно в четыреста тысяч человек. В 1845 году перепись, произведённая колониальной администрацией, уменьшила эту цифру до ста девяти тысяч. Это результат совместного действия карательных экспедиций, болезней и спиртных напитков, завезённых англичанами. В настоящий момент туземное население островов равняется примерно девяноста тысячам человек, в том числе тридцать тысяч воинов, которые ещё долго будут оказывать сопротивление захватчикам.

— И это восстание протекает успешно для туземцев? — опросила Элен.

— Пока что — да, — ответил географ. — Сами англичане неоднократно вынуждены были признавать, что туземцы проявляют удивительную храбрость. Они ведут партизанскую войну, избегая больших сражений, нападают на маленькие отряды, на владения колонистов. Генерал Камерон заявил как-то, что вне фортов он не чувствует себя в безопасности, ибо за каждым кустом может быть засада. В 1863 году, после долгих и кровопролитных боёв, маорийцы укрепились на возвышенности Вайкато, господствующей над огромной территорией. Туземные агитаторы призвали к оружию всё население, обещая, что «ещё одно усилие, и белые захватчики будут навеки изгнаны из наших земель». Генерал Камерон командовал отрядом в три тысячи человек. Англичане не давали больше пощады туземцам с тех пор, как те умертвили капитана Спрента. Бои были упорные и ожесточённые. Некоторые из них длились по двенадцати часов, но, несмотря на то, что европейцы пустили в ход артиллерию, маорийцы не сдались в не уступили ни пяди своих позиций. Ядром туземных войск было свирепое племя вакайто с Вильямом Томпсоном во главе. Этот полководец командовал сначала отрядом в две с половиной тысячи человек, численность которого возросла до восьми тысяч после присоединения вождей Шонги и Хеки. В этой освободительной войне наряду с мужчинами принимали участие и женщины. Но в нашем обществе сила редко бывает на стороне правого. После долгих боёв генерал Камерон усмирил восставший округ Вайкато. Немногие оставшиеся в живых маорийцы поспешно покинули его, и победителю досталась безлюдная страна. История отметила факты высокого героизма туземцев. Четыреста маорийцев были осаждены в крепости Оракан отрядом генерала Карея, насчитывавшим более тысячи бойцов. Несмотря на недостаток пищи и воды, туземцы больше месяца выдерживали осаду, отказываясь сдаться, и в конце концов, прорвав фронт осаждающих, ушли в неприступные болота.

— Значит, с усмирением округа Вайкато война кончилась? — спросил Джон Мангльс.

— Нет, друг мой, — ответил Паганель. — Завладев Вайкато, англичане решили направиться в провинцию Таранаки, где Вильям Томпсон заперся в крепости Матантава. Но я предвижу, что эта победа нелегко им достанется. В день моего отъезда из Парижа пришло известие, что племя таранга покорилось губернатору и «добровольно» уступило Англии три четверти своих земель. В этом сообщении говорилось также, что и Вильям Томпсон ведёт переговоры о сдаче. Но австралийские газеты, которые я недавно прочитал, не только не подтвердили этого, но, наоборот, предсказывали затяжное сопротивление туземцев.

— Следовательно, Паганель, — сказал Гленарван, — военные действия развёртываются в настоящее время в провинциях Окленд и Таранаки?

— Да, я так думаю.

— То есть невдалеке от нас?

— Вероятно. Ведь мы причалили к берегу почти возле самого мыса Кавна, над которым развевается маорийский флаг.

— Думаю, что нам лучше было бы поскорее убраться на север, — сказал Гленарван.

— Согласен с вами, — ответил Паганель. — Новозеландцы невероятно озлоблены против европейцев и особенно против англичан. Было бы весьма неприятно, если бы мы попали к ним в лапы.

— Но, может быть, мы встретим поблизости какой-нибудь английский отряд? — спросила Элен после некоторого молчания.

— Возможно, но надеяться на это не следует, — ответил Паганель. — Маленькие отряды избегают выходить в поле, когда за каждым кустом их может подстерегать засада. Поэтому нам нечего и мечтать заполучить эскорт из солдат. Но вдоль западного берега расположены поместья колонистов, и, переходя от одного к другому, мы легко доберёмся до Окленда. Я подумываю даже о том, не лучше ли нам пойти по пути, которым следовал Гохштеттер, — вниз по течению Вайкато.

— А кто этот Гохштеттер? — спросил Роберт Грант.

— Это известный путешественник, мой мальчик, — ответил Паганель. — Член научной комиссии, участвовавший в кругосветном плавании австрийского фрегата «Наварра» в 1852 году.

— Скажите, господин Паганель, — сказал Роберт, глаза которого загорелись при мысли о путешествиях, — были ли в Новой Зеландии свои великие исследователи, как Бёрк и Стюарт в Австралии?

— Конечно, были, мой мальчик. Например, доктор Гукер, профессор Бризар, натуралист Диффенбах и Юлиус Гаст. Но, несмотря на то, что многие из них поплатились жизнью за свои смелые попытки, они не пользуются такой известностью, как исследователи Австралии или Центральной Африки.

— А вы знаете их историю? — спросил мальчик.

— Конечно, но я вижу, что ты хочешь знать обо всём столько же, сколько и я… Так и быть, расскажу тебе.

— Пожалуйста, господин Паганель, расскажите!

— И мы послушаем вас, Паганель, — сказала Элен. — Уже не в первый раз благодаря дурной погоде мы приобретаем ценные сведения. Рассказывайте! Мы вас просим!

— Повинуюсь. Но только рассказ мой будет недолгим. Здесь не было смелых исследователей, дравшихся один на один с австралийским Минотавром[74]. Новая Зеландия — слишком маленькая страна, и исследование её не представляло особых трудностей. Поэтому-то герои, о которых я вам расскажу, были не путешественники, а обыкновенные туристы, которые стали жертвами дорожных случайностей.

— Кто же они, эти герои? — спросила Мэри Грант.

— Геометр Уиткомб и Чарльтон Говит, тот самый, который разыскал остатки Бёрка, — помните, я вам рассказывал о нём на привале у берегов Вимерры. Уиткомб и Говит стояли во главе двух самостоятельных экспедиций, отправленных для исследования острова Таваи-Пуна-Му. Обе экспедиции выехали из Кристчерча в начале 1863 года, чтобы найти перевалы в горах, тянущихся в северной части провинции Кентербери. Говит, который пересёк горную цепь у северных границ провинции, разбил свой лагерь на берегу озера Брюнера. Уиткомб же нашёл в долине Ракапа проход, ведущий к восточному склону горы Тиндаля. Уиткомба сопровождал некто Яков Лупер, опубликовавший впоследствии в «Литтльтон Таймсе» отчёт об этом путешествии и катастрофе. 22 апреля 1863 года оба исследователя находились у подножья ледника, питающего истоки реки Ракапа. Они взобрались на вершину горы и стали искать удобный перевал. Истомлённые тяжёлым подъёмом, Уиткомб и Лупер заночевали в снегу на высоте в четыре тысячи футов над уровнем моря. В течение следующих семи дней они бродили по горам в поисках удобного перевала, попадали в ущелья, не имеющие выхода, в лощины, оканчивающиеся пропастями, в проходы, преграждённые обвалами. Они не могли развести костёр из-за недостатка топлива, страдали от голода, так как сахар превратился в сироп, а сухари — в мокрое тесто; одежда их промокла насквозь, обувь изорвалась в клочья. В довершение всего их буквально съедали насекомые. Так бродили они до 29 апреля, делая в хорошие дни по три мили, а в плохие едва по десяти ярдов, пока не набрели на хижину маорийца, в которой нашли немного картофеля. Это была последняя трапеза, в которой участвовали два друга. К вечеру они спустились к берегу моря у устья реки Тарамакау. Нужно было перебраться на правый берег её, чтобы направиться к северу, к реке Грея. Тарамакау — широкая и полноводная река. После двухчасовых поисков Лупер нашёл две повреждённые пироги. Он починил их, как мог, и связал их вместе. Перед заходом солнца друзья спустили связанные пироги на воду. Но лодки наполнились водой, прежде чем они доехали до середины реки. Уиткомб бросился в воду и вернулся на левый берег. Лупер, не умевший плавать, уцепился за борт пироги. Это спасло его, но прежде ему суждено было пережить немало волнений. Несчастного отнесло к порогам. Волна швыряла его на дно, следующая вновь вытаскивала его на поверхность. Его бросало на камни. Настала непроглядная темень. Дождь лил потоком. Волны продолжали играть Лупером, — он был уже весь покрыт кровоподтёками. Тем не менее он не выпускал из рук борта лодки. Наконец после долгих мучений волна швырнула лодку на берег. Тут Лупер потерял сознание. На следующее утро, очнувшись, он пополз к воде и тут увидел, что течение отнесло его больше чем на милю в сторону от того места, откуда он начал переправу через реку. Напившись воды, он поднялся и пошёл вдоль берега вверх по течению реки. Вскоре он наткнулся на своего товарища, лежавшего в тине. Уиткомб был мёртв. Лупер голыми руками вырыл в песке яму и предал погребению тело своего друга. Через два дня самого Лупера, умирающего от голода, подобрали сострадательные маорийцы — есть и такие! 4 мая они доставили его в лагерь Чарльтона Говита у озера Брюнера. Лупер не мог, конечно, предвидеть, что и этот исследователь погибнет такой же смертью всего через шесть недель после кончины несчастного Уиткомба…