Русская полиция - Дмитрий Жуков

Далеко не всем партизанским отрядам, сформированным в первые недели войны, удалось начать боевую деятельность. Многие партийные чиновники, напуганные быстрым наступлением германских войск, бежали в глубокий советский тыл.

Г.С. Амиров, бывший комиссар отдельного партизанского полка имени XXIV годовщины РККА, вспоминал о начале партизанского движения на территории Смоленской области: «Как же повели себя руководители Ельнинского района? Председатель райисполкома А.С. Аниськов... так спешно бежал из района, что остановился только в Мордовии и на станции Рузаевка устроился помощником директора МТС по расчетам с колхозами. А по плану Смоленского обкома партии он был назначен командиром будущего партизанского отряда. Будущий комиссар отряда Я.П. Валуев очутился в городе Гусь-Хрустальный»[171].

У первых партизанских отрядов не было опыта. Отсутствие конспирации и разведки, слабая координация действий, излишняя доверчивость, а иногда и не нужная подозрительность мешали становлению партизанского движения. Некоторые партизанские руководители пытались делать не то, что нужно, а то, что было легче всего осуществить, — например, расстрелять старосту. Большое количество бывших окруженцев, оказавшихся в лесах и влившихся в партизанские отряды, не хотели никому подчиняться. Как отмечало руководство смоленским партизанским движением зимой 1941/1942 г., «росло... количество отрядов, все еще никому не подчинявшихся. Начались самосуды и анархия. Стали расправляться с теми старостами и полицаями, которых назначала подпольная парторганизация; начались самовольные реквизиции и т.п.». Иногда «политработа» партизан среди местных жителей проводилась при помощи шомполов[172].

О тяжелом положении партизан говорят и документы. Например, на захваченной территории Ленинградской области в 1941—1942 гг. немцам и полицейским удалось разбить 4 партизанские бригады, 41 партизанский отряд, уничтожить десятки подпольных организаций и групп[173].

Бывшие ленинградские партизаны вспоминали: «Весна 1942 года была очень трудной для развертывания активных действий в тылу фашистских войск на оккупированной территории Ленинградской области. Гитлеровцам удалось уничтожить многие подпольные группы советских патриотов, разгромить несколько местных партизанских отрядов. В оккупированных городах и деревнях свирепствовал террор, велась разнузданная антисоветская пропаганда»2.

Идентичная картина наблюдалась в южных районах Орловской области (сейчас эти районы входят в состав Курской области). Партизаны, оставшиеся в тылу противника, широкомасштабных операций по уничтожению немецко-полицейских гарнизонов почти не проводили, что обуславливалось малой численностью партизан, недостатком вооружения, случаями трусости и дезертирства среди личного состава[174]. Летом 1942 гю боевая активность курских партизан оставалась по-прежнему низкой. Ситуация стала меняться только к концу 1942 г.[175]

Несколько лучше обстояли дела у смоленских и брянских партизан, но и там были потери, осложнившие борьбу с оккупантами. Все это отчасти объясняет, почему на первом этапе войны оккупантам при активной помощи подразделений вспомогательной полиции удалось в значительной мере погасить пламя всенародной борьбы с врагом.

Уже осенью 1941 г. на оккупированной территории РСФСР появились приказы о том, что местные гражданские власти и полиция обязаны вести «борьбу с бандитизмом». Вот характерный документ — распоряжение военного коменданта г. Струги Красные Ленинградской области: «На местные гражданские власти возлагается борьба с партизанскими отрядами, шпионами, саботажем, в силу чего приказываю: В целях усиления борьбы с партизанскими отрядами вменить в обязанность волостным старшинам и сельским старостам при появлении неизвестных вооруженных лиц — с нарочным сообщать в комендатуру, при наличии возможности—задерживать и доставлять их в Струги. Предупредить население, что за предоставление ночлега или кто накормит партизан, виновные будут расстреляны, а постройки их будут сожжены. Особое наблюдение вести за оставшимися коммунистами и комсомольцами, советскими служащими и их семьями»[176].

Как уже отмечалось, согласно приказу ОКБ от 25 октября 1941 г., немецким войскам предписывалось укреплять доверие у населения захваченных областей. Приказ рекомендовал абверу создавать среди населения сеть доверенных лиц, чтобы с их помощью выявлять тайные связи мирных жителей с народными мстителями. Этих «доверенных лиц» формально нельзя было подбирать из числа тех, кто работал в оккупационных учреждениях, в полиции или открыто симпатизировал немцам[177].

Однако оккупанты и их помощники часто нарушали этот приказ. К примеру, с целью ликвидации командования Выгоничского партизанского отряда в декабре 1941 г. к народным мстителям были направлены два агента СД, среди них — помощник начальника следственного отделения полиции города Брянска Цибульский. Несмотря на успешное внедрение, агентов разоблачили сотрудники оперативной группы 4-го отдела Управления НКВД по Орловской области. Одной из причин провала Цибульского явилось то, что чекисты получили о нем исчерпывающую информацию[178].

В радиограмме Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) от 24 декабря 1942 г. отмечалось: «Всем начальникам штабов и фронтовым представителям ЦШПД. Гестапо забросило значительное число переодетых в лохмотья полицейских, предателей, получивших задание ликвидировать командиров партизанских отрядов. Немцы, зная, что партизаны нуждаются в соли, доставляют на дом полицейским прилегающих к лесам сел отравленную соль»1.

На оккупированной территории РСФСР между полицией и партизанами развернулось крайне интенсивное и ожесточенное противостояние, и отнюдь не всегда народные мстители выходили из него победителями. Основная борьба происходила на локальном уровне — в городских и сельских населенных пунктах, в близлежащих лесах. Так, осенью—зимой 1941 г. в районах Орловской области немцы и полицейские периодически проводили операции по уничтожению небольших партизанских отрядов. Некоторые из них были разбиты, так и не начав боевой деятельности. В немалой степени этому способствовало то, что в рядах народных мстителей хватало неустойчивых личностей, пошедших на сотрудничество с врагом. Именно в результате этого в октябре 1941 г. нацисты и полиция разгромили Трубчевский партизанский отряд № 2. Согласно данным, в отряде оказался предатель — некто Воронов, пошедший якобы в разведку в Трубчевск, где проживала его семья. Там он вступил в сговор с полицией и через два дня привел ее на место расположения партизан. Ночью каратели ворвались в лагерь, перебили почти всех народных мстителей и полностью уничтожили продовольственную базу. Спастись удалось единицам1.

В петровичских лесах (Шумячский район Смоленской области) в октябре 1941 г. действовала партизанская группа. Партизаны убили бургомистра местечка Петровичи — Павла Григорьева, поджигали дома полицейских (например, трижды горел дом полицейского из села Воровки Бориса Кондратова), подрывали машины с немецкими патрулями. Постоянные поджоги побудили полицию начать активную борьбу. В ноябре 1941 г. народные мстители были блокированы в косачевском лесу, произошел бой, «бандиты» были разбиты и рассеяны. Остатки отряда, уцелевшие во время боя, перешли в район Кончары. Однако и туда были направлены полицейские подразделения. Для вылавливания партизан объединились полицейские отряды Хиславичского и Шумячского районов[179].

Отдельным партизанским отрядам удалось избежать уничтожения только из-за халатности самих оккупантов. Так, в январе 1942 г. немецкий комендант райцентра Выгоничи (Орловская область) получил информацию о расположении партизан вблизи населенных пунктов Уручье и Мякишево. Об этом коменданта проинформировал полицейский, по доверчивости отпущенный народными мстителями на свободу, — его освободили с условием, что он будет собирать разведданные о противнике и агитировать население в пользу советской власти. Полицейский своего обещания, разумеется, не сдержал, и привел в район, где партизаны разбили лагерь, несколько немецко-полицейских подразделений (300 человек), вооруженных автоматическим оружием, пушками и минометами. В ходе двухчасового боя народные мстители понесли потери, но полностью их ликвидировать не удалось, — оккупанты решили не преследовать партизан из-за больших сугробов[180].