Большая Игра. Антивирус - Егор Шиенков

Start, start, start… Эта кнопка, точнее ее функциональный образ, погрузившись тем временем в мое сознание, что-то расшевелила там и спустя некоторое время вытолкнула на поверхность осознанного представления другую кнопку с таким же названием. Кнопку на джойстике из сна. Причем сначала появилась только кнопка, а уже за ней и весь джойстик, который в свою очередь вытянул воспоминания о снах. Я понял, что три ночи подряд, а может, и дольше мне снился один и тот же сон про туннель, зал, песочные часы, змею и джойстик. Сон с продолжением. До сих пор я помнил только последний сон, теперь же их было три. Осознание этого факта будто накрыло меня большим плотным одеялом, через которое не поступало ничего из внешнего обычного мира. Что-то перещелкнуло у меня в голове, и мир изменился.

Оставив попытки вызвать автомобиль к жизни, я бросил его на стоянке и побрел в сторону метро. Дорога до ближайшей станции занимала чуть более десяти минут. Все это время меня сопровождали образы из сна. Продолжая извиваться в моей голове, они как будто меняли меня изнутри. Я отчетливо чувствовал, что становлюсь другим буквально с каждой секундой.

В то время я страшно не любил метро. И если нарисовать график силы моей ненависти к метрополитену, то он бы стопроцентно совпадал с кривой пассажиропотока. В принципе, я был не против прокатиться здесь в выходные: полупустые вагоны, свободные ленты эскалаторов, гулкая пустота туннелей переходов. В таком путешествии есть даже некий элемент романтики, как в прогулке по Старому Арбату. Хотя, если честно, я вполне допускаю, что такая картина существует только в моем воображении, поскольку в выходные я на метро тоже никогда не ездил. По крайней мере, в пределах горизонта моей памяти. То есть реальная степень его наполнения в это время на самом деле мне была не известна.

Пользоваться же метро в час пик для меня было настоящей пыткой. Но сегодня это нисколько не волновало. Отстояв очередь в кассу, я купил билет на две поездки, преодолел с помощью него турникет и встал на уходящую вниз ленту эскалатора.

Железные ступени погружали меня в глубину транспортных коммуникаций столицы, а образы из сна никак не уступали своего места обычным повседневным мыслям. Из-за этого мне было трудно не только рационально размышлять, но и полноценно ориентироваться в пространстве. Видимо, по этой причине при сходе с эскалатора я зацепился за что-то ногой. Тело среагировало автоматически, в попытке избежать падения я подался вперед, пытаясь выправить в вертикальное положение верхнюю часть туловища. В результате я лишь изменил вектор движения всего тела в пространстве и вместо того, чтобы упасть на пол, врезался в стену.

Зажмурившись, я приготовился к удару. Но его не последовало. Это было странно. Настолько странно, что я не сразу решился открыть глаза. А когда все-таки открыл, то, что я увидел, заставило меня зажмурить их снова.

Пока я стоял с закрытыми глазами, мысли бились в голове эпилептическими попытками осознать только что увиденное и связать это с тем местом, где я должен был находиться, исходя из здравого смысла. Более или менее вероятным объяснением могло быть только то, что от удара о стену я потерял сознание и теперь созерцал обморочный бред.

Не удовлетворившись такой интерпретацией, я все-таки решил снова открыть глаза. Картина не изменилась. Она полностью совпадала с той, что я увидел несколько мгновений назад.

Вокруг меня была серая пустота. Несмотря на странность определения, «серая пустота» – это были те два слова, которые максимально точно и даже исчерпывающе описывали то, что я видел. Она не была похожа ни на одну субстанцию, которую я встречал когда-либо раньше. Это был как будто густой серый воздух, который светился сам по себе. Но им было заполнено не все, а лишь большая часть пространства. Здесь было еще кое-что. На вид оно походило на гигантские цепочки ДНК: огромные перекрученные ленты, соединенные через равные промежутки перекладинами. Размер этих штук было понять очень сложно, поскольку человеческий глаз способен оценивать величину лишь в сравнении с находящимися рядом предметами, размер которых ему известен из предыдущего опыта. А ничего подходящего под эталон поблизости не было. Более того, кроме серой субстанции и этих лент, буравящих ее во всех направлениях, вокруг вообще ничего не было.

Для описания моего состояния лучшим образом подошло бы заявление, что я просто впал в ступор. То, что я видел, было настолько нереально, что моя психика никак не могла определиться, как на это реагировать. Впрочем, спустя несколько секунд, видимо основываясь на невероятности той картинки, которая поступала через зрительные органы, мой мозг классифицировал окружающее как сновидение или нечто подобное, а значит, не опасное. Мое волнение снизилось почти до пределов заурядного возбуждения. Осознанные сновидения у меня бывали и раньше.

Я висел в серой пустоте среди гигантских цепочек ДНК и вполне спокойно размышлял о таких вещах, как причины, по которым я сюда попал, происхождение этого места, последствия моего здесь пребывания и возможные пути возврата к привычной действительности. Честно говоря, ни на один из этих вопросов мне не удавалось найти даже намека на возможность ответа.

Спустя какое-то время я оставил попытки научно объяснить происходящее и решил перейти к сугубо утилитарным вещам, а именно – определить характеристики этого места, используя доступные органы чувств. Первое, что выделялось на фоне всех фактов, так это система перемещения. Я мог двигать руками и ногами, но это не давало никакого изменения положения в пространстве относительно окружающих меня лент-перемычек. При этом я даже ни на чем не стоял и ни к чему не был подвешен. Ощущения, что я плыву в невесомости, тоже не было. То есть не то чтобы я когда-то уже испытывал это ощущение и мне теперь было с чем сравнить, просто я был уверен, что когда твое тело невесомо, это как-то отражается на твоих ощущениях. Не знаю, каким образом, но они точно должны отличаться от обычного состояния. Здесь же никакого отличия не было, за исключением того, что на подошвы ботинок не чувствовалось давления поверхности, на которой стоишь. Я мог дышать. Это был бесспорный факт, поскольку прошло достаточно времени, чтобы недостаток кислорода фатально сказался на моем организме. При этом воздух, как и притяжение, был какой-то искусственный. При вдохе он не ощущался: он не холодил неба своим потоком и как будто имел нулевую плотность. Температура пространства, кстати, была тоже никакая: ни холодно, ни жарко. Я как будто лежал в ванне с водой, температура которой была равна температуре моего тела с точностью до десятой доли градуса.

Возможно, из-за такой всеобщей нейтральности этого места я так быстро успокоился. Пейзаж тоже не вызывал сильных эмоций. Никаких ярких цветов, размеры не ясны. Его нельзя было назвать ни красивым, ни зловещим, ни скучным, ни грандиозным. Даже его непривычность уже поблекла, оставив после себя лишь всю ту же присущую всему нейтральность.

Я чувствовал, как растворяюсь в этой нейтральности, тону в ней. Я начинал понимать, что все то, что волновало меня еще вчера, не просто не значительно, но по большому счету не существует. Все это всего лишь микроскопические ниточки в одной из бесчисленных спиралей, которые меня сейчас окружали. И теперь я вижу их с другой стороны, с изнанки. Но это как раз и есть та сторона, которая показывает настоящий вид. Это как задняя стенка телевизора, которая, несмотря на то, что ничего не демонстрирует, тем не менее, более точно выражает собой сущность самого прибора.

Я расслабился, закрыл глаза, и меня окутало ничто. Оно сначала окружило мое тело, затем капля за каплей проникло в него через поры кожи и, наконец впитавшись в каждую его клеточку, стало расползаться, увлекая тело за собой. Я расширялся, заполняя все вокруг.

Не знаю, сколько это продолжалось, поскольку с таким понятием, как время, в этом месте тоже было не все ясно, но когда я все-таки открыл глаза, я сразу заметил в окружающей обстановке движение. Причем оно было очень даже значительным, и, судя по всему, двигался именно я. Мое тело приближалось на приличной скорости к одной из спиралей. То, что скорость была приличной, я определил по тому факту, что спираль, которая, судя по траектории, была целью моего движения, быстро увеличивалась в размерах. Поскольку этот размер был единственным моим ориентиром, можно было бы, конечно, легкомысленно предположить, что никакого движения нет – просто спираль по каким-то своим внутренним причинам решила подрасти. Однако нечто внутри подсказывало, что дело все-таки во мне. Меня засасывает эта спираль, а точнее, какая-то точка на ней. Ведь мое место именно там, куда сейчас стремится мое тело, и, оказавшись вне его, я нарушил некий баланс сил, и теперь, побывав в верхней точке амплитуды, маятник возвращается обратно с нарастающей скоростью.