Русская полиция - Дмитрий Жуков

18 июня 1943 г. орловская газета «Речь» опубликовала «Приказ о замене и отсрочке паспортов и временных удостоверений гор. Орла», подписанный бургомистром Стровым и полицмейстером Коньковым. Распоряжение предписывало гражданам города явиться в паспортный отдел по адресу Кромская, 4 для замены советских паспортов и действующих временных удостоверений: «Напоминаем гражданам, что отсрочка просроченных и замена негодных документов обязательна. Неисполнение этого приказа влечет за собой строгое наказание... В случае обнаружения у граждан просроченных документов, последние [так в тексте. — Примеч. авт.] подвергаются денежному штрафу от 100 руб. и выше, в зависимости от срока просрочки.

Пожары — ужасное бедствие, особенно в сельских местностях, где за отсутствием специального инвентаря, воды и обученных по жарных выгорали целые деревни в села. Организация добровольных пожарных обществ в деревнях н поселках так же необходима, как й в городах.

В этом отношении пожарная охрана хорошо поставлена в Михноеской волости.

Начальник пожарной охраны Михновской волости Петр Алексеевич Редкое рассказывает: «В Михновской волости имеется 14 добровольных пожарных команд, в каждой из которых участвует от 20 до 30 человек. С пожарными проводятся учении, проведены лекции по борьбе с поле выми пожарами, по борьбе со сбрасываемыми зажшательными бомбами. В каждой обшиие имеется пожарный инвентарь, бочки, пожарные ведра, в достаточном количестве багры, отремонтированы 14 пожарных насосов. Все население проинструктировано, как держать в чистоте трубы печей и дымоходы».

Все эти мероприятия дают хо рошие результаты: за весь 1942 г. был лишь один пожар. Организа ция пожарной охраны в Михнов ской волости достойна подражания всех волостей района.

Строго проведенный учет и регистрация значительно осложняли деятельность советского подполья. Немецкие военные органы требовали, чтобы полиция отслеживала, кто прибывает в деревни и города, прошли ли эти граждане обязательную регистрацию у военного коменданта. Так, в приказе (зима 1942 г.), адресованном начальнику волостной полиции одного из районов захваченной Курской области, говорилось: «На основании распоряжения местной военной комендатуры приказываю: с получением сего категорически воспретить хождение граждан, проживающих на территории Вашей волости, за ее пределы без установленных пропусков. При появлении чужих лиц на территории Вашей волости для проживания немедленно заявлять военной комендатуре или районной полиции для получения разрешения на прописку прибывшего чужого лица в деревню Вашей волости»[139].

Вообще говоря, на первом этапе оккупации тщательная регламентация была вполне уместна. Исходя из опыта, немцы знали, что задания диверсионного характера могли быть поручены представителям любой из категорий вышеуказанного списка. В случае если партизаны, подпольщики и диверсанты практически ничем не проявляли себя, режим оккупации значительно ослаблялся.

Следует отметить, что подпольщики и партизаны периодически пытались внедрить свою агентуру в учетные подразделения полиции (в частности, паспортные столы), чтобы контролировать их работу и, когда потребуется, вовсе дезорганизовать ее[140]. В Брянске паспортисткой работала подпольщица Александра Дулепова, в паспортном столе новозыбковской полиции — Мария Третьякова, в Севске — Вера Шкурова. Начальником паспортного стола орловской полиции по заданию НКВД работал Н.Б. Челюскин. Все они, используя свое служебное положение, добывали бланки документов, секретные сведения, распознавали предателей, а полученные сведения передавали через связных командованию партизанских отрядов. Так, Дулепова за время работы паспортисткой передала руководству подпольем 150 бланков немецких паспортов. Третьякова изготовила 17 паспортов для советских воинов, попавших в плен. С ее помощью более 60 окруженцев было переправлено в партизанские отряды[141]. Челюскин также снабжал подпольщиков и партизан бланками паспортов, передавал интересующую чекистов информацию. После ареста Челюскина в сарае его дома был обнаружен внушительный сверток с заготовленными для передачи советским патриотам документами[142].

Само по себе наличие перечня потенциально опасных для оккупантов лиц еще ничего не давало. Поэтому главную роль в разоблачении виновных в «недружественных акциях» должна была играть агентура полиции и соответствующих органов вермахта и СС. В соответствии с приказом ОКВ от 25 октября 1941 г., соединениям и частям вермахта предписывалось прилагать усилия к укреплению доверия у населения захваченных областей германской армией. Этот приказ, адресованный в то же время и абверу, предписывал создавать среди населения сеть доверенных лиц для выявления тайных связей мирных жителей с подпольем и партизанами. Этих «доверенных лиц» формально нельзя было подбирать из числа тех, кто работал в оккупационных учреждениях, в полиции или открыто симпатизировал немцам[143].

Аналогичные указания получили органы полиции безопасности и СД. Британские исследователи Ч. Диксон и О. Гейльбрунн отмечают: «Полиция безопасности и СД вербовали... из гражданского населения своих тайных агентов и высоко оценивали результаты их деятельности». В качестве примера авторы цитируют одно из донесений полиции безопасности: «Органы СД внимательно следят за созданием коммунистических ячеек. Благодаря засылке тайных агентов полиция безопасности полностью осведомлена о положении в коммунистической организации»[144].

Так, в Ржеве в 1942 г. с помощью агентуры удалось разоблачить подпольную организацию, активистом которой был 20-летний Александр Беляков. Войну Беляков встретил лейтенантом, 10 октября попал в плен, однако из лагеря сбежал и после этого поселился у своей сестры в деревне под Ржевом. Здесь его завербовали местные партизаны Телешов, Новоженов, Некрасов и Латышев. По их заданию Беляков должен был собирать в Ржеве сведения о численности германских войск. Для передачи добытой информации Беляков активно использовал мальчиков 12—14 лет, которые заучивали разведданные наизусть. Деятельность Белякова продолжалась примерно три месяца, после чего с помощью агентов удалось выявить места конспиративных встреч и установить, что «под руководством бывшего старшего лейтенанта Белякова... образована банда, цель которой состояла в проведении шпионской деятельности, и с наступлением весны перейти в сельскую местность как партизанская группа... Банда состояла из прочного ядра, из 12 мужчин и 2 женщин, вокруг которых формировалось значительное количество самоактивизировавшихся».

27 марта 1942 г. все подпольщики были арестованы полицией и доставлены в тюрьму. 31 числа Телешов, Беляков и Новоженов были публично повешены1.

В том же городе после отступления Красной армии были оставлены для выполнения «особого задания» братья Петр и Николай Сафранниковы. Они сожгли пивзавод и подорвали мост через Волгу. Разоблачить диверсантов помог агент полиции Алексей Бойков, которому один из братьев почему-то рассказал о содеянном[145].

Сотрудники русской вспомогательной полиции активно проявили себя в ликвидации знаменитого краснодонского молодежного подполья, вошедшего в историю благодаря роману А. Фадеева «Молодая гвардия». Подпольный отряд, который в действительности носил название «Молот», был образован по инициативе юных краснодонцев в октябре 1942 г. (к этому моменту местное партийное подполье было провалено и разгромлено из-за предательства помощника секретаря Ворошиловградского городского комитета партии А.И. Боброва). Во главе «Молота» встали И. Земнухов и В. Третьякевич (а не О. Кошевой, как писал Фадеев), а боевую группу возглавил лейтенант РККА И. Туркенич. В течение последующих трех месяцев организация, насчитывавшая в своих рядах около 100 человек, распространяла листовки, вывешивала красные знамена на зданиях города, нападала на гитлеровские обозы, спустила под откос два эшелона, взорвала мост, повесила четырех пособников оккупантов и устроила пожар на бирже труда.

Практически ежедневно начальник краснодонского поста полевой жандармерии Отто Шен требовал от руководителя городской полиции В.А. Соликовского[146] найти и обезвредить дерзких подпольщиков. Поначалу все попытки были тщетными. Помог случай