КИЧЛАГ - Иван Гусаров

ЗАРОК

За сопку летят облака,Пушистые белые птицы,Их полет отражает река,По глади плывут вереницы.

Растают они вдалеке,Ближе к Полярному Кругу,Искупаюсь в чистой реке,Отправлю весточку другу.

Оставлю зарок на воде,Унесут его облака,Нет им преград нигде,Чистое небо пока.

Кровью зарок написан,Медной не воспет трубой,К криминалу навеки приписанРождением, бытом, судьбой.

Незыблем и вечен зарок,Храню его, как улику,Я выбрал пожизненный срок,Никого не поставив на пику.

По зонам большой следопыт,Никогда не стонал в бессилии,Не однажды, системой избит,В другой воскресал Бастилии.

Пронесут облака зарок,Сквозь молний острые вспышки,Я сегодня провидец, пророк,Разрушаю насилья вышки.

На пути тернистом и длинномКак маяк стою, одинок,Клин вышибаю клином,Меняю замок на звонок.

ВРАГИ

Узнали друг друга врагиВ праздничной пьяной гуще,В лагере честь береги,Человеком быть стерегущим.

Зэка узнал конвоир –Арестанта взяли в клещи,По сучьему шмон он кроил,Забрали курево, вещи.

Этап усвоил урок,Дракой закончился шмон,Добавил зэку срокОчень гуманный закон.

«Побазарить надо, служивый,Ты грубанул через край,Показал характер трусливый», –Как немой молчал вертухай.

Знал вертухай причину,Страх не сумел превозмочь,Когда перо уперлось в бочину,Из толпы ломанулся прочь.

Бессильны потерявшие власть,Будто сбросили их с трамплина,Он упал на проезжую часть,По ногам пронеслась машина.

Они все-таки встретились взглядами,Но это – отдельная тема,Разделит навек баррикадамиГУИНа слепая система.

«Кто вызвал ноль три?»Прилетела быстро карета,У зэка противно внутри –Не такого он ждал ответа.

ЗАГНАННЫЙ ОПЕР

Опер боялся тюрьмы,Страшила бетонная пасть,Он дал бы немало взаймы,Чтобы туда не попасть.

Часто бывал на допросах,Колоть помогал следакам,Дурь искал в папиросах,Бежала дрожь по рукам.

Со стула в тревоге вскакивалАрестант, молчалив и кроток;Опер частенько вздрагивалОт звона стальных решеток.

Допросы тянулись дольше,Не могли обойтись без злобы,Опер боялся – не выпустят больше,Такая родилась фобия.

Вышел из домашнего душа,В квартире железный скрежет,Голос неведомый слушал:«Пришли тебя зарезать».

Раздался в прихожей звонок,Двери по-тихому отпер,Спустил, не глядя, курок –Пристрелил почтальона опер.

Окончательно опер загнался,Был рассеян, унижен, кроток,В убийстве честно признался,Звона боялся решеток.

Избрали суровую меру,Судью он, казалось, не слушал,В ментовскую заехал камеру,Заткнув предварительно уши.

Направили опера в дурку,Будто нож приставили к глотке,Водит с психами Мурку,И там стальные решетки.

Поплыла у мента макитра,Психи молчат, как немые,Без слов и заглавного титра,Рисует решетки стальные.

РЫБАК

Склонились ивы у пруда,Мальчик ловит окуней,Качает лилии вода,Ветерок летит с полей.

Мальчик вышел на свободу,Переступил родной порог,Нагоняет рябь на водуТеплый летний ветерок.

Прокапал редкий дождь,Пахнет прелостью земля,Бежит по ивам дрожь,Шумят листвою тополя.

В авоське хлеб, вода,Пригревает солнце спину,Он знает – арестантская едаСильнее делает мужчину.

Мальчик – не маменькин сынок,Хоть отца не видел сроду,Уходит солнце на восток,Хмурит ясную погоду.

Радует мальчишку клев,Плюет мальчишка на крючок,В корзинке множится улов,Ныряет часто поплавок.

Дорожи свободою, сынок,Портят жизнь оковы,Посмотри, какой денек,Не встретишь больше ты такого.

Прекрасен жизни миг,Если пропитан он свободой,Прочти побольше книг,Слейся с матерью-природой.

Мальчик ловит окуней,Смотрит пристально на воду,Обошел немало он камней,Чтобы выйти на свободу.

Мальчик в гармонии с собой,Опустился тихий вечер,Шумят над детскою судьбойТополя и вольный ветер.

НАРУЖКА

Следак оформил на подписку,Приставил плотную наружку,Спокойно съесть нельзя сосиску,Выпить гнева кружку.

Бессменна оперская вахта,Надо наглухо залечь,Жизнь – прогулочная яхта –Дала сегодня течь.

Схожу-ка к дяде Коле,Гремел он в южных городах,Теперь понятия на приколе,Теперь сухарь не при делах.

Башку сломают опера –Зачем понадобился вор,Зависнуть надо до утра,Запишут беспонтовый разговор.

На звонок ответа нету,Возня и шум за дверью,Закурил неспешно сигарету,Глазам своим не верю.

Братва знакомая, с Одессы, –Объяснил момент бродягам,Совпали наши интересы,Предлагают стать варягом.

Погреть на солнце пузо,Не пристало розыска бояться,На осколках бывшего СоюзаПросветлеет лагерное братство.

Стучат на юг колеса,До Одессы – меньше перегона,К операм теперь вопросы,Теперь я точно вне закона.

ДЕТДОМОВЕЦ

Солнца раннего лучиСквозь пелену тумана,Прислал подельник кирзачиДля выполнения лагерного плана.

Сапоги, конечно, не из хрома,Но послужат долгий срок,Сам я родом из детдома,От статьи отмазаться не смог.

Адвоката приставило начальство,Не смог судью он озадачить,Мне предлагает государствоЗа детдомовскую пайку отбатрачить.

Обменял на сахар сапогиИ на кучку разных сладостей,Не ел в детстве пироги,Видел много гадостей.

Тащу арбу, как бык,Вожу горячие детали,Я с детства к карцеру привык,Часто в темную сажали.

Бригада будет рада,Новичок уперся рогом,Я – как гильза от снаряда,Качусь по лагерной дороге.

Сучий не писать диктант,Влиться в лагерное братство,Я на зоне вечный арестант,Больше некуда податься.

Я от кузницы оглох,Как в самолете суперскором,Лучше б я в пакете сдох,Что нашли когда-то под забором.

ПРОЩАЙ, КИЧМАН!

Белеет ниточка вольфрама,Свет не гасят никогда,К концу подходит драма,В пойке булькает вода.

Воровская выбрана дорога,Святое дело – чифирнуть,Соблазнов в жизни много,Тернист, неровен путь.

Завтра примет осужденка,Приговор готов в суде.Прощай, подруга шконка,Прошлась ты тихо по судьбе.

Прощай, стреноженный кичман!Отпустят шлюзы за порог,Жизнь – отложенный обман,Все больше рельсы поперек.

Свет не гасят никогда,Чифир поставили на кон,Везут этапы поезда,Не спит столыпинский вагон.

Столыпин тоже пьет чифир,Он этапу очень рад,На вахте дремлет конвоир,Обнял служивый автомат.

У нас пошла по кругу пойка,Чифир глотают без нажима,Ждет размеренная двойка,Зона строгого режима.

Белеет ниточка вольфрама,Как ни старайся – не задуть,От кичмана и до храмаНелегким будет путь.

СВИДЕТЕЛЬ ПРАВИЛЬНО ЛАСИТ…

Свидетель правильно ласит,Фемиде гонит сказки,Два петра статья гласит,Надо думать об отмазке.

Народу – целый коллектив,Родня – для чувства локтя,Прокурор увидел рецидив,Влил немало дегтя.

Опер выступил из МУРа,По полной грузит тоже,Подельник мой – Фигура,Сидит и строит рожи.

Один за всех отмазку пру,Смазал важные детали,Обвиненья все не по нутру,На трешник за день наболтали.

Сказал бы бюргер «швах»,Но впрягся адвокат мой смело:«Подзащитный мой не при делах,Шьют ему позорно дело».

Конфуз вышел по ходу прений,Терпила – песенный фонарщик,Он не знал глубокой фени,На меня кричит тюремщик.

По делу прекратились прения,Терпиле нечего сказать,Москвич в пятом поколении,Просит примерно наказать.

Судья захлопнул том,Ему на доску наши рожи,Каким огреет он кнутом –Узнаем на часик позже.

ГЛАЗ НАТЯНУЛИ НА ЗАДНИЦУ…

Глаз натянули на задницу,Всем надо видеть лесть,Евреем он был по отцу,Моисеем представили здесь.

На сцене смеялся, печалился,Сыграл и спел все, что мог,На зоне, вроде, не чалился,За лавровый бился венок.

Писал относительно мягко,Боялся убойного ринга,В бок кольнула булавка,Но только не острая финка.

Жалел распятого Христа, –Тянут страдальца на Мессию,Не закрывал на работе рта,Спасал от нечисти Россию.

По понятиям он ссучился,Записан в редкие страдальцы,А он с похмелья мучился,В рот засовывая пальцы.

На манекен натянут пальто,Поставят по паркам, аллеям,В России ты – никто,Если не родился евреем.

Себя скоблил полгода,Уперся в основателя Петруху,Много было разного народа,Русским надо быть по духу.

Растратил безвольно силу,Остался в душе полукровкой,Не вытянул русскую жилу,Хоть извивался веревкой.

ЧУЖОЙ ГЛУХАРЬ