Двадцатые годы - Лев Овалов

Может быть, это свойство характера, может быть, сказывалось влияние матери, но грязные мысли не появлялись у него в голове, не то, чтобы он не знал темных сторон жизни, знал, что существуют и горечь, и боль, и смерть, сталкивался с несчастьями и разочарованиями, но темное и мрачное не оборачивалось в его глазах грязью и пошлостью.

Зачем Франя к нему пришла? Очень ее тревожит, написал он свой доклад или не написал! Да у него самого доклад выскочил сейчас из головы.

- Ты успокойся, успокойся, ты просто устала, мы все устали, сколько всяких бумаг перед конференцией...

Он сочувствовал Фране, вся статистика лежала на ней, учетные карточки, членские взносы.

- Вам мало дела до людей, а Даша, если и пошла против себя, так только из-за людей...

Опять она помянула Дашу, а думала о себе, о себе она сокрушалась. Лента сползла, волосы растрепались, войди кто сейчас в комнату, зареванное лицо Франи вызвало бы самые рискованные предположения.

- Что скажут люди? Что скажут люди? - только что не закричала Франя, хватая Славу за руку.

- О чем ты?

- Да я же в положении, - тихо произнесла Франя. - Только ты никому...

- В каком положении? - строго спросил Слава. - Ты о чем?!

Все-таки он был наивен и для своих лет, и для должности, какую занимал, на минуту подумал, что у Франи нехватка членских взносов, все эти ленточки и халатики большой соблазн, но предположение это как пришло, так и ушло, истина вдруг дошла до него, - оказывается, вот почему Франя напомнила Славе о диспуте!

Какой будет семья в коммунистическом обществе...

А до коммунистического общества еще очень даже далеко. Ей будет сорок, а может быть, и пятьдесят лет, когда она будет жить в коммунистическом обществе. А до тех пор...

- Я боюсь людей, понимаешь, боюсь людей, - шептала Франя. - Что они обо мне подумают?

"Черт побери, можно ли быть таким недогадливым! - упрекнул себя Слава. - Неприятная история! А впрочем, почему неприятная? Естественная история. И самое правильное, что должна сделать Франя, - выйти поскорее замуж. Есть же у ребенка отец? Вот пусть она за него и выходит. Самое милое дело. Вечно эта Франя что-нибудь да выдумает!"

- А почему бы тебе не выйти замуж? - мягко произнес Слава. - Самое естественное дело.

Но тут Франя залилась слезами еще сильнее.

- Он не может, он не может, я не могу выйти за него...

- То есть как это не может? - возмутился Слава. - Что за ерунда! Кто это?

В самом деле, кто это? Слава не замечал, чтобы за Франей кто-нибудь ухаживал. Никто к ней не ходит, да и сама она большую часть свободного времени проводит дома, разве что изредка сбегает в клуб. Просто не на кого даже подумать.

Франя замотала головой.

- Нет, нет...

- Что - нет?

- Я его не могу назвать.

- Франя!

- Я его никогда не назову!

Слава начал сердиться.

- Не веди себя как круглая дура! В конце концов я секретарь комитета, я твой руководитель, я обязан тебе помочь. Я не из пустого любопытства спрашиваю, я реально могу помочь.

Франя опять отрицательно замотала головой.

- Нет.

- Что - нет?

- Ты мне не поможешь.

Слава обиделся:

- То есть как это не помогу?

Франя наклонила голову.

- Ты не можешь.

Слава возмутился:

- Да мы его в порядке комсомольской дисциплины... - "Впрочем, что это я? А если он не комсомолец? Да нет, не может быть!" - А если не комсомолец, все равно обяжем. Знаешь, что такое сила общественного мнения?

Франя горько улыбнулась.

- Заставите любить в порядке комсомольской дисциплины?

Слава придвинул стул, сел прямо против Франи, взял ее руки в свои, ему жалко ее, ей надо помочь...

А Франя молчала. Слава поглаживал ее руки, а Франя молчала и только изредка всхлипывала. Должно быть, было уже очень поздно, из-за окна не доносилось никаких звуков, лишь слабый ветерок шелестел в деревьях, да откуда-то, из яблоневого сада, из какой-нибудь низинки в саду, доносилось кваканье лягушек.

- Назови имя своего обидчика, - продолжал уговаривать Слава. - Все будет хорошо, обяжем его на тебе жениться, у твоего ребенка будет отец. А если станет артачиться, знаешь, что мы с ним сделаем?

- Ах, ничего ты не сделаешь, - уныло сказала Франя. - Не можешь ты с ним ничего сделать, да я и не хочу...

- Хорошо, я не буду поднимать шума, - сказал Слава. - Но можешь ты мне его назвать?

- Бесполезно, - сердито произнесла Франя, обрывая разговор, который сама же затеяла. - Бесполезно называть. Он женат, у него есть ребенок, и он ничего мне не обещал. Лучше поскорее его забыть и думать только о себе.

- Но как же ты могла... - Это был даже не упрек, Слава действительно недоумевал, как могла Франя совершить такой опрометчивый шаг. - Что тебя толкнуло...

- Ты и толкнул!

- По-моему, сейчас не до шуток.

- А я не шучу... - Франя говорила вполне серьезно, она выплакалась, и теперь, похоже, была даже недовольна тем, что разоткровенничалась. - Кто мне говорил: сделай доклад, сделай доклад...

- При чем тут доклад?

- Вот я и сделала! "Сердечный союз двух членов общества..." передразнила она не то самое себя, не то Славу. - "В свободном обществе матери не будут воспитывать своих детей..." - Розовым кулачком ударила себя в грудь. - А куда я с ним денусь? Вы сами будете коситься, что я без мужа нагуляла ребенка.

"Действительно, что она будет делать с ребенком?" - подумал Слава. Еще одна жертва этого Коллонтая! Жертва легковесных, наскоро написанных брошюр о любви. Впрочем, автор пресловутой брошюры о семье, кажется, женщина. Тем хуже, если женщина способна так легкомысленно высказываться о семье. Слава понимает отчаяние Франи, ребенок ей действительно ни к чему. А что ей делать? Что делать ее товарищам по укомолу? Усыновить всем коллективом и воспитывать сообща? Он слыхал, что в гражданскую войну красноармейцы воспитывали в своих частях сирот. Славные из них получались барабанщики! Но не может же он так, с бухты-барахты, сказать Фране, что ее ребенок будет у них вроде как бы сын полка. А если, не приведи бог, родится девочка? Вот они, реальные последствия диспута...

- Ну я пойду, - уныло сказала Франя. - Ты извини, у тебя доклад, а я к тебе со всякими пустяками.

Хороши пустяки, подумал Слава. Всем им, и Фране в первую очередь, не обобраться хлопот. Д-да, теория и практика. Он думал о Фране, а на ум опять пришла Даша Чевырева. Что бы все они делали, если бы она согласилась на свободный союз мужчины и женщины? Стеной стали бы на защиту Даши, но вряд ли спасли бы ее от пересудов, а может быть, и от чего похуже.

- Не расстраивайся, - сказал Слава. - Как-нибудь я тебе да помогу.

- Ну как ты поможешь? - сказала Франя. - У меня безвыходное положение.

- Я посоветуюсь с Шабуниным, - пообещал Слава. - Афанасий Петрович подскажет.

- Да ты что! - воскликнула Франя. - Ни в коем случае! Он сразу же выгонит меня из комсомола. Ты обещал...

- Не хочешь, как хочешь, - успокоил ее Слава. - Иди отдыхай, что-нибудь придумаем...

40

Таблицы, тезисы, списки...

Слава совсем закрутился, впрочем, как и остальные работники укомола, разговаривал с Франей в течение дня несколько раз, но все о комсомольских делах, о том, что терзало Франю, вспомнил лишь к вечеру.

Все-таки открыться больше некому, как Шабунину. Слава спустился вниз, заглянул к нему в кабинет. У Шабунина сидели посетители. Спустился через полчаса - посетители. Спустился еще раз - опять посетители. Досада! В третий раз хотел закрыть дверь, но Шабунин сам окликнул:

- Заходи, заходи, вижу! Как там конференция? Написал доклад?

Слава вошел бочком, не хотел надоедать.

- Вы уж извините меня, - обратился Шабунин к двум понурым посетителям, вызывал их, должно быть, для разноса. - После договорим, а пока усвойте то, что вам сказано. Юноша этот ко мне уже третий раз приходит, а у него конференция - дело серьезное, нам тоже есть о чем поговорить.

Слава остался с Шабуниным наедине.

- Доклад написал?

- Написал.

- О людях, о людях побольше. Цифры цифрами, но покажи людей. Примеры. Хорошие. И плохие. Посоветуйся с Кузнецовым. На просвещение, на просвещение делай упор...

- Да я, Афанасий Петрович...

- Новых людей надо ввести в комитет. Прикидывали - кого? Я бы хотел заранее знать, на ком вы остановите выбор.

- Да я, Афанасий Петрович...

- Не суетись. Ты - руководитель. Солиднее держись, ты уже не мальчик...

- У меня к вам особое дело, Афанасий Петрович...

- Что еще?

- Да с Франей, Афанасий Петрович, с Вержбловской. Авария.

- Какая еще там авария? Она, кажется, неплохо работает?

- Работает она честно...

- Так чего с ней стряслось?

- Вот то-то, что стряслось... - Слава рассказал Шабунину о признании Франи. - Прямо ума не приложу.

- А от кого?

- Не говорит.

- Ну и пусть не говорит. Значит, не хочет. Значит, нечем хвалиться.

- А как быть?

- Вот я и сам думаю, как быть. Задал ты мне, парень, задачу. В таких делах, брат, я тоже не очень силен. Вот что: рабочий день кончился, пойдем-ка ко мне домой. Кстати, и пообедаешь у меня.