Колян. Дилогия (СИ) - Евгений Щепетнов

— Были трое, разводящий и два сменщика, одного взяли живым, допросили. Сведения, полученные раньше, подтвердились. Времени у нас до девяти утра, если мы хотим попасть в лагерь. Только надо ли нам туда, Атаман? Смысл какой?

— Смысл вот какой: структура ордынцев строго централизованна, она основывается на элитности чеченцев как главной руководящей силе. Если руководство исчезнет, будет замешательство, и войско превратится в неорганизованную банду, а с бандой расправиться легче. Итак, первоочередная задача через подземный ход надо попасть в город и предупредить об атаке гарнизон, чтобы они вовремя поддержали атаку. Вторая задача — убрать их командира, так как только это деморализует осаждающих и, возможно, приведёт к борьбе за власть. У нас нет времени дожидаться остальных на конях, придётся воевать теми, кто есть. До утра всё должно быть решено. С подземным ходом всё ясно — двое пробираются туда и входят в город. Инструкции таковы: как только мы ударим, основная масса откатится в сторону крепости, тогда они ударят со стен и вышлют десант, чтобы преследовать отступающих. Теперь о главном: как убрать главнюка. Подойти к нему незаметно невозможно, живёт он отдельно, охрана мощная, и не оставляет его ни на минуту. Даже сортир у него отдельный — чёрная палатка в 50 метрах от командирской, как сообщил нам «язык». Между лагерем боевиков и крепостью есть защита из деревьев — иначе они давно бы расчехвостили их из снайперок и пулемётов. Есть сторожевые вышки, «кукушки» на деревьях, перемещающиеся вдоль периметра патрули. Теперь слушаю ваши мысли по этому поводу.

Николай достал из нагрудного кармана полоску вяленого копчёного мяса, завёрнутого в полоску светлого полотна и начал сосредоточенно жевать дубовую мясную пластинку — только сейчас он понял, как проголодался. Он откинулся на замшелый ствол умершей, покрытой паутиной и мхом сосны, закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Бойцы молчали. Николай прожевал и сказал:

— Ну так что, будут какие‑нибудь предложения? Мысли какие‑то? Есть лагерь, посреди него охраняемый объект, который никогда не остаётся без охраны, никогда не бывает один. Как к нему подобраться и уйти живым после ликвидации? Принимаю все самые фантастические идеи. Ну, ну, дерзайте! Неужели ничего не приходит в голову? Пятнадцать минут на размышления, потом идём и всех вырезаем.

Николай подмигнул бойцам и скривился в усмешке. Они немного расслабились, и тоже заулыбались, сверкнув белозубой улыбкой с чёрно–зелёных лиц.

— Ладно. Давайте так: где остаётся человек один? Где ему не нужна помощь, если, конечно, он не больной и не нуждается в сиделке?

— Сортир! В сортире он остаётся один! Точно, Атаман!

— Да. И скорее всего, они не стоят рядом — зачем, если сортир посреди лагеря, везде охрана, усиленные посты? Ему же не хочется терять лицо и пугать охрану звуками своих дефекаций?

— Чем пугать? Дефе…чего? — с недоумением спросил один боец.

— Болван — срать он не хочет при всех! Вот чего, — другой боец с усмешкой хлопнул первого по затылку. — Атаман, всё понятно. Кого пошлёте?

— Давайте так — кто лучше всего ползает, скрывается и лучше всего стреляет из арбалета. Выбирайте — предприятие очень опасное, пойдёт доброволец. Шансы вернуться — пятьдесят на пятьдесят. Требуется проползти через посты охраны, забраться в выгребную яму сортира курбаши и завалить его на толчке. Задание вонючее во всех смыслах. Но другого выхода нет. Если он не сдохнет, помрет много наших. Ну, кто?

— Да чего там думать… Я пойду! — второй боец пожал плечами. — Не завалим его — плохо будет. Ну а скрадывать добычу я умею.

— Видел. Умеешь. Но ты понимаешь, что геройству тут нет места, что ты должен не с честью пасть, а завалить урода и вернуться?

— Ну, пасть с честью в дерьме как‑то нет желания. Вернусь. Не из такого дерьма выбирался.

— Хорошо. Значит так — ты и ты, — Николай показал пальцем на бойцов, — идёте в крепость. Ваша задача — организовать поддержку из города. Ты идёшь к отряду и передаёшь приказ выдвинуться на исходные. Ты, Виктор, идёшь в лагерь противника. Обрати внимание, что сторона лагеря, обращённая к лесу, охраняется слабее. Тебе надо обойти со стороны крепости и сделать то, что нужно. Ты, Паша, остаёшься со мной и прикрываешь мне спину. Сигналом к атаке будет моя очередь по вышке с охранниками. Тогда выбираем цели и валим всех, кого достанем. В первую очередь охранников на вышках и тех, у кого автоматическое оружие. Как только начнётся стрельба, камазы должны быстро выдвинуться по дороге на расстояние выстрела из пушек и открыть массированный огонь. Итак, все разошлись. С Богом!

С этими словами Николай снова надвинул на голову капюшон камуфляжного костюма и пополз к точке, с которой он наблюдал за лагерем раньше. Бойцы тихо растворились в джунглях.

Томительно тянулись часы. Было темно, и только неверный свет факелов и костров в лагере противника подсвечивал деревья вокруг. Лагерь спал, но работы по подкопу велись интенсивно — туда–сюда перемещались группы рабов, подгоняемые пинками и матом охранников. Колян с давних пор удивлялся тому факту, что многие нерусские — кавказцы, казахи, киргизы и другие — предпочитали ругаться именно русским матом. Чабан, еле–еле объясняющийся по–русски, крыл стадо таким отборным матом, что русским только поучиться. Почему именно русским матом? Да кто ж его знает… Видимо, подсознательно, они выбирали самые «крутые» слова народа–победителя, народа, который правил. Другого объяснения Колян так и не смог придумать.

Слышимость в ночном влажном воздухе была великолепная, до казаков доносились крики, ругань, женский плач, идущий от палаток, стоны избиваемых людей. Николай скрипнул зубами от ненависти — его народ избивали, его женщин насиловали. Он уже давно не отделял себя от своего народа, он казался себе частью большого тела, именуемого народом «Казаки», и боль, причиняемая этому телу, была его болью.

Под утро в лагере возникло шевеление — все забегали, наконец образовался отряд человек двадцать и направился к выходу из лагеря, в ту сторону, откуда пришли Николай и остальные бойцы. Он всё понял. Жестом подозвав Пашу, он приказал ему срочно бежать с соблюдением всех мер безопасности, к основной группе — обнаружилось отсутствие разводящих наряда и отряд направился на их поиски. Теперь отсчёт пошёл на минуты.

Паша исчез, Николай посмотрел на лагерь и заметил, что суета в центре лагеря усилилась, видимо, подняли и курбаши, который начал всех расставлять по местам. Теперь всё зависело от Виктора, сумеет ли тот его завалить.

Рядом затрещали сухие ветки и кустарник под весом вышедшего из лагеря отряда. Атаман вжался в землю, накрыв собой бинокль, и замер, представляя собой кучу травы и мусора. За шиворот тут же предательски поползла какая‑то букашка. Николай матерился про себя, не имея возможности покарать её за несанкционированное посещение его тела, но не двигался. Он выжидал. Наконец шум от отряда затих, он с наслаждением поймал мерзкую тварь и мстительно раздавил её между пальцами, подумав: «Вот так бы со всеми врагами!» Потом опять углубился в изучение лагеря, отбросив все остальные мысли.