Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Таким образом, только энергичная деятельность вождей цициановской школы спасла Закавказье от печальных результатов, которыми могли отозваться нерешительность и недальновидность Ртищева. Но Ртищев был замечательно честный человек. Он не только сознался в ошибочности своих мнений, но в своем донесении государю прямо указывает на энергию Котляревского как на исключительную причину успехов в персидской войне. В общей картине персидских сношений он представил коварно замышленный неприятелем план, готовивший, во время переговоров о мире, конечную гибель русским войскам за Кавказом. Все было, по словам Ртищева, обдумано и хитро соображено и подготовлено персиянами: появление в Кахетии царевича Александра с деньгами для поддержания смут, приглашение лезгин на Алазанскую долину, откуда они шли на Грузию, мятеж кахетинских дворян, занятие персиянами преданного России Талышинского ханства, бунт в горах и, наконец, появление самого Аббас-Мирзы, долженствовавшего довершить удар. Спасши русское дело за Кавказом, сам Котляревский, израненный в боях, вынужден был оставить военное поприще, обещавшее ему такую блестящую будущность. Щедро награждая виновника побед, Котляревского, государь в то же время пожаловал Ртищеву за Асландузскую победу орден Святого Александра Невского, а за Гюлистанский мир – чин генерала от инфантерии и право носить полученный им от персидского шаха бриллиантовый орден Льва и Солнца 1-й степени.

Окончание войн с Персией и Турцией заставило присмиреть и лезгин. И только раз, осенью 1813 года, партия их, спустившись с гор, заняла близ деревни Пашана монастырь Иоанна Предтечи с намерением ограбить несколько ближайших сел по Алазани, но в первую же ночь полковник Тихановский с Кабардинским полком атаковал монастырь и взял его приступом. В Кахетии водворилось спокойствие, нарушаемое разве только изредка небольшими хищническими шайками, которые, однако же, всегда терпели поражения.

К этому времени относится начало боевой известности Нижегородского драгунского полка, расположенного тогда в Царских Колодцах. Драгуны действительно прослыли грозой лезгин, и их молодецкие дела, под командой штабс-капитанов Щербакова, Маркова, Габовского, поручика Дьякова и других, открывают собой длинный ряд славных подвигов, которыми так богата их полковая летопись.

Теперь остается сказать несколько слов о том, как шли дела в Дагестане у генерала Хатунцева. Поголовного восстания в горах во все это время, собственно, не было. Но там несколько лет кряду продолжалось мятежное волнение умов, рыскали хищнические шайки и гнездились закоренелые подстрекатели бунтов: Шейх-Али-хан, Сурхай-хан Казикумыкский, хан Аварский и, наконец, царевич Александр, бежавший сюда после неудач, испытанных в Грузии. Генерал Хатунцев, располагавший весьма небольшими силами, не мог действовать наступательно, но он пять лет стоял бессменным стражем Дагестана и удержал полнейшее спокойствие в этой части Кавказа.

Когда же Сурхай с трехтысячной партией казикумыкцев, в начале 1813 года, кинулся на селение Ричи и, вытеснив оттуда русский пост, прорвался было в Кюринскую область, Хатунцев вовремя поддержал кюринского хана горстью войск (пятьюдесятью стрелками с одним орудием, под командой капитана Данибекова) и этим дал ему возможность управиться с Сурхаем.

Кюринцы, имея в голове пятьдесят отборных русских стрелков, взяли штурмом деревню Колханы и нанесли Сурхаю такое поражение, что тот не смел даже возвратиться в Казикумык и в сопровождении тридцати человек бежал под покровительство персидского шаха. Заключение мира поставило его, однако же, там в весьма щекотливое положение, и, обманутый во всех своих ожиданиях, Сурхай решил возвратиться на родину.

Собрав к себе всех дагестанцев, шатавшихся по Персии, он образовал партию в сто двадцать пять человек, с которой и думал пробраться в горы через Елизаветпольскую провинцию. Но он был открыт и настигнут окружным начальником подполковником Колотузовым с милицией, которая преследовала его несколько верст и, наконец, соединясь с отрядом казачьего подполковника Изволова, напала на него на переправе через Куру, на берегу речки Кочкарки. Семидесятипятилетний старик искал спасения в быстром бегстве. Но старший сын его, известный дагестанский наездник Закар-бек, видя, что отцу не уйти от погони, решился пожертвовать собой и, повернув назад, с отчаянием кинулся на Колотузова. Сам Закар-бек и один из старших его сыновей, Ибрагим, вместе с восьмьюдесятью татарами были изрублены, другой его сын и родной племянник Сурхая захвачены в плен, но Сурхай успел уйти в Казикумыкские горы. По представлению Ртищева Колотузов получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом, а Изволов – орден Святой Анны 2-й степени.

Ртищев не сумел воспользоваться пребыванием Сурхая в Персии, чтобы присоединить его владения к России и сделать Казикумык навсегда безвредным. Он ограничился лишь тем, что отдал ханство во временное управление Аслан-хана Кюринского, по-видимому преданного русским. Но это оказалось совершенно бесполезным. Когда Сурхай возвратился на родину, в Кумыке жил его сын Муртазали-бек. Он предложил Аслан-хану защищать Казикумыкское владение и вызвался даже вместе с братом его, Фет-Али-беком, идти против отца в передовом отряде. Аслан согласился. Но, едва отойдя десять верст от Кумыка, на привале, Муртазали одним ударом шашки снес голову Фет-Али-беку и отправил ее к отцу в доказательство сыновней преданности.

Не ожидавший ничего подобного Аслан-хан бежал, и Сурхай, по его следам, вступил в свою столицу. По неприступности своей страны и слабости Ртищева он остался даже ненаказанным. И это было не единичным случаем, а общим выражением всей политики Ртищева. Точно так же он не воспользовался смертью ханов Шекинского и Талышинского, чтобы присоединить их владения к русским провинциям, и передал Шекинское – Измаил-хану, а Талышинское – Мир-Хассан-хану. Плоды подобной политики сказались весьма скоро.

Едва появившись в Дагестане, Сурхай начал тотчас действовать против русских и сумел повести дело так, что сам Аслан-хан Кюринский, опутанный его интригами, уже склонялся на его сторону. Постепенно втягиваясь в роль заговорщика, он стал посещать Сурхая и сделался в Казикумыке желанным гостем. Хатунцев вовремя заметил опасность и быстрым занятием Кюринского ханства удержал его от восстания.

Все планы мятежников рушились сами собой. Напрасно Сурхай в бессильной злобе кинулся опустошать кюринскую землю: на самой границе ее, летом 1815 года, он встретил русский батальон майора Поздревского и был разбит наголову. Под Аслан-ханом, лично водившим в бой кюринскую конницу, была убита лошадь, а родной его брат, известный своей храбростью Хассан-бек Кюринский, получил тяжелую рану.