Алая Вуаль - Шелби Махёрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это ты разговариваешь с воздухом, Селия.
— Просто отдай мне шляпу!
— Что происходит? — Бо шагает вперед и хватает меня за руку, оттаскивая от ветки дерева с встревоженным выражением лица. — И кто такая Мила? Это… это дерево? Дерево зовут Мила?
Вздохнув, я выдергиваю руку и пристально смотрю на призрака.
— Нет, дерево не зовут Мила, — огрызаюсь я. — Это имя принадлежит умершей сестре Михаля, Миле Васильевой, и если она не перестанет махать шляпой, мне придется убить ее снова.
Бо моргнул.
— Прости?
— Ты спрашиваешь, с кем я говорю — ее зовут Мила, и Некромант убил ее несколько месяцев назад. — Его глаза грозят вот-вот выскочить из головы, но я игнорирую его, скрещивая руки и устраивая себе злобную ментальную встряску. Потому что исполнение Милой песни «Дружные Звери» имеет еще меньшее значение, чем нелепая шляпа Бо. Мы должны вести себя так, будто мне нужно было выйти на улицу, чтобы прийти в себя, а не спорить о колокольчиках и привидениях. Понизив голос, я спрашиваю Милу: — Ты уже видела… кого-нибудь?
Ее ухмылка исчезает, и она сразу же перестает играть на колокольчиках.
— К сожалению, никого. Надеюсь, Михаль готов дать предупредительный зубок, потому что сегодня ночью в Реквием прибыло более сотни существ, включая десятки ведьм крови, и любой из них может оказаться нашим Некромантом.
— Ты уверена в этом? — Ужасно знакомый голос Гвиневры доносится до нас из бального зала, и мы вместе поворачиваемся, как раз когда она проникает в двери из красного дерева, чтобы присоединиться к нам. Я стараюсь не застонать. — Мне показалось, ты сказала, что Некромант — это мужчина-ведьма крови. Это сильно сужает круг кандидатов, Мила, дорогая.
Призраки, решаю я, станут моей смертью.
И хотя я поспешно открываю рот, чтобы сказать ей, чтобы она уходила, но тут же передумываю — кто я такая, чтобы отказываться от информации? Без нее мы с Бо не можем ничего сделать, кроме как сидеть здесь и ждать худшего.
— Примерно скольких из них ты видела, Гвиневра? Есть ли они в замке?
— Гвиневра? — тускло спрашивает Бо.
Ее глаза смотрят на него с ликующим интересом.
— Погодите-ка. Кто это?
О нет.
Прежде чем я успеваю ответить, она бросается вперед — прямо в его личное пространство — и наклоняет голову, изучая его от кончиков черных волос до подошв кожаных сапог. Даже его костюм не отпугивает ее. С благодарностью она проводит пальцем по его рукаву, украшенному пайетками.
— Это, — говорит она, — долгожданное событие.
Я отдергиваю руку, когда Бо отшатывается от холодного, невидимого прикосновения.
— Даже не думай об этом, Гвин.
Резко выдохнув, Бо отступает к дверям и тащит меня за собой.
— Селия, дорогая, кажется, тебе уже намного лучше. Возможно, нам стоит вернуться на вечеринку и…
Его рука крепко сжимает мой локоть, и в его темных глазах я наконец вижу плавающие перламутровые формы Милы и Гвиневры, отражающиеся в моем отражении.
— Святой гребаный Ад, — вздыхает он, указывая на меня дрожащим пальцем. — Они… Селия, они….
— Призраки, — смиренно заканчиваю я. — Если это поможет, ты видишь их только потому, что прикасаешься ко мне. Как только Гвиневра переступит порог, — я бросаю на нее укоризненный взгляд, — ты можешь отпустить ее и больше никогда не видеть.
Насмехаясь, Гвиневра парит вокруг нас по кругу.
— С какой стати ему это нужно? — Обращаясь к Бо, она мурлычет: — Гвиневра де Мимси, к вашим услугам. Не стоит спрашивать, кто вы, конечно же. Даже нарядившись в клоунский костюм, невозможно принять эти волнистые волосы и точеную челюсть за что-то иное, кроме благородства.
И хотя Бо недоверчиво смотрит на нее, он не может удержаться от того, чтобы не пробормотать:
— Королевская особа.
Если бы она могла, Гвиневра, конечно, привстала бы на цыпочки при этой новости, но ее бесплотная форма заставляет ее вместо этого раздуться в три раза.
— Ваше Величество. — Она прижимает руку к груди. — Для меня большая честь встретиться с вами.
С нетерпением Мила делает шаг вперед и достает из нагрудного кармана Бо бархатную коробочку. Я не заметила этого раньше, и даже Бо слегка вздрагивает, когда она машет ею перед носом Гвиневры.
— Ты знаешь, что это, Гвин? — Она продолжает, прежде чем Гвиневра успевает ответить. — Это все, что тебе нужно, чтобы оставить беднягу в покое. — Открыв его, она обнаруживает золотое кольцо с великолепным рубином в центре. Оно сверкает так ярко, так красиво, что я задыхаюсь и выхватываю его у нее, рассматривая со всех сторон в лунном свете.
— Это…? — Я поворачиваюсь лицом к Бо, и теперь моя очередь подпрыгивать на цыпочках, огромная улыбка разделяет мое лицо на две части. — Борегар Лион, это обручальное кольцо?
Он выхватывает его, торопливо проверяет на наличие повреждений и снова кладет в карман. Стыдливо отвечает:
— Возможно.
— Спроси его, как он собирался сделать предложение. По тому, как он решил сделать предложение, можно многое сказать о человеке. — Гвиневра отходит от нас, поднимая свой острый носик, и я понимаю, что Бо уронил мой локоть, когда спешил достать кольцо. Если это возможно, я ухмыляюсь еще шире от осознания. Он планировал сделать Коко предложение в ее день рождения, и, должно быть, именно поэтому он вел себя сегодня так развязно. Он хотел сделать этот вечер особенным. Он хотел, чтобы он принадлежал им. Все это так нелепо романтично, что я могу расплакаться снова, только на этот раз я не буду притворяться. Потому что…
Тепло в моей груди остывает под порывом ледяного ветра.
Потому что он не успел этого сделать. Несмотря на свои грандиозные планы, он пропустил ее день рождения; из-за меня он упустил свой шанс.
— О. — Это слово вырывается у меня с мучительным вздохом, и я сжимаю локти, снова дрожа от холода. Хотя рациональная часть моего разума понимает, что это не моя вина — я не просила Некроманта выбирать меня в качестве мишени, — я все равно чувствую себя ответственной. — Мне очень жаль, Бо.
Он машет рукой, не глядя на меня.
— Не стоит. Правда, ты… ты, наверное, спасла меня от большой неловкости. Коко никогда не была сентиментальной.
— Она бы согласилась, — твердо говорю я. — Она скажет «да».
Он пожимает плечами, но больше ничего не говорит, и если Некромант где-то подслушивает, надеюсь, он чувствует себя полным и абсолютным ничтожеством за то, что так разрушил наши жизни.
И.… ну… за то, что покончил с несколькими другими.
Гвиневра драматично вздохнула в наступившей тишине.
— Один мой ухажер
