Алая Вуаль - Шелби Махёрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это, — говорит Мила, — отвратительно.
— Да. Вполне. — Гвиневра бросает на Бо косой взгляд из уголка глаза. — Я оставила его брату на следующее утро.
Хотя Бо больше не видит и не слышит их, он, кажется, понимает, что разговор продолжается без него — и о нем. Проведя усталой рукой по волосам, он негромко произносит.
— Серьезно, Селия, думаю, пора возвращаться в дом. Если бы Некромант собирался напасть, он бы уже сделал это, и…
Колокольчики на его шляпе снова зазвенели.
Нахмурив брови, я бросаю взгляд на Милу и Гвин, но ни одна из них не приближается к дереву. Воздух тоже стал неестественно тихим и спокойным. Странно.
— Кто-то из вас…? — начинаю спрашивать я, но Мила качает головой.
— Наверное, это был ветер, — шепчет она, но волосы на моей шее все равно поднимаются. Мила — призрак. У нее нет причин шептать, нет причин бояться. Ее никто не слышит, кроме меня и Гвиневры, которая хмурится и заглядывает под балкон, чтобы проверить.
Ее глаза широко раскрываются. Повернувшись ко мне лицом, она говорит:
— Селия, беги…
Но уже слишком поздно. Длинные пальцы появляются на балюстраде, и прежде чем мы с Бо успеваем сделать хоть что-то, кроме как попятиться назад, цепляясь друг за друга, бледная фигура со смертоносной грацией перескакивает через парапет на балкон. У меня открывается рот, и шок проносится по телу, как инъекция болиголова, приковывая меня к месту. Потому что сейчас мне улыбается не Некромант, а ее голубовато-серое платье, украшенное кусочками звездного света.
Это Присцилла.
Глава 48
Король и Его Двор
— Bonjour, humaine, — говорит она, разглаживая свой лиф.
Прежде чем мы с Бо успеваем повернуться и убежать, Джульетта хватает меня сзади, а другой, незнакомый вампир заводит руки Бо за спину и проводит носом по его шее. Хотя Бо и бьется о него, его сила не сравнится с силой вампира, и тот впивается зубами в яремную вену Бо, пока король Бельтерры не замирает, закрыв глаза и затаив дыхание.
— Оставьте его в покое… — Зарычав, я дергаюсь в их сторону, но Джульетта обхватывает холодными руками мое горло.
— Я бы не беспокоилась о твоем друге, — прошептала она мне на ухо. — Не сейчас, когда твоя кровь самая сладкая на вкус.
Инстинктивно я бросаюсь обратно сквозь вуаль, пока она не заметила Милу или Гвиневру. Судя по холодному, хрустальному блеску в глазах Присциллы, эти вампиры жаждут крови — моей крови. Слова Янника, сказанные в птичнике, вонзаются в меня, как крошечные ножи: Я не буду быстрым. Если Джульетта или Присцилла поймут, что я могу видеть мертвых, общаться с ними, кто знает, что еще они сделают?
— Вы не должны причинять нам боль. — Рука Джульетты едва не сдавливает мне горло, и я сглатываю, ища хоть какие-то признаки Михаля. Он уже должен быть здесь. Мои костяшки пальцев сжимаются вокруг ее руки, но как бы я ни рвалась к ней, мои ногти не могут проткнуть ее кожу. Вдруг мои легкие не могут сделать вдох. Потому что если бы Михаль мог до меня добраться, он бы это сделал, но его здесь нет. Его здесь нет. — Еще есть время передумать. Вы можете уйти, спрятаться, никогда не возвращаться сюда и молиться, чтобы Михаль никогда вас не нашел.
Присцилла обнажает зубы в улыбке — клыки острые, вытянутые, — и еще три вампира поднимаются на балкон за ней.
— Как удачно, что даже Его Величество не смог помешать снять чары с Реквиема сегодня ночью, — говорит она, передразнивая слова Михаля резким смехом. Она бросает злобный взгляд на вампира рядом с ней, который разделяет ее дикие черные кудри, ее полную фигуру, ее рычание. Возможно, брат или кузен. — Он не смог помешать нашим родственникам присоединиться к нам, и как терпеливо они ждали этого момента.
Я бесполезно сопротивляюсь прикосновениям Джульетты, не в силах дотянуться до серебряного ножа в сапоге. Я не готовилась к этому. Глупо, тупо, я не подготовилась, потому что сегодня должен был напасть Некромант, а не фракция мятежных вампиров. Хотя я пытаюсь отступить назад, чтобы прижать серебро платья к ее груди, она удерживает меня от себя с силой, подобной зрению.
— Пожалуйста, — шепчу я. — Михаль может простить твоих родственников за то, что они пришли в Реквием, но он не простит тебя, если нам будет причинен вред. Пожалуйста, пожалуйста, отпусти нас.
— Михаль, она зовет его, — рычит Джульетта, сжимая руку, пока края моего зрения не расплываются. Пока я не задохнусь и не перестану дышать. — Он позволяет людям произносить его имя, чтобы приводить своих грязных спутников на наш остров, в наш дом, и он почитает их превыше всего. Один даже носит плащ охотника. — Когда мое плечо задевает ее руку, она рычит и разрывает накидку пополам, отбрасывая бесценное одеяние в сторону. Бриллианты разлетаются во все стороны. — Король с разделенной верностью — не король вообще.
Остальные вампиры шипят в знак согласия.
Я едва не кричу от досады.
— Но его верность не разделена…
— Ты хочешь, чтобы мы попросили прощения у нашего короля, humaine? — От моей беспомощности улыбка Присциллы становится прямо-таки смертоносной. — Ты хочешь, чтобы мы ползали на коленях и умоляли его забыть? Мы — вампиры. Мы не будем просить разрешения или прощения у такого слабого, и мы больше не будем мириться с его режимом. — Глаза пылают, грудь вздымается, и она в порыве страсти обращается к остальным. — Друзья, правление Михаля Васильева заканчивается сегодня…
С выпученными глазами она резко останавливается, и на долю секунды мое сознание не может понять, с какой скоростью Михаль движется, чтобы встать перед ней. Но когда это происходит — я узнаю его гладкие бледные волосы и алебастровую кожу, — я чуть не застонала от облегчения и обмякла в объятиях Джульетты. Хотя на его горле остались следы зубов, это не имеет значения. Хотя одно крыло у него на спине наполовину оторвано, Михаль здесь, невредим, и одно его присутствие заставило Присциллу в ужасе замолчать.
Потом я вижу кровь, капающую с его руки, внутренности между пальцами и понимаю, что он вырвал ей голосовые связки.
Рядом со мной Бо захлебывается рвотными массами и сгибается вдвое — вампир, державший его, убежал, но его схватил Иван, который перепрыгивает через парапет и сворачивает вампиру шею. Он падает, как мешок с кирпичами. Задыхаясь, Присцилла хватается за горло и кружится, отчаянно пытаясь вырваться, чтобы жить, но Одесса
