Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии - Роман Ключник

Остановить же бесчинства в порту Каханов не решался, чтобы не вызвать стрельбу «Потёмкина» по городу. Так прокипело ещё 15-е. 16-го «Потёмкин» стрелял по Одессе тремя холостыми и двумя боевыми… (в этот же день в городе ввели военное положение).

18-го «Потёмкин» вынужден был уйти…

…лето кончалось спокойно и, может быть, никаких бурных событий в Одессе бы не было — однако 27 августа воспоследовал несравненный закон об автономии высших учебных заведений.

Тотчас студенчество выделило из своего состава «коалиционный совет», а он «решительным и смелым образом действий подчинил своему влиянию не только студенчество, но и профессорский состав».

Напомним: после петербургского 9 января, после многомесячной раскачки общественного негодования, после позорно проигрываемой японской войны — императорское правительство не нашло лучшего способа «успокоения», как объявить, 27 августа, полную административную автономность высших учебных заведений и их территорий. И этим — ещё раздуло безудержный революционный раскал».

«Начались многолюдные сходки в университете, «сбор денег на вооружение рабочих и пролетариата, на вооружённое восстание, на покупку оружия для будущей милиции и самообороны»…

Затем 17 сентября первая же сходка в университете происходила «при участии посторонней публики, нахлынувшей в таком громадном количестве, что пришлось устраивать две отдельные сходки», эсер Тэпер «и два студента — еврея произносили речи, призывая слушателей вести борьбу за освобождение страны от политического гнёта и разлагающегося самодержавия».

30 сентября военное положение в Одессе было снято — и теперь на университетские митинги потянулись и «воспитанники всех учебных заведений, даже в возрасте 14 лет»; на этих митингах евреи «являлись главными ораторами, призывающими слушателей к открытому восстанию и вооружённой борьбе».

«14 октября, вслед за коммерческим, постановили прекратить занятия и в остальных средних учебных (заведениях) — и «коммерсанты» со студентами отправились повсюду насильственно прекращать занятия в гимназиях…

15 октября глава полиции Нейгард получил из министерства внутренних дел распоряжение не допускать на университетские сходки посторонних лиц, — и с 16-го оцепил университет солдатами для этой цели, одновременно велев изъять из оружейных магазинов револьверные патроны, до тех пор свободно продававшиеся.

«Закрытие посторонним лицам доступа в университет вызвало сильное брожение среди учащейся и еврейской молодёжи», возникла громадная толпа, закрывающая по своему пути магазины (! — не громящая) (а американский магазин оружия разграбила), стала валить трамваи, конки, на улицах спиливать деревья для баррикад…

Нейгард попросил Каханова занять город войсками. Тогда «из-за баррикад, за которыми разместились группы демонстрантов, большей частью евреев, с женщинами и подростками в их числе, стали обстреливать войска; стреляли по войскам также с крыш, балконов и окон»; войска ответили огнём, демонстранты были рассеяны…

«17 октября весь город был занят войсками, по улицам ходили военные патрули и порядок весь день ничем не нарушался»…

После объявления Манифеста, с утра 18-го, командующий Одесским военным округом генерал Каульбарс, чтобы «дать населению возможность беспрепятственно использовать предоставляемую Манифестом свободу во всех видах», — распорядился всем войскам не показываться на улицах — «дабы не нарушать среди населения радостного настроения»…

Со всех сторон начали стекаться к центру города отдельные группы, «преимущественно евреев и учащейся молодёжи», с красными флагами, с криками «долой самодержавие», «долой полицию», и ораторы звали к революции. Из металлического изображения на Думе слов «Боже, Царя храни» — первые два слова выломали; ворвались в думский зал, «был изорван большой портрет Государя Императора, а на Думе национальный флаг заменён красным…

«Молодёжь, и в особенности еврейская, с видимым сознанием своего превосходства стала указывать русским, что свобода не добровольно дана, а вырвана у правительства евреями… открыто говорили русским: «теперь мы будем управлять вами» (в 1905 однако это не вышло, но получилось в 1917-ом…), и также: «мы дали вам Бога, дадим и царя».

«Большая толпа евреев с красными флагами гналась» долго за двумя городовыми, один через двор и крышу бежал, другого же Губия, эта толпа, «вооружённая револьверами, топорами, колами и железными палками, ворвавшись во двор, нашла спрятанным на чердаке и так изувечила, что он по дороге в больницу умер, два же отрубленные пальца его руки найдены дворником»…

«Вслед затем как городовые прекратили нести постовую службу, в городе появились две группы самообороны: студенческая милиция и еврейская оборона… Посты городовых «заняла городская милиция из вооружённых в университете студентов и других лиц…

Студенческая милиция задерживала людей, казавшихся ей подозрительными, и отправляла их для разбора в университет …

студенческая милиция и еврейская оборона… нередко сами прибегали к насильственным действиям по отношению к войскам и мирной части русского населения, производя выстрелы и убивая совершенно неповинных людей»…

Вот вечером 18-го «демонстративная толпа с красными флагами, состоявшая преимущественно из евреев, пробовала снять рабочих с завода Гена… рабочие не исполнили этого требования; после того, та же толпа, встретив русских рабочих на улице, потребовала, чтобы они сняли шапки перед красными флагами. После отказа рабочих» — вот тебе и пролетариат! — из той толпы «раздались выстрелы; рабочие, хотя и безоружные, успели разогнать» ту толпу и гнались за ней, пока к ней не «присоединилась другая толпа вооружённых евреев, численностью до тысячи человек, которая стала стрелять в рабочих… четверо рабочих было убито». Так «начались в разных местах драки и вооружённые столкновения русских с евреями…»

На следующий день, 19 октября, «к 10–11 часам утра на улицах стали появляться… толпы русских рабочих и людей разных профессий. Которые следовали с иконами в руках, с портретами Государя Императора, национальными флагами, с пением «Спаси, Господи, люди Твоя» и гимна…».

«По пути следования к толпе присоединялись и другие случайно попадавшиеся лица и в том числе много хулиганов, босяков, женщин и подростков»…

«Невдалеке от соборной площади… в толпу манифестантов (русских) произведено было несколько выстрелов, одним из коих был убит мальчик, несший икону», «была встречена револьверными выстрелами и подошедшая рота», «кроме того, в манифестантов были брошены в нескольких местах разрывные снаряды», одним «таким снарядом было убито 6 человек».

«В рядах манифестантов было много убитых и раненых», и это «приписывалось русскими не без основания евреям, почему тотчас же в группах манифестантов стали раздаваться крики «бей жидов», «смерть жидам», и «толпы манифестантов бросились разбивать в разных частях города еврейские магазины», «вскоре единичные случаи перешли в общий погром: все лавки, дома и квартиры еврейские, попадавшиеся по пути следования манифестантов, подвергались совершенному разгрому, всё имущество евреев подверглось истреблению, а то, что случайно оставалось не тронутым, было расхищено толпою хулиганов и босяков, сопровождающих повсюду манифестантов».

Это тот пример, когда мы видим истинное лицо «революционного народа» и ответ на его агрессивность против власти со стороны русского народа.

А что в этой ситуации делала полиция? Еврейская пресса и еврейские публицисты упорно избегают, в отличие от кишиневского случая, рассказывать об описанных одесских событиях и не обвиняют в их организации полицию и правительство. Хотя в этом случае, когда еврейское сообщество и студенчество вооружилось и ловило городовых, убивая и отрубая им пальцы, то естественно о наведении порядка полицией смешно было говорить.

Но когда поднялся стихийный народный ответ, то из укрытий вышли попрятавшиеся полицейские и естественным образом приняли активное участие на стороне своего народа, на стороне ответного погрома. Та же реакция была и у солдат,—

«все полицейские чины, считая евреев виновниками всяких политических смут» и «революционерами, вполне сочувствовали совершающемуся погрому еврейского населения, не считали даже нужным скрывать этого», «во многих случаях сами полицейские чины направляли толпы хулиганов на разгром и разграбление еврейских домов, квартир и лавок», «в статском платьи и без блях и гербов… принимали участие в этих погромах», «руководили действиями толпы». Так же вели себя казаки и солдаты не останавливая народ, а помогая ему.

И после того, что делал «революционный народ» с блюстителями порядка — это совершенно естественная ответная реакция этой полиции. Хотя сенатор Кузьминский по результатам расследования 42 полицейских отдал под суд, из них 23 в высоких чинах, все русские.