Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

Утром, после занятий и молитвы, когда все завалились спать, Мацуко взяла котелок и уже пустую флягу, и отправилась на охоту...

Над дорогой летели демоны-меченосцы — в предрассветной мгле было не разобрать, самурайские ли это или регулярные части — на короткое время, земля, натруженная миллионами ног, опустела, и, осмелев, на дорогу выбежали маленькие, размером с курицу, двуногие ящерицы, чтобы полакомиться раздавленными трупами собратьев, и одинокий башибузук, нацелившийся на полковую кухню демонов.

Перед тем, как перемахнуть через стену, она накинула на себя невидимость — но сложенная из несвязанных раствором камней ограда, предательски посыпалась из-под ног, выдавая лазутчика. Принцесса, перепуганная, огромными прыжками отпрыгнула подальше, но подошедшая стража не стала искать виновника, а, матерясь, принялась ремонтировать прореху. Кадомацу передохнула, перевела дух, и продолжила свою авантюру.

План лагеря был тот же самый — когда-то разбитый кем-то впередиидущим, разве что шатры были маленько привычнее, и побольше, чем у ракшасов. Мацуко, не надеясь полностью на свою невидимость, иногда замирала в тени, встречаясь с проходящими самураями — совсем мальчишками, не старше пятнадцати-шестнадцати лет. Но по сравнению с ракшасом они казались великанами.

Как раз начинался ужин — очередь, вооруженная палочками для еды и плошками, выстроилась к котлам с рисом и мясом. Подошедшая принцесса первым делом прокралась к бочкам, и наполнила фляжку, предварительно выплеснув уже подкисшее вино на землю. Стоявший рядом караул с любопытством понюхал воздух, но более никак не среагировал. Ну что же, теперь была очередь за едою...

Дочь императора, не дыша, притаилась за спиною кашевара. И когда тот накладывал порцию очередному самураю — зачерпнула прямо котелком из котла. Повар стоял спиною — ерунда, но самурай заметил:

— Эй, что это?!

Она глянула — и увидела, что хоть котелок и был невидим, над краем возвышалась горка риса, для любого взгляда — плывущая в воздухе. Принцесса прижала её рукой и кинулась прочь.

— Держи это!!!

— Что случилось?

— Невидимка! Хватай, он рис ворует!

Обученные ловле куда более изощрённых воришек, самураи моментально рассыпались по лагерю, грамотно перекрыв все улицы. Но их жертва-то тоже была не лыком шита! Демонесса высоким прыжком перемахнула через ближайший заслон и стоявшую за ним палатку, приземлилась на стену, и помчалась по ней к дороге, не замечая сначала, что рассыпающийся под ногами в песок песчаник выдавал её вернее флага, подвешенного над головой. Разбившее кусок стены за спиной копьё указало на эту ошибку, и девушка, ещё раз прыгнув, срезала угол. Но не рассчитала (опять рухнула стена под ногами), и с грохотом села в палатку у центрального входа, чудом избежав центрального штыря, и рассыпав горку риса из котелка.

— Попался! — раздался издалека чей-то удовлетворённый крик. Принцесса, запутанная в рухнувшей парусине, попыталась встать и выпутаться есть не вся, то хотя бы голову. Это ей удалось — выглянув наружу, она сделала ужасное открытие: из-за какого-то наложения магии невидимости на иллюзию ракшаса, окутавшая её ткань очерчивала не уродливого демона-хранителя, а её собственную, крылатую девичью красу...

— Смотри-ка, баба!.. — с восхищением прошептал приблизившийся часовой.

Вдруг невидимая нога перебила древко его копья — опутавшие жертву полотнища неожиданно вихрем взметнулись ввысь и опали уже пустые — девушка запрыгнула прямо на перекладину ворот, и, расправив затёкшие крылья, спланировала в свой лагерь через дорогу прямо над мохнатыми шапками только что подошедшего тумена Дикой Кавалерии.

Приземлившись за высоким углом ограды, принцесса первым делом сняла невидимость и проверила иллюзию — нет, к счастью Яван оставался Яваном, и уже изобразив мимикрию попроще, невидимкой юркнула в пролом и добежала до полевой кухни, где и проявилась в очереди — ни дать, ни взять, башибузук, припоздавший со своей трапезой.

А в небе тем временем уже кружились ярко светящиеся раскалёнными крыльями демоны-самураи...

Салах спал лицом к стенке, даже храпел. Хасан, как обычно, лежал без сна во своём углу, но не беспокоил лишними вопросами. Мацуко буднично поставила перед собой котелок со своими трофеями и немножко покушала.

Раздался характерный звук приземляющегося демона — хлопок крыльями, удар ног о землю, и лёгкий звон неплотно пригнанных доспехов «на вырост». Чуть погодя рядом сел второй — только крылья сложил он с характерным щелчком, выдававшим кровь северянина.

Яркое сияние на экране палатки — нимб от волос и более слабые контуры неприкрытых доспехами рук и лица. Протопало мимо, чуть задержавшись у входа. Беглая принцесса замерла, затаила дыхание и спрятала свой котелок. Демон удалился, а она, с бешено бьющимся сердцем, легла, стараясь изо всех сил изобразить спящего. Всё добавляя света, приблизилась другая фигура — о, Будда, какая же высокая раса маленькой принцессы! — и, раскрыв полог, заглянула к ним, осветив внутренности палатки зеленоватым светом забранных в самурайскую косичку волос. А лицо было — мальчишеское, безусое!

— Каванака-кун, да там одни ракшасы, на что им наш рис! — провинциальным говорком окрикнули его из-за парусины.

— И то правда, — в пустоту ответил зелёноволосый копейщик, убирая голову.

Лже-Явану не хватило воздуха, и она с видимым трудом вспомнила, как дышать.

— Это был ты?! — тихо, но с некоторой уверенностью, спросил Хасан своим смешным голосом.

— Что? — девушка среагировала так, будто её пнули.

— Ну, этот, переполох, у шайтанов?

— Ну, да, в некотором роде...

— Круто! — аж с восхищением прокомментировал башибузук, и, повернувшись к стенке, замолчал

. Наверное, уснул.

Милосердие

На следующий день местность изменилась — кирпично-оранжевая пустошь сменилась цивилизованным районом, за оградой лагерей виднелись заброшенные лачуги, грустно глядевшие на мир пустыми глазницами окон. Такие же, только более обжитые, стали попадаться и внутри лагерей — их обычно занимали для офицеров или под склады. Переходом дальше — и сельский пейзаж перешел в городской, гордо возвышавшийся над стенами полуразрушенными пальцами небоскрёбов.

И везде — картина запустения и смерти, вызванной когда-то обрушившимся на это место ядерным ураганом. Теймур предупреждал их, чтобы не трогали лишний раз то, что здесь валяется — да засыпавшие все улицы и этажи домов черепа и кости, мёртвенно светившиеся в сумерках, которыми какие-то шутники даже украшали ворота и стены, были гораздо более действенным напоминанием. Яван с Хасаном и Салахом по приказу