Гёте. Жизнь как произведение искусства - Рюдигер Сафрански
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из Франкфурта Кристиана с Августом возвращаются в Веймар, в то время как Гёте продолжает свой путь на юг. Но прежде ему приходится успокаивать Кристиану, которая боится, что если Гёте окажется в Италии, она потеряет его навсегда: «Ты и так знаешь, – пишет он ей 24 августа, – и видела во время моего последнего путешествия, что я в подобных делах проявляю благоразумие и осторожность, <…> и могу тебя уверить, что на этот раз не поеду в Италию»[1240]. Отказаться от своих намерений Гёте вынудила военно-политическая обстановка: в конце лета 1797 года на севере Италии снова начались военные действия. Ехать туда было опасно для жизни.
Во время следующей остановки в Штутгарте Гёте заводит знакомство с живущими там друзьями и приятелями Шиллера. «Вас <…> вспоминают здесь с большой любовью и радостью и даже, позволю себе сказать, с энтузиазмом»[1241]. Растроганный Шиллер предается мечтам: «Чего бы я ни отдал 16 лет тому назад за то, чтобы встретиться с Вами на этой земле, – и какое странное чувство возникает у меня, когда я сопоставляю наши нынешние отношения с теми обстоятельствами и настроениями, которые воскрешает в моей памяти мысль об этих местах!»[1242] Однако у Гёте другое мнение на этот счет. В Штутгарте он встречается с людьми, которые с восторгом вспоминают Шиллера эпохи «Разбойников», в связи с чем Гёте пишет своему другу: «Для нас же обоих, думается мне, особым преимуществом оказалось то, что мы встретились позднее, уже более сложившимися людьми»[1243].
Через Тюбинген и Шаффгаузен Гёте едет дальше в Цюрих. Здесь он встречается с вернувшимся из Италии Мейером. На этот раз, в отличие от всех его прошлых посещений, в Цюрихе ему не нравится. В одном из переулков он видит худощавого, сутулого человека и узнает в нем Лафатера. Когда-то ради него он специально приезжал в Цюрих, теперь он избегает встречи. К счастью, Лафатер не узнает располневшего Гёте, и тот незаметно проскальзывает мимо. Эта история отходит в прошлое.
Из Италии поступают тревожные новости. По слухам, генерал Бонапарт приказал перевезти в Париж произведения искусства, которые хотел увидеть Гёте. Если бы он еще до того не отказался от своих планов насчет Италии, то неизбежно сделал бы это сейчас. Однако он хочет и на этот раз подняться к Сен-Готарду, где на границе с Италией он сможет навсегда проститься с недосягаемым югом. Он вспоминает о своем первом путешествии в Швейцарию в 1775 году. Именно тогда, как ему кажется теперь, закончилась его юность; «я почувствовал удивительную потребность, – пишет он Шиллеру, – повторить и проверить прежний свой опыт»[1244].
Разумеется, с тех пор он сильно изменился и постарел, но гордится тем, что и теперь ему все еще хватает сил подняться к Сен-Готарду. У подножия гор, в местечке Ури, рождается стихотворение, которое Гёте 17 октября прилагает к письму Шиллеру:
Не вчера ли еще твои кудри темнели, как локоны милой,
Чей облик прелестный из прошлого шлет мне привет;
Теперь ранний снег обозначил жизни вершину,
Бурей ночной голову посеребрив.
Ах, юность так к старости близко – лишь жизнь между ними,
Так же и сон скрепляет вчера и сегодня[1245].
На перевале Сен-Готард тот же смотритель, что был и двадцать лет назад. На обратном пути Гёте снова возвращается к исходной точке, в Штефу у Цюрихского озера. Это места Вильгельма Телля: сначала путники прошли по лугу Рютли, где, по легенде, несколько столетий назад прозвучала клятва о борьбе с тиранией, затем остановились у часовни, напоминавшей о бегстве Телля на свободу, посетили деревню Ури, где, по преданию, родился Телль. Здесь Гёте приходит в голову идея поэтической переработки этой легенды. По его представлению, это должна быть не драма, а эпос. Речь идет о поэтическом материале, пишет он Шиллеру, «внушающем мне большие надежды»[1246]. Шиллер загорается новой идеей. «Как хотел бы я, – пишет он в ответном письме, – еще и в связи с этой поэмой – поскорее вновь соединиться с Вами!»[1247] Еще четыре года Гёте будет держаться за своего «Телля», прежде чем наконец уступит этот сюжет Шиллеру. Дождливым ветреным днем 20 ноября 1797 года Гёте возвращается в Веймар. Кристиана с чувством огромного облегчения встречает путешественников шампанским. Уже через два дня, раздав подарки и разместив в своей коллекции привезенные картины и камни, он посещает театр. Это путешествие, вопреки ожиданиям, все же не стало важной вехой в его жизни. Пока больших перемен не произошло, и Гёте это вполне устраивало.
Глава двадцать четвертая
Поэтический родник иссяк. Размышления о жанрах: драма и эпос. «Пропилейный» классицизм. «Коллекционер и его близкие». Против дилетантизма и ложной жизненности. Театральная реформа. Веймарская драматургия. Перевод «Магомета» Вольтера: исправление написанного. «Спор об атеизме» и отъезд Фихте. Возвращение к «Фаусту»
Перед отъездом в Швейцарию Гёте снова обратился к материалам и наброскам к «Фаусту»; к своему собственному удивлению, этот старый замысел пробудил в нем вдохновение, и он продвинулся далеко вперед. Потом он снова сложил все в папку, которую не стал брать с собой в путешествие. По возвращении его голова была занята уже другими планами: он хотел воплотить свою давнюю идею и написать продолжение «Илиады» – «Ахиллеиду», где рассказывалась бы дальнейшая судьба Ахилла вплоть до его смерти; кроме того, его занимал сюжет о Вильгельме Телле, но, часто упоминая о нем в письмах и разговорах, он так не написал ни одной строчки задуманного эпоса.
В письмах к Шиллеру, который в это время усердно и вдохновенно трудился над своим «Валленштейном», Гёте жаловался, что здесь в Веймаре
